Второе – это разминка и перетирание всей кинематографической пластики, сущности кинематографа. Это возможность, обсуждая те или иные проблемы, находить вектор кинематографа. И очень важно, чтобы этот вектор не переместился в разрушительно-уничижительную сторону… (XV, 42)
(2009)
Интервьюер: Вы не скрывали своего желания видеть на посту председателя Союза кинематографистов Михаила Пореченкова. Оппозицию эта кандидатура не устроила. Были ли попытки с той стороны заранее вступить в переговоры и предложить компромиссную фигуру?
Не было.
Я предлагал Пореченкова, потому что считал и считаю, что это талантливый, молодой, активный, медийный человек. Он вас не устраивает? Не выбирайте его! Но вопрос был не в Пореченкове.
Идея заключалась в наскоке. Блицкриг. Всем известно, как созывали народ на голосование – по телефону. Не позвонили ни мне, ни Соловьеву, ни Наумову. Вообще тех, кто не принадлежит к определенной когорте, туда не звали. Только своих. Отсюда и возникло ощущение единства: вот мы сошлись, мы победили, нас большинство. А это десятая часть Союза. Да что там – меньше десятой части. И даже среди них в итоге нашлись здравомыслящие люди, которые были против проведения такого Съезда на таких основаниях.
Собрались те, кто нужен, затопали тех, кто не нужен, признали работу неудовлетворительной, не выслушав отчетного доклада, и проголосовали за Марлена Хуциева. Который единственный согласился баллотироваться. Притом что сказал публично: «Если Никиты не будет – придется мне, а если бы баллотировался Никита, я бы голосовал за него».
Один из главных упреков в ваш адрес: Союз кинематографистов, имея столь харизматичного лидера, потерял влияние на госструктуры. Спрашивают, например, почему лично Вы не боролись против введения тендеров…
С первого дня моего пребывания на посту председателя Союз тратит огромные силы на сдерживание внутренней деструктивности. В стране осталось всего два творческих союза – Союз театральных деятелей и наш, которые могут собрать съезд в пять тысяч человек. Это не разрозненные, не раздробленные организации. Мы не разбежались, как на коммунальной кухне, каждый к своей плитке, мы пока кашеварим вместе, и это одно уже стоит многого другого, что, наверное, следовало сделать.
Что касается тендеров, как же это СК не боролся? И боролись, и писали, и говорили, и ходили. Я сам выступал в Думе.
Другое дело – плетью обуха не перешибешь. А вы как хотели: Никита пришел и все назначил? Что за бред?! Надо забыть об иждивенчестве советском: «Пусть он нам сделает!» А вы-то сами сделали хоть что-нибудь? Может, вы организовывались, а я не возглавил движение, послал вас куда подальше? Кстати, то, что сейчас тендеры отменяют, – это во многом как раз и есть результат нашей борьбы.
Михалков не сделал это, Михалков не сделал то…
А что мне могут предъявить с той стороны? Что они сделали? Сопротивлялись тому, чтобы построить новый Дом кино. Ну и что? Этот вот-вот развалится. Сопротивлялись созданию пенсионного фонда. Ну и не надо. Я буду сам этих людей содержать столько, сколько смогу. Это Божье дело. Я благодарен Богу за то, что Он дал мне такую возможность – продлить людям жизнь.
А Московский кинофестиваль, который лежал на боку и проводился раз в два года, – что стоило его поднять, сохранить в классе «А»?!
Получается, многие сложности и неудачи в хозяйственной деятельности Союза связаны с тем, что ваши инициативы блокировались во время пленумов и съездов Союза кинематографистов?
Да. Это так. Любое предложение воспринималось с недоверием…
А почему Вы не ушли, когда поняли, что растет сопротивление проектам, которые Вам кажутся разумными, и Вы не можете эти проекты осуществить?
