Луковица оказалась червивой. В ней показались полости, длинные извилистые туннели в силовом поле, фрактально ветвящиеся на всех уровнях.
— "Роршах" — "Тезею". Привет, "Тезей". Вы на связи?
Голографическая врезка рядом с центральным дисплеем показывала углы постоянно плывущего треугольника: "Тезей" на острой вершине, "Роршах" и "чертик" определяют узкое основание.
— "Роршах" — "Тезею": я вас ви-ижу…
— Легкомысленная манера разговора у нее получается лучше, чем у него.
Саша покосилась на Сарасти и не стала добавлять: "Продолжаем?". Но сомнения появились и у нее. Теперь, когда отступать было поздно, она начала осмыслять возможные последствия ошибки. Для трезвой переоценки время вышло, но для Саши и это считалось достижением.
Кроме того, решать все равно упырю.
Под наблюдением в магнитосфере "Роршаха" проявлялись колоссальные петли. Невидимые человеческому глазу, они даже на тактической диаграмме оставались исчезающе тонкими; высевки разметало но небу так широко, что даже Капитану приходилось гадать. Новообразования висели в магнитном поле, точно вложенные друг в друга карданы огромного призрачного гироскопа.
— Вижу, вы не сменили вектор, — заметил "Роршах". — Мы серьезно советуем сменить курс. Правда-правда. Для вашей же безопасности.
Шпиндель покачал головой.
— Эй, Мэнди, "Роршах" на связи с "чертиком"?
— Если да, то я этого не замечаю. Никаких отсветов, вообще никакого направленного излучения. — Она мрачно усмехнулась. — Похоже, мы проскочили незамеченными. И не называй меня Мэнди.
"Тезей" со стоном содрогнулся. Меня пошатнуло в низкой псевдогравитации; пришлось держаться, чтобы устоять.
— Коррекция курса. — доложила Бейтс. — Метеоритные рифы.
— "Роршах" — "Тезею". Просим ответа. Ваш текущий курс неприемлем, повторяю, ваш текущий курс неприемлем. Категорически рекомендуем изменить направление.
К этому моменту зонд плыл уже в нескольких километрах от ведущего края "Роршаха". В такой близости можно было различить не только магнитные поля: яркими красками цветовой кодировки в КонСенсусе представал сам объект. Незримые обводы и шипы переливались множеством условных палитр: тяготение, альбедо, температура абсолютно черного тела. Колоссальные электрические разряды, бьющие с острых шипов, отображались пастельно-лимонными полосами. Дружественный интерфейс КонСенсуса превращал артефакт в мультяшку.
— "Роршах" — "Тезею". Просим ответа.
Корабль зарычал от натуги, виляя кормой. На тактическом дисплее еще один, только что засеченный обломок прошел мимо левого борта на безопасном расстоянии шести километров.
— "Роршах" — "Тезею". Если не можете ответить, пожалуйста… твою мать!
Мультик моргнул и погас.
Но я заметил, что случилось в ту, последнюю секунду: вот "чертик" минует одну из гигантских призрачных петель; внезапно, словно открыла рот лягушка, хлещет энергетический язык; сигнал пропадает.
— Теперь я вижу, что вы там затеяли, суки. Кретины, думаете, мы тут совсем тупые?
Саша стиснула зубы.
— Мы…
— Нет, — отрезал Сарасти.
— Но оно…
Сарасти зашипел. Звук шел из глубины глотки. Никогда не слышал, чтобы млекопитающие издавали такие звуки. Лингвист тут же замолкла.
Бейтс боролась с управлением.
— Я все еще… сейчас…
— Уберите эту хрень прямо сейчас, твари, вы меня слышите? Сейчас же.
— Есть! — проскрежетала Бейтс, когда сигнал вернулся. — Только лазер перенацелить пришлось.
Зонд снесло в сторону — словно человека, переходящего реку вброд, захватило внезапное течение в глубине и швырнуло в водопад, — но он остался на связи и не потерял подвижности.
Почти. Бейтс с трудом удерживала его на курсе. Спотыкаясь, "чертик" продирался сквозь тугие витки магнитосферы "Роршаха". Объект громоздился в его окулярах. Изображение подмигивало.
— Продолжать сближение, — спокойно распорядился Сарасти.
— Я бы с радостью, — прохрипела Бейтс. — Попытаюсь. "Тезей" вновь пошатнулся, входя в штопор. Я был готов поклясться, что слышу, как скрежещут опоры вертушки. На тактическом дисплее мимо проплыл еще один метеорит.
— Я думал, вы эти штуки заранее засекли, — проворчал Шпиндель.
— Хотите затеять войну, "Тезей"? Вы об этом мечтаете? Думаете, силенок хватит?
— Оно не нападает, — взял решающее слово Сарасти.
— Может, и нападет. — Бейтс не повышала голоса; я видел, чего ей это стоит. — Если "Роршах" может управлять траекториями этих…
— Распределение нормальное. Коррекции незначительные.
Он, очевидно, имел в виду статистику, потому что корабль весьма значительно болтало и корёжило.
— А, ну да, — внезапно проговорил "Роршах". — Теперь понятно. Вы думаете, здесь никого нет, так? Вам какой-то консультант на большом окладе подсказал, что волноваться нечего.
"Чертик" забрался и самую чащу, Большую часть тактических наложений мы потеряли из-за зауженного канала связи. В тусклом видимом свете кошмарный ландшафт со всех сторон разрубали чудовищные ребристые гребни "Роршаха", каждый с небоскреб размером. Сигнал заикался, Бейтс изо всех сил пыталась удержать зонд в луче. КонСенсус раскрашивал стены и воздух колдовскими знаками телеметрии. Я понятия не имел, что они означают.
— Вы решили, что мы всего лишь "китайская комната" — глумился "Роршах".
"Чертик" шел на таран, нашаривая, за что бы уцепиться.
— Это была ошибка, "Тезей". Нащупал. Прилип.
И внезапно "Роршах" проявился у нас перед глазами — не контуры, не модели в ложном цвете, не упрямые комбинированные изображения. Обнаженным он, наконец, предстал людским взглядам.
Представьте терновый венец, кривой, черный, матовый, слишком запутанный, чтобы примостить его на человеческой макушке. Запустите его на орбиту недоделанной звезды, чей отраженный полусвет едва отчерчивает силуэтами ее спутники. Редкие кровавые отсветы тусклыми углями вспыхивают в расселинах и на извивах; они лишь подчеркивают царящую повсюду темноту.
Представьте себе объект, воплотивший собою самое понятие муки, нечто до такой степени искореженное и увечное, что даже сквозь бессчетные световые годы и непредставимые бездны биологических различий ты не можешь не ощутить, что сам предмет словно корчится от боли.
Теперь увеличьте его до размеров города.
Он сверкал у нас на глазах. На кривых километровых шинах играли молнии. КонСенсус раскинул перед нами осененный зарницами ландшафт ада, бесконечного, мрачного, мучительного. Синтезированные модели лгали. В нем не было ни грана красоты.
— Теперь слишком поздно, — сообщило нечто изнутри. — Теперь вы все покойники. И… Сьюзен? Ты слышишь, Сьюзен? Мы начнем с тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
