— Вот и славненько. Ну, кажется, я удовлетворил ваше любопытство, Валентин Петрович?
— М-м-м... У меня осталась масса вопросов, — сказал Завадский.
— И пусть себе остаются. По крайней мере, пока. Иначе у вас будет несварение мозга. Ну что, коллеги, ещё по коньячку?
ЭПИЛОГ
Лена Завадская сидела в белом больничном коридоре и ждала. Времени прошло порядочно, но она этого не чувствовала. Лена была занята: она плакала. Тихо и чисто — без слёз. Этому она научилась в детстве. Впоследствии она убедилась, что это было самым полезным из её детских достижений.
Лена почти ничего не помнила из разговора с Горбовским. Кроме одного: ей сказали, что Яков Вандерхузе был к ней приставлен Сикорским. За то время, которое ей пришлось просидеть в коридоре, она успела проанализировать всю историю отношений. Теперь она была уверена на девяноста восемь процентов, что это правда. Два процента она всегда оставляла на всякий случай.
Дверь в палату приоткрылась.
— Он в сознании, — сказал высокий толстый врач и посмотрел на неё несколько виновато. — Проходите.
Лена не ответила даже взглядом.
В палате, на больничной койке, сидел Яков Вандерхузе — толстый, загорелый, с плотной белой шапочкой на голове.
— Лена, — сказал он. — Лена, хорошая моя...
Завадская села на услужливо пододвинутый мягкий стульчик.
— Как ты? — спросила она, уже примерно понимая, что услышит.
— Да странно как-то. Ничего толком не помню. Голову зачем-то продырявили. Я так понимаю, эти штуки в мозг вводили... микрощупы, — его передёрнуло. — Но это до свадьбы заживет, как выражается Славин в таких случаях. Ты что-нибудь знаешь, из-за чего меня так?
Лена покачала головой.
— Ну а дальше как? Я в чём-то виноват? — Яша посмотрел на неё искоса, ожидая неприятного.
— Всё в порядке, — эти слова Лена протолкнула через горло комком. — Ошибка. Тебе, наверное, цацку дадут, — предположила она.
— А как я в Комиссии? — не успокаивался Вандерхузе.
— Ты председатель, — успокоила его Лена.
Яков явно обрадовался.
— Ну тогда ладно. Когда заседание? Повестка какая? Я ж ни пса не готов...
Лена вздохнула и начала рассказывать про комиссию. Вандерхузе слушал заинтересованно, и это было почему-то особенно неприятно.
— Мне тут предлагают на Леониду слетать, — сказал он наконец. — В живых озёрах полежу. Недельки на две, как раз к заседанию успею. Одному. Говорят, нет путёвок. Извини, Лена.
Тут она, наконец, поняла, почему он всё время извиняется, и её передёрнуло от отвращения.
Вандерхузе это почувствовал.
— Ну Лена, ну вот чего ты опять, — начал он привычно-раздражённым голосом. — Это же начальство распорядилось, я тут при чём. Я вообще ничего не решаю...
— Яша, я не имела в виду... — начала тем же тоном Завадская и осеклась.
Что-то изменилось. Ощущение было, будто порвалась какая-то нитка.
Тут же зазвенела панелька: пришло сообщение.
Завадская осторожно высвободилась из объятий и открыла раздел сообщений. Последнее было от Горбовского.
"Небольшой подарок" — прочла она и перевела взгляд на своего мужчину.
Тот улыбался — широко, счастливо. Так, как улыбаются люди с чистой совестью.
— Ленка, милая, — сказал он, не переставая улыбаться. — А я же тебя ведь очень люблю... — сказал он почти с удивлением. — Чего мы собачимся-то? Ну хочешь, не поеду я на Леониду. Начальство не начальство... ну его. Лучше с тобой куда-нибудь поедем.
В его голосе чего-то не хватало. Лена прислушалась и поняла — той самой виновато-раздражённой нотки, которая была всегда.
Тут Лена поняла, что именно сделал Горбовский — и её скрутило. Так что она, наконец, заплакала — настоящими солёными слезами.
Вандерхузе подался вперёд, неловко обнял её за плечи, притянул к себе.
— Ну, ну, — говорил он ей куда-то в макушку, — всё уже, всё в порядке, всё хорошо. Только не надо плакать... Я вообще не помню, чтобы ты плакала, — сказал он с удивлением.
Снова звякнула панелька.
Там был одно слово: "Хочешь?"
"Я могла бы быть счастлива" — подумала Лена. Секунды две или три она наслаждалась этой мыслью: стать, наконец, действительно счастливой — рядом с любимым. Который перед ней ни в чём не виноват и о котором она не знает ничего плохого.
"Нет" — отстучала она и в конце добавила точку.
Туман в голове рассеялся. Она вспомнила весь разговор. Свой страх, парализованные ноги, слова "я понимаю своё положение" и слова — "теперь вы в моей команде".
Панелька пискнула повторно и выдала: "Завтра 12-00 в моём кабинете здесь".
— Что там? — забеспокоился Вандерхузе. — У тебя лицо какое-то странное. Что-то случилось? Опять факап?
— Всё хорошо, — Лена улыбнулась почти без усилий. — Леонид Андреевич всё устроил. Прорвёмся.
— Прорвёмся, — обрадованно повторил Вандерхузе.
Лене пришло в голову, что она может пригласить хорошего психокорректора и убрать мерзкое воспоминание. Никто не узнает и не поймёт. Следующей мыслью было, что эти — поймут, причём сразу.
Завадская ещё раз посмотрела на своего мужчину: большого, сильного, с открытым лицом жизнелюбца. Глядящего на неё с той весёлой нежностью, которая когда-то так нравилась ей.
— Поцелуй меня, — сказала она и подставила шею.
КОНЕЦ
От автора
Роман закончен и полностью выложен вот здесь. Разумеется, это черновой вариант, который нуждается в чистке от опечаток, оговорок, мелких несостыковок (наверняка они есть, хотя я старался свести концы с концами настолько точно, насколько это вообще возможно). Здесь я рассчитываю на помощь читателей.
Кроме того. Я старался развязать абсолютно все сюжетные узлы - если не в подробностях, то хотя бы намёком. Но если у кого-то остались вопросы - можете задавать их здесь. Я либо отвечу на них, либо объясню, где именно в тексте содержится ответ. Либо, наконец, внесу в текст какие-то небольшие изменения. (Принципиальных изменений уже не будет: история рассказана.) Кроме того, принимаются к рассмотрению просьбы внести что-нибудь в краткий толковый словарь.
Возможно, через некоторое время я напишу пару текстов "в тень основного". Я планирую "статью о подвиге Малера и Зарифуллина", а также небольшое приложение, где вкратце опишу дальнейшую судьбу некоторых героев.
Может быть, придумаю и что-нибудь ещё - если, конечно, у читателей к тому времени не пропадёт интерес к миру "Факапа".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
