место кухарки. Ну а хозяева смотрели на то, как она готовит, а не на то, чем прежде занималась. Может, им даже и по нраву это пришлось.
Тут уж я почувствовала, как у меня загораются кончики ушей. Я не совсем о том хотела спросить, но…
– Тогда нравы другие были, – добавила она, как-то иначе истолковав мое смущение. – Я уж помню матушкины рассказы, да и господские забавы тоже. Что удивляетесь? Я же вам в бабки гожусь, а то и в прабабки!
– Да быть не может! – не поверила я своим ушам, хотя и подозревала нечто подобное.
– Еще как может! Слыхала я много, хоть видела за всю жизнь один Норвуд, ну в детстве еще кое-что, на ярмарки меня родители брали. Да вы вот на праздник разрешили пойти, так славно… Тут не замечаешь, как время течет, дни все одинаковые, разве что гость пожалует. Кого тут только не бывало!
– А кто бывал? – заинтересовалась я.
– Даже принцессы случались, а уж прочей знати и вовсе не перечесть! – охотно ответила Моди. – И купеческие дочки попадались, и крестьянки… Какие сами сбежали, кого хозяин выставил, ну да он вам говорил, наверно. А однажды, не поверите, важную даму занесло – настоятельницу обители! Вот это была потеха…
– Да ты придумываешь!
– Вот честное слово! Красивая такая, молодая еще, видно, из знатных. С ней две прислужницы, на дрожках одвуконь, со свитой – заплутали они… Ну, отдохнули, обедом не побрезговали, хоть все поминали Создателя, – мы ж тогда невидимыми были, с непривычки им страшно показалось, – она перевела дух. – А тут и хозяин с охоты вернулся… Весь в кровище, бок изодран – на матерого кабана нарвался.
– Ох, представляю, – поежилась я.
– Слуги удрали первыми, прислужницы в обморок попадали, а настоятельница дольше всех продержалась, думала смирить чудовище, взывая к Создателю, – скорбно проговорила Моди, сложив руки на груди, но тут же захихикала. – Да только хозяин и Книгу Создателя, и Книгу Странствий знает куда как хорошо, так что на второй день вверг настоятельницу в ересь. Ну, она так сказала, я слышала.
– В смысле…
– Нет, вы не о том подумали. Я хотела сказать – заставил ее прочитать это все не в пересказе, а как прежде было написано. И сам вслух читал, как она ни сопротивлялась! Пит потом слыхал, она, когда из Норвуда вырвалась, оставила обитель, живо замуж вышла и уехала так далеко, как только смогла. Ну что вы смеетесь, госпожа? Истинную правду говорю!
– Верю! – искренне сказала я. – Грегори Норвуд кого угодно в ересь обратит, даже самого Создателя.
– Ой, думаю, загляни тот на огонек, они бы вдвоем живо придумали что-нибудь новенькое! – фыркнула Моди и вдруг посерьезнела. – Госпожа, так вы попросите хозяина благословить нас? Оно, конечно, и без того можно, но хотелось по-людски, чтобы хозяин позволил и напутствовал, отпраздновать хоть немножко, тем более праздник на носу!
– Попрошу, конечно, – ответила я и обняла ее. – Пусть только попробует отказать!
– Спасибо, госпожа! – Она кинулась мне в ноги.
– Платье-то у тебя свадебное есть? – вздохнула я, даже не пытаясь поднять ее: похоже, Моди именно так привыкла выражать свои чувства, ну так от меня не убудет, если она поплачет у меня на коленях.
– Да уж сколько лет в сундуке лежит, – шмыгнула она носом и подняла голову. – Мы так хотели, госпожа, чтобы кто-нибудь сумел снять проклятие с хозяина… И когда вы нас расколдовали, то уж до чего обрадовались – вдруг на этот раз выйдет! Но не выходит, а проклятая роза все осыпается и осыпается… Хоть бы последние дни были у него счастливыми, госпожа! Столько лет человек мучается, а за что?!
– За что? – спросила я, гладя ее по голове. – Говорят, он обидел фею, но чем именно?
– Он отказался отдать Норвуд, – едва слышно прошептала Моди и оглянулась, будто опасалась, не подслушивает ли кто.
– А мне он сказал, что не захотел взять ее в жены!
– Тише, госпожа!.. Это одно и то же. Взял бы в жены – она завладела бы Норвудом, и очень скоро. Хозяин бы долго с нею не прожил, это уж точно, да и фее наши годы – что нам бабочкины! И даже если у фей бывают дети от людей, народиться бы никто не успел, а и успел – слушался бы мать.
– Зачем им Норвуд? – спросила я, потому что в хрониках ничего не нашла, а Грегори и вовсе не желал это обсуждать. – Я слышала, тут сохранилось какое-то древнее волшебство, но…
– Оно самое, госпожа… – Моди понизила голос так, что я едва различала ее слова. – Дом стоит на таком месте, которое позарез нужно фее, но я ничего больше не знаю, клянусь! Я бы вам все рассказала, лишь бы избавить хозяина от проклятия, тогда ведь и мы бы спаслись…
– Ясно, – сказала я.
Что ж, слова Моди и рассказ духа сирени сходились если не во всем, то хотя бы в главном: феи питались силой земли, которую тянули сперва через деревья, а потом при помощи людей, этих самых владельцев поместья. Но мало ли кругом земель и предприимчивых людей, готовых на многое ради сиюминутной выгоды? Не посвященных в разные премудрости и готовых помочь феям в обмен на их подарки? Почему же именно Норвуды?
Что-то было здесь, в этом самом месте, что влекло фей, что заставило одну из них даже предложить себя в жены Грегори! Должно быть, тот не купился на золото и посулы…
«Норвуды точно знали, что делали, и умели обращаться со своим сокровищем, чем бы оно ни было, – думала я. – Но вот при чем тут роза? Сирень сказала: умрет Грегори – погибнет роза, увянет роза – ему конец. И еще – у них одна душа на двоих… И…»
Кажется, я поняла. Тянуть силы земли при помощи деревьев феям долго и сложно, да и не всякий колючий терновник захочет им помогать, и поди, подкупи его! Напугать можно, наверно, искалечить, убить, а что проку? Этак против фей ополчатся другие деревья, и что, опустошить всю округу?
А вот люди, пусть их век в разы короче, чем у деревьев, цветут ярче, так говорила сирень? Взять у них можно больше, чем у животных… Животные не пускают корни, значит, хоть и питаются от земли, но не впрямую. Для фей они, наверно, все равно что конфетка или булочка для ребенка – вкусно, конечно, но их не растянешь надолго, как капустный суп.
Что же люди? От животных они отличаются не так уж сильно, разве что разговаривать умеют!