Я не могу бросить Союз на растерзание мародерам. Я хочу уйти, но уйти по-мужски. Это означает, что я выскажусь до конца. Предоставлю съезду всю информацию и возможность принять свободное, законное решение. А сбежать, как истеричная девочка, извините, не могу.
(2009)
Я не отрицаю совершенных ошибок.
По большому счету, привлечение к исполнительному руководству Союза профессионального менеджмента я считаю идеей правильной. Я вообще считаю идеей правильной, когда в Союзе делами, связанными с юридическими, финансовыми, имущественными вопросами, занимаются профессионалы – так должно быть. И будущему руководству Союза настоятельно советую обязательно найти профессионалов, которые будут этим заниматься…
По большому счету, в руководство Союза вводились крепкие менеджеры и сильные организаторы, коими являлись те люди, которых я привел: Дмитрий Пиорунский, Алексей Лосев, Игорь Пшичков и другие. Но ошибка заключалась в том, что я-то приглашал их, предполагая, что они, как и я, понимают, с каким сообществом им придется иметь дело. А сообщество, как вы понимаете, неординарное. Хотим ли мы этого или не хотим, Союз кинематографистов, как, наверное, любой творческий союз в России, состоит из людей, как сказано в одном справочнике русской интеллигенции, имеющих по любому поводу собственное мнение. Но ужас в том, что, имея свое мнение, мы почему-то считаем, что оно последнее и все должны с ним соглашаться. Нехорошо, когда, ничего не понимая в юриспруденции, мы предлагаем решения, которые противоречат закону, или когда, не ощущая политической ситуации, пытаемся давать советы тем, от кого она зависит. Но это всегда обязательно, потому что, если бы это было не так, то наш Союз не был бы творческим. Для людей, которых я привел, это было непонятно, неощутимо, а самое главное – раздражающе бессмысленно. Пришли такие люди в Союз и решили рулить, как они привыкли на производствах, на заводах; именно поэтому их деятельность в нашем Союзе оказалась деструктивной. Но, поверьте мне, держал я их не потому, что был от них зависим, не потому, что у нас были другие общие интересы за пределами Союза. А потому, что так уж с детства я воспитан: если ты встал на дорогу с человеком, то идешь с ним до конца, до тех пор, пока можно с ним идти. И люди, которые со мной работают, люди, с которыми я дружу, всегда вам это подтвердят. В какой-то момент, когда лимит терпения и доверия был исчерпан, с людьми, о которых я говорил, мы расстались.
Теперь о достижениях Союза. Вы знаете, дорогие коллеги, можно долго и подробно рассказывать, сколько проведено фестивалей, круглых столов и так далее. Но я не хочу шифровать пустоту и арифметическим путем набирать себе очки…
На мой взгляд, есть вещи глобального порядка, без которых все остальное либо не имеет значения, либо невозможно. Одна из наших главных побед, друзья, заключается в том, что мы сохранили, мы удержали наш Союз целостной организацией, и это в то время, когда рассыпалось все. Мы удержали Союз от развала. И когда нас упрекают в том, что деятельности Союза не видно, что о нем ничего не слышно, меня это удивляет, поверьте. Мне кажется, что лучше, когда люди работают и о них ничего не слышно, чем нежели они ничего не делают, потому что делят имущество и об этом знают все (как это произошло в Союзе писателей, в Союзе художников и так далее). Второе обстоятельство, которое я считаю чрезвычайно важным – у Союза нет долгов. Когда мы пришли в Союз, у него были такие долги! И ни копейки в кассе. Сегодня у Союза нет долгов, мы живем самодостаточно, сами себя обеспечиваем и ничего ни у кого не просим. И поверьте, что все это мы имеем не благодаря, а вопреки, потому что все одиннадцать лет вместо того, чтобы вместе бороться с внешними проблемами, которые мешают кинематографу, мы занимались отбиванием бесконечных атак деструктивных сил внутри нашего Союза, которые каждую нашу победу умалчивали или осмеивали. (I, 138)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
