нездоров?
— Ранен. — Ксеркс старался скрыть радость. — По пути из Македонии ему устроили засаду. Фракийцы. Повреждено сухожилие на ноге. Теперь он хромает и жалуется на жизнь, хотя каждый день обедает с Великим Царем. Когда меня нет, сидит по правую руку и Дарий кормит его со своего блюда.
— Но если он ранен, значит, с греческими делами покончено.
Я всегда старался отвлечь Ксеркса, когда он начинал жаловаться на отцовское невнимание. Нет, невнимание — не совсем то слово. Дарий считал Ксеркса продолжением Атоссы, дочери Кира, и не только любил жену и ее сына, но и побаивался их. Вскоре я узнал почему.
— Это должно кончиться. Определенно, нас ничто не держит на западе, кроме претензий Мардония стать сатрапом над всеми греками. К счастью, он не готов к весенней кампании. А я готов. И, если повезет, — Ксеркс воспользовался греческим выражением, — этой весной персидское войско возглавлю я. И мы пойдем на восток, а не на запад.
Затем он завел разговор о женщинах. Ксеркс питал к ним нескончаемый интерес. Он хотел больше разузнать об Амбалике, и я удовлетворил его любопытство. Мы согласились, что мой сын должен воспитываться при персидском дворе. Потом Ксеркс рассказал о своей жене Аместрис.
— Ты знаешь, мне ее подобрала Атосса. Сначала я не понимал почему.
— Наверное, из-за денег Отана.
— Такое соображение было. Но Атосса смотрела глубже. — Ксеркс улыбнулся, довольно невесело. — Аместрис учитывает все расходы. Она управляет моим хозяйством. Часами просиживает с евнухами, а ты понимаешь, что это значит.
— Суется в политику?
— Да. Атосса хочет быть уверена, что, когда умрет, за мной будет присматривать другая Атосса. Естественно, я почитаю свою мать. Благодаря ей я наследник.
— Старший из живущих внуков Кира — законный преемник Великого Царя.
— У меня два младших брата.
Ксерксу не было нужды продолжать. Он всегда опасался, что его обойдет не Артобазан, а один из младших братьев. В конце концов, когда Дарий стал Великим Царем, у него было три старших брата и живые отец и дед. Да, такое отклонение вряд ли могло повториться в персидской истории, но все же есть немало примеров, когда предпочтение отдавалось младшему, и свидетельством тому наш нынешний господин Артаксеркс.
— Нужно женить тебя на персиянке. — Ксеркс сменил опасную тему. — Ты должен жениться на одной из моих сестер.
— Я не могу. Я не принадлежу к Шести.
— Не думаю, что это правило касается царевен. Спросим законников. — Прикончив последнюю бутылку, он удовлетворенно зевнул. — Им также надо подобрать жену для этого индийца… как его?
— Аджаташатру.
Ксеркс оскалил зубы:
— Я лично поеду на эту свадьбу.
— Это будет большой честью для Магадхи.
— И я буду присутствовать на его похоронах. Это еще большая честь.
Когда на следующий день мы выехали из Суз, шел град. В Индии я так привык к непогоде, что меня это ничуть не смутило, но Ксеркс считал плохую погоду проявлением небесного гнева и всегда искал способ наказать дождь или ветер.
— Какой смысл быть владыкой Вселенной, — говаривал он, — если из-за грозы не можешь выехать на охоту?
Я пытался научить его не придавать значения таким вещам, но без особого успеха. Однажды я даже дошел до того, что рассказал о Будде. Ксеркс посмеялся над четырьмя благородными истинами.
Меня это задело. Сам не знаю почему. Будда и мне казался отталкивающей и даже опасной личностью, но вряд ли можно осуждать его благородные истины, которые очевидны.
— Они такие смешные?
— Нет, смешон твой Будда. Как он не понимает, что желание не хотеть — это тоже желание? Его истины не благородны. Нельзя перестать быть человеком, не умерев.
Ксеркс целиком принадлежал этому миру.
Когда мы подъехали к изломанному ряду красных песчаных холмов, естественной границе Сузского округа, погода улучшилась, потеплело, и Ксеркс сразу повеселел, а подъезжая к Вавилону, даже он не мог придраться к небесам.
Вскоре после полуночи мы были у городских ворот. Почтительно, но не совсем точно стража приветствовала Ксеркса как вавилонского царя. Затем огромные кедровые ворота со скрипом открылись, и мы вошли в спящий город. По сторонам широкой улицы, ведущей к Новому дворцу, светились огоньки бедняков, как земные звезды. Пока ты на земле, они всегда сопровождают тебя.
2
Поскольку я побывал в мире, о котором никто при дворе не слышал, а уж подавно и не видел, я думал, что мое возвращение вызовет большой интерес, и я ожидал стать центром внимания. Мне следовало знать двор лучше. Он живет тем, что касается двора. Моего отсутствия не заметили, на возвращение не обратили внимания.
А вот появление Фань Чи вызвало смех. К счастью, он не обиделся.
— Они для меня тоже выглядят нелепо, — сказал он невозмутимо. — И от них пахнет, как от несвежего ги. Наверное потому, что они такие волосатые — как обезьяны.
У желтых людей из Китая на теле почти нет волос, и поэтому их пот пахнет необычно — вареными апельсинами.
Я доложил о прибытии в Первую палату канцелярии. Там ничто не изменилось. Меня послали во Вторую палату, где те же евнухи сидели за теми же длинными столами, сверяя счета, составляя письма от имени Великого Царя, ведя нудную работу по управлению империей. То, что я побывал в Индии, ничуть их не заинтересовало. Помощник распорядителя сказал, что Великий Царь очень скоро может дать мне аудиенцию. Но потом… Персидский двор вечен в своей неизменности.
Лаис тоже не изменилась.
— Ты очень возмужал, — сказала она.
Мы обнялись. Как обычно, она не задавала вопросов о моей жизни. Индия ее тоже не интересовала.
— Тебе нужно повидаться с твоим старым другом Мардонием. Прямо сейчас. Это, несомненно, самый влиятельный человек при дворе. — Лаис ощущала влиятельность, как изгибающийся прут лозоходца чувствует малейшую подземную влагу. — Дарий от него без ума. Атосса в ярости. Но что она может поделать?
— Отравить, — предположил я.
— Она бы и отравила, кабы знала, что это сойдет ей с рук. Но я не устаю повторять, что Мардоний не опасен. Чего бояться? Он не сын Великого Царя. «Случалось, наследовали и племянники», — говорит она. В этом году она лишилась четырех зубов. Просто выпали. Но если не поймешь, что она говорит, не подавай виду. Притворись, что понял каждое слово. У нее большое самомнение, и она не любит повторять. Как тебе понравился дворец Ксеркса?
Мы были на крыше Нового дворца над покоями Лаис. На севере, сразу за зиккуратом маячило, сверкая золотом, роскошное строение Ксеркса.
— Да, понравился, насколько смог рассмотреть. Я только что из канцелярии.
