— Она звала вас, — сказал он. — Она вас звала.
— Могу я ее видеть? — Скарлетт повернулась к закрытой двери комнаты Мелани.
— Нет. Там сейчас доктор Мид. Я рад, что вы приехали, Скарлетт.
— Я тут же выехала. — Скарлетт сбросила шляпку и накидку. — Поезд… Но она же не… Скажите мне, что ей лучше, правда, Эшли? Да говорите же! И не смотрите так! Она же не…
— Она все звала вас, — сказал Эшли и посмотрел Скарлетт в глаза.
И она увидела в его глазах ответ на все свои вопросы. На секунду сердце у нее остановилось, а потом какой-то странный страх, более сильный, чем тревога, более сильный, чем горе, забился в ее груди. «Этого не может быть, — думала она, стараясь отогнать тревогу. — Врачи ошибаются. Я не могу поверить, что это правда. Не могу позволить себе так думать. Если я так подумаю, то закричу. Буду думать о чем-то другом».
— Я этому не верю! — воскликнула она, с вызовом глядя на этих троих с осунувшимися лицами и словно призывая их опровергнуть ее слова. — Ну, почему Мелани ничего не сказала мне? Я бы никогда не поехала в Мариетту, если б знала!
Глаза у Эшли ожили, в них появилась мука.
— Она никому ничего не говорила, Скарлетт, тем более — вам. Она боялась, что вы станете ругать ее, если узнаете. Ей хотелось дождаться трех… словом, пока она не будет уверена, что все в порядке, а тогда удивить вас всех, и посмеяться, и сказать, как не правы были врачи И она была так счастлива. Вы же знаете… как она относится к детям… как ей хотелось иметь девочку, И все шло хорошо, пока… а потом без всяких причин…
Дверь из комнаты Мелани тихо отворилась, и в холле появился доктор Мид. Он прикрыл за собой створку и постоял с минуту, уткнувшись седой бородой в грудь, глядя на внезапно застывших четверых людей. Последней он увидел Скарлетт. Когда он подошел к ней, она прочла в его глазах скорбь, а также неприязнь и презрение, и сердце у нее испуганно заныло от чувства вины.
— Значит, прибыли, наконец, — сказал он.
Она еще не успела ничего сказать, а Эшли уже шагнул к закрытой двери.
— Нет, вам пока нельзя, — сказал доктор. — Она хочет говорить со Скарлетт.
— Доктор, — сказала Индия, положив руку ему на рукав. Голос у нее звучал безжизненно, но так умоляюще, что брал за душу сильнее слов. — Разрешите мне увидеть ее хоть на минуту. Я ведь здесь с самого утра и все жду, но она… Разрешите мне увидеть ее хоть на минуту. Я хочу сказать ей… я должна ей сказать, что была не права… не права кое в чем.
Произнося эти слова, она не смотрела ни на Эшли, ни на Скарлетт, но доктор Мид остановил ледяной взгляд на Скарлетт.
— Я постараюсь, мисс Индия, — отрывисто сказал он. — Но только при условии, если вы пообещаете мне не отнимать у нее силы, заставляя слушать ваше признание в том, что вы были не правы. Она знает, что вы были не правы, и вы только взволнуете ее, если начнете извиняться.
— Прошу вас, доктор Мид… — робко начала было Питти.
— Мисс Питти, вы же знаете, что только закричите и тут же упадете в обморок.
Питти возмущенно выпрямилась во весь свой невысокий рост и посмотрела на доктора в упор. Глаза ее были сухи и вся фигура исполнена достоинства.
— Ну, хорошо, душа моя, немного позже, — сказал доктор, чуть подобрев. — Пойдемте, Скарлетт.
Они подошли на цыпочках к закрытой двери, и доктор вдруг резко схватил Скарлетт за плечо.
— Вот что, мисс, — быстро зашептал он, — никаких истерик и никаких признаний у ложа умирающей, иначе, клянусь богом, я сверну вам шею! И не смотрите на меня с этим вашим невинным видом. Вы знаете, что я имею в виду. Мисс Мелли умрет легко, а вы не облегчите своей совести, если скажете ей про Эшли. Я никогда еще не обидел ни одной женщины, но — если вы сейчас хоть в чем-то признаетесь, вы мне за это ответите.
И прежде чем она успела что-либо сказать, он распахнул дверь, втолкнул ее в комнату и закрыл за ней дверь. Маленькая комнатка, обставленная дешевой мебелью из черного ореха, была погружена в полумрак, лампа прикрыта газетой. Все здесь было маленькое и аккуратное, как в комнате школьницы: узкая кровать с низкой спинкой, простые тюлевые занавески, подхваченные с боков, чистые, выцветшие лоскутные коврики, — все было непохоже на роскошную спальню Скарлетт с тяжелой резной мебелью, драпировками из розовой парчи и ковром, вытканным розами.
