Вот эдаким-то манером дамы наши затевают и выигрывают баталии, какие кавалерам и не снились; я хорошо знаю сих воительниц и мог бы назвать их поименно, да боюсь угодить в сплетники и злопыхатели; расскажу лучше, как наши прелестницы доставляют мужьям не только почет, но и богатство.
Знавал я одного бедного дворянина, который привез ко двору красотку жену; не прошло и двух лет, как они зажили припеваючи и деньгам счет потеряли.
Надобно еще благодарить тех дам, что доставляют прибыль мужьям своим, а не делают их разом и голодранцами и рогоносцами, как, например, Маргарита Намюрская, которая сдуру отдала все свое добро Людовику, герцогу Орлеанскому, при том что он и так был могущественным и знатнейшим сеньором, братом короля; она разорила мужа дотла, ввергнув в нищету и вынудив продать свое графство Блуа все тому же герцогу, который даже не подумал отблагодарить глупую женщину за то богатство, что она отобрала у мужа и принесла ему. Ну а в том, что она была глупа, сомневаться не приходится: кто же, находясь в бедности, отдает деньги богатому?! Герцог же взял, да еще и посмеялся над ними обоими, что было весьма свойственно этому вельможе, легкомысленному и непостоянному в любви.
Знавал я еще одну даму, которая, влюбившись по уши в некоего придворного и дозволив ему пользоваться ее милостями, все стремилась пощедрее одарить своего возлюбленного, но никак не могла сделать это, ибо муж прятал от нее мошну с деньгами не хуже иного кюре; тогда она преподнесла сердечному другу все свои украшения, стоившие не менее тридцати тысяч экю; при дворе шутили, что теперь человек этот может выстроить целую крепость из этих драгоценных камней — столько их было; вслед за тем даме досталось большое наследство; завладев еще двадцатью тысячами, она и из них большую часть подарила любовнику. Говорили, что, не получи она этих денег, она бы ему отдала и рубашку и платье с себя. Не правда ли, эдакие алчные злодеи и вымогатели достойны самого сурового осуждения за то, что вытягивают последнее из потерявших разум безумиц; ведь кошелек — не женское чрево, никогда не скудеющее от щедрот своих; он сам собою не пополнится, и то, что оттуда выудишь, — пиши пропало! Придворный, коего любовница осыпала своими каменьями, спустя некоторое время умер, и все его имущество, по парижскому обычаю, пустили с молотка; вот когда украшения дамы выплыли на свет божий, и их узнали все, кто видел эти камни на ней самой; то-то было позору безрассудной женщине!
Один знатный принц, питавший любовь к некой добронравной даме, приказал купить дюжину бриллиантовых пуговиц, великолепно обделанных и покрытых письменами в виде иероглифов загадочного содержания; он преподнес эти пуговицы своей любовнице, которая, внимательно рассмотрев их, заметила, что не нуждается в загадочных изречениях, ибо между нею и им все давно уже сказано ясно и непреложно.
Знавал я одну даму, которая часто говаривала мужу, что скорее сделает его вороватым, нежели рогатым; поскольку оба эти звания весьма двусмысленны, супруги, надо полагать, могли похвастать небольшою толикой и того и другого.
Однако думаю, что большинство дам поступают иначе, берегут кошельки свои куда строже, нежели пылкие тела, и, даже будучи весьма богатыми, редко одаривают кавалеров, разве что время от времени преподнесут недорогое колечко, муфту, шарф или иную безделицу, полагая, что так заставят больше уважать и почитать себя.
Впрочем, знавал я одну весьма знатную даму, отличавшуюся необыкновенной щедростью и дарившую любовникам своим шарфы, перевязи и прочее убранство, из коего даже малейший пустяк стоил от пятисот экю до трех тысяч; вещи эти, изукрашенные вышивкою, жемчугами и драгоценными каменьями, по великолепию не знали себе равных. И она требовала, чтобы мужчины не прятали ее подарки по сундукам да кошелькам, как иные дружки иных дам, но открыто щеголяли в них пред всем светом, украшая ими себя, а собою — их и прославляя щедрую дарительницу, которая отличала своих любимцев по-царски, как и подобает истинно благородной даме, не в пример тем прижимистым бабам, что раскошелятся, самое большее, на какой-нибудь серебряный перстенек. Но чаще всего дарила она мужчинам красивые кольца с драгоценными каменьями, ибо роскошный шарф, или бант, или кружево надевают лишь в торжественных случаях, кольцо же на пальце носится каждодневно и всегда уместно.
Разумеется, при этом истинно благородный и великодушный кавалер должен служить даме за красоту, которой она блистает, а не за золото и камни, коими блистают ее подарки.
Что до меня, то могу похвастаться: я и сам нередко служил добронравным дамам, притом отнюдь не низшего сословия, и коли бы принимал от них все, что они дарили мне, или вымогал то, что хотел, уж верно, был бы нынче богачом и имел предостаточно всякого добра, и мебелей, и денег на тридцать тысяч экю поболее, однако всегда довольствовался малым, предпочитая доказывать любовь мою скорее щедростью, нежели алчностью.
Разумеется, будет только справедливо, ежели мужчина, пользуясь милостями дамы, положит ей в мошну столько же, сколько она дала ему за его нежную службу, но во всем следует знать меру: не подобает кавалеру швыряться деньгами по прихоти любовницы, не подобает и ей вконец разоряться на милого друга: лучше всего соблюдать в сих делах разумное равновесие.
Я часто видел, как мужчины утрачивают любовь к женщинам из-за их жадности и скупости: наскучив непрестанными просьбами и требованиями своих любовниц, они решительно бросали их и уж более к ним не возвращались; что ж, поделом надоедам!
Вот почему истинно благородный возлюбленный должен печься скорее о плотских радостях, нежели о материальной выгоде; когда дама чересчур вольно распоряжается семейным достоянием и муж видит, как оно тает и уплывает на сторону, он досадует на это куда более, нежели на ту свободу, с какою она распоряжается своим телом.
Бывает и еще один вид рогоносцев — из мести, когда кто-нибудь, возненавидев знатного сеньора или простого дворянина, да и любого человека за нанесенный ущерб либо афронт, вступает в любовную связь с его женою и, соблазнив ее, украшает обидчика своего рогами.
Знавал я одного высокородного принца, против которого затеял мятеж подданный его, также знатный вельможа; не будучи в силах отомстить, тем более что тот скрывался от своего повелителя, не даваясь ему в руки, принц решил отыграться на жене: та однажды явилась ко двору, дабы испросить милости для супруга, и ей назначена была аудиенция в саду, где стоял уединенный павильон. Дама пришла туда, но вместо дела услыхала лишь любовные признания, после чего принц легко одержал над нею победу; впрочем, дама особенно и не противилась, будучи привержена сему занятию. Однако, не удовлетворясь сей местью, принц пустил даму по рукам, отдав своим придворным и даже лакеям. Позже он говорил, что отомстил своему мятежному подданному сполна, переспав с его женою и украсив ему голову ветвистой короною именно затем, что тот мечтал сделаться монархом и повелителем; вот, мол, и достался ему венец, да только не золотой, а роговой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