Мелани лежала в постели, тело ее под одеялом казалось совсем худеньким и плоским, как у девочки. Две черные косы обрамляли лицо, закрытые глаза были обведены багровыми кругами. При виде ее Скарлетт замерла и остановилась, прислонясь к двери. Несмотря на полумрак в комнате, она увидела, что лицо Мелани — желто-воскового цвета. Жизнь ушла из него, и нос заострился. До этой минуты Скарлетт надеялась, что доктор Мид ошибается, но сейчас она все поняла. В госпиталях во время войны она видела слишком много таких лиц с заострившимися чертами и знала, о чем это говорит.
Мелани умирает, но мозг Скарлетт какое-то время отказывался это воспринять. Мелани не может умереть. Это невозможно. Бог не допустит, чтобы она умерла, — ведь она так нужна ей, Скарлетт. Никогда прежде Скарлетт и в голову не приходило, что Мелани так ей нужна. Но сейчас эта мысль пронзила ее до глубины души. Она полагалась на Мелани, как полагалась на саму себя, но до сих пор этого не сознавала. А теперь Мелани умирает, и Скарлетт почувствовала, что не сможет жить без нее. Идя на цыпочках через комнату к тихо лежавшей фигуре, чувствуя, как от панического страха сжимается сердце, Скарлетт поняла, что Мелани была ее мечом и щитом, ее силой и ее утешением.
«Я должна удержать ее! Я не могу допустить, чтобы она вот так ушла!» — думала она и, шурша юбками, села у постели. Она поспешно схватила лежавшую на покрывале влажную руку и снова испугалась — такой холодной была эта рука.
— Это я, Мелли, — прошептала она.
Мелани чуть приоткрыла глаза и, словно удостоверившись, что это в самом деле Скарлетт, опять закрыла их. Потом она перевела дух и шепотом произнесла:
— Обещай!
— О, все, что угодно!
— Бо… присмотри за ним.
Скарлетт могла лишь кивнуть, так у нее сдавило горло, и она тихонько пожала руку, которую держала в своей руке, давая понять, что все выполнит.
— Я поручаю его тебе. — Легкое подобие улыбки мелькнуло на лице Мелани. — Я ведь уже поручала его твоим заботам… помнишь… до того, как он родился.
Помнит ли она? Да разве может она забыть то время? Так же отчетливо, как если бы тот страшный день снова наступил, она почувствовала удушающую жару сентябрьского полдня, вспомнила свой ужас перед янки, услышала топот ног отступающих солдат, и в ушах ее снова зазвенел голос Мелани, которая просила, чтобы Скарлетт взяла к себе ребенка, если она умрет… вспомнила и то, как она ненавидела Мелани в тот день, как надеялась, что та умрет.
«Я убила ее, — подумала она в суеверном ужасе. — Я так часто желала ей смерти, и вот господь услышал меня и теперь наказывает».
— Ах, Мелли, не надо так говорить. Ты же знаешь, что выздоровеешь…
— Нет. Обещай.
Скарлетт глотнула воздуха.
— Ты же знаешь, что я буду относиться к нему как к родному сыну.
— Колледж? — спросил слабый, еле слышный голос Мелани.
— О да! И Гарвард и Европа, и все, чего он захочет… и… и… пони… и уроки музыки… Ах, Мелли, ну пожалуйста, попытайся! Сделай над собой усилие!
Снова наступила тишина, и по лицу Мелани видно было, что она старается собраться с силами, чтобы еще что-то сказать.
— Эшли, — сказала она. — Ты и Эшли… — Голос ее задрожал и умолк.
При упоминании имени Эшли сердце у Скарлетт остановилось и захолодело, стало как камень. Значит, все это время Мелани знала. Скарлетт уткнулась головой в одеяло, и в горле ее застряло невырвавшееся рыдание. Мелани знает. Сейчас Скарлетт уже не было стыдно, она ничего не чувствовала, кроме диких угрызений совести за то, что столько лет причиняла боль этой мягкой, ласковой женщине. Мелани все знала — и, однако же, оставалась ее верным другом Ах, если бы можно было прожить заново эти годы! Она никогда бы не позволила себе даже встретиться взглядом с Эшли.
«Господи, господи, — молилась она про себя, — пожалуйста, сохрани ей жизнь! Я воздам ей сторицей. Я к ней буду хорошо относиться. Пока буду жива, я никогда больше словом не перемолвлюсь с Эшли, если только ты дашь ей поправиться!»
— Эшли, — слабым голосом произнесла Мелани и дотронулась пальцами до склоненной головы Скарлетт. Ее большой и указательный пальцы потянули волосы Скарлетт не сильнее, чем это сделал бы грудной младенец. Скарлетт сразу поняла, что это значило, — поняла, что Мелани хочет, чтобы она взглянула на нее. Но она не могла, не могла встретиться взглядом с Мелани и прочесть в ее глазах что та все знает.
— Эшли — снова прошептала Мелани, и Скарлетт постаралась взять себя в руки Ведь когда она в день Страшного суда посмотрит в лицо господа бога и прочтет в его глазах свой приговор, ей будет не страшнее, чем сейчас. И хотя все внутри у нее сжалось, она подняла голову.
