От каждой вещи веяло стариной. Камни — обычные самоцветы, не стекляшки, но и не драгоценные. Думаю, каждую из этих вещей можно сбыть коллекционеру за неплохие деньги. Колдовская же составляющая превращала коллекционные вещи в артефакты, разом поднимая их стоимость раза в три.
— Кулон и гребень здесь, — я протянула соседу фотографии, — кольцо пока не настроено и не активировано.
— Ты там, — он кивнул на ворота, — я здесь. Встречаемся через час. Если что… — Веник достал сотовый, нажал пару кнопок.
Из сумки тут же полилась Ti Amo итальянских Ricchi Е Poveri. Музыкального романа с современными исполнителями у меня пока не случилось, я предпочитала песни моей прежней жизни. Я сбросила вызов, тут же сохранив в памяти, спрашивать, откуда у гробокопателя номер, который я ему никогда не давала, пустая трата времени.
— Через час, — повторил сосед, и сутулая фигура смешалась с ближайшей многоголосой группой. Сотрудничество обещало быть недолгим. Я поправила ремешок сумки и пошла к зеленым створкам.
Помимо праздношатающихся отдельных личностей и групп личностей, по территории монастыря водили экскурсии. Я минут пятнадцать шла за одной из них, слушая звонкий голос монахини, рассказывающей об истории обители, строительстве и восстановлении того или иного здания. Народу тут бродило немало. От церкви к пруду, от пруда к стенам, от стен к клумбам, от клумб к решетке, за которой скрывалась спрятанная от простых смертных кедровая роща, от нее обратно к церкви. Если бы не поиски, не медальоны, не Семеныч, не Веник, мне бы здесь понравилось. Просторно и легко дышится, чистота, все газоны в цветах. Их очень много, их пряный аромат разливался по жаркому дню, придавая воздуху сладость, ни одни духи не сравнятся. Пруд — оазис прохлады, небольшой, искусственный, природа никогда не создает столь прямых линий, но один взгляд на гладь воды — и становится легче, пусть это чувство и иллюзорно, но оно есть. Хорошая праздничная атмосфера, много улыбок и добрых пожеланий. Жаль, что мне, вместо того чтобы присоединиться, пришлось заниматься поисками.
Сперва я задалась вопросом, а не мог ли воришка спрятать товар на освященной земле, закопать вон под тем розовым кустом — и пусть ведьмак локти кусает? Вполне. В этом случае наши поиски ни к чему не приведут и можно сразу разворачиваться и ехать домой. Укромных мест тут без счета, и я сомневаюсь, что получу разрешение перекопать клумбы, обыскать кельи и часовни. Бесперспективный вариант. Так что исходим из того, что покупатель носит артефакт.
Вместо красот архитектуры я рассматривала шеи и прически всех встречных женщин. Надо сказать, что вырезами сверкали не многие, у половины блузки были застегнуты наглухо. С прическами дело обстояло еще хуже. Почти все прикрыли волосы платками, и лишь несколько смелых, подобно мне, девушек, выделялись конскими хвостами, иногда ловя на себе осуждающие взгляды представителей старшего поколения.
Я обошла территорию дважды. Ничего. Люди приходили и уходили, я плохо понимала, рассматриваю я одних и тех же или каждый раз новых. Идея, поначалу казавшаяся простой и действенной, обернулась пшиком. Судя по молчанию телефона, у Веника дела обстояли не лучше.
Что мы не учли? Пусть медальон нужен самому заказчику, а не на перепродажу, значит, тот его носит. Так? Так. Медальон тут, значит, и заказчик тут. Заказчики. Два медальона настроены. Настроены на разные пары, разные родители, разные дети, это Семеныч гарантирует. То есть..
Я рассмеялась, напугав двух пожилых женщин, обходящих меня, неожиданно застывшую на середине дорожки. Они шарахнулись в разные стороны и перекрестились. Я уже почти бежала к выходу. У нас есть еще одна примета, по которой мы найдем носителя артефакта. Если медальон не спрятан в укромной норке, а выполняет свою функцию, значит, здесь те, для кого он предназначен, для кого его настраивали. Мать и ребенок. Очень маленький ребенок. Артефакт заказали сразу после его рождения, когда заметили отличия и сделали правильные выводы. И таких пар здесь как минимум две.
Я вышла из ворот. На территории монастыря не было ни одной женщины с младенцем на руках или в коляске. Немногие маленькие посетители уже ходили, а чаще бегали, заставляя родственников нервничать. Но и это было не важно. Ребенку, в котором течет хоть часть нечистой крови, нет хода на освященные земли. Они были снаружи, где мне на глаза точно попадались яркие пятна колясок. И их было больше, чем две.
Народ, разморенный жарой, стал перебираться ближе к реке и к деревьям в тень. Предусмотрительные захватили с собой одеяла, фрукты, соки. Церковный праздник больше напоминал пикник на природе, что неожиданно понравилось еще больше. Никакого пафоса, никаких перегибов, песнопений и тому подобного.
Веника нигде не было видно, и я пошла вдоль берега. Даже если ничего не найдем, о такой прогулке жалеть не буду.
Пока я осматривала внутренние территории монастыря, народу прибавилось. Не скажу, что это напоминало день города, нет, столпотворения не было. Больше походило на выходные в парке развлечений на острове Даманский. Люди сидели, стояли, лежали, ходили, кто-то втихаря пил, кто-то в открытую чокался пластиковыми стаканчиками, но таких было немного.
Первое, что я вынесла из общения с новоиспеченными мамами, — они воспринимают в штыки любого постороннего человека, пытающегося заглянуть в коляску. И второе: от их враждебности не остается и следа, если восхититься ребенком и заметить его сходство с мамой, бабушкой, тетей, крестной, с тем, кому хочешь польстить.
Я нашла ее минут через сорок, с третьего раза, не зря же это число считается магическим. До этого стоило преодолеть напряжение первых минут общения и убедить бдительных родственников, что не будешь приближаться к их сокровищу, и знакомство шло как по маслу. Особенно когда они узнавали, что бедная девушка мечтает о ребенке, для того и приехала сюда, дабы к святой иконе приложиться. Я понятия не имела, есть у них такая икона или нет, но меня никто не поправлял и во лжи не уличал, значит, либо сами не в курсе, либо действительно есть. Так что я давила на жалость и вызывала сочувствие, от таких ждать подвоха не принято. Способ срабатывал безотказно. Целых два раза. А вот с третьей не повезло. Ей.
Под деревом был расстелен очередной плед в крупную клетку, на котором наполовину опустошенная валялась хозяйственная сумка. Рядом девушка на десяток лет моложе меня с каким-то покорным отчаянием трясла коляску, из которой далеко разносился скорбный плач.
— Простите, — виновато сказала девушка, когда я приблизилась. — Знаю, он у меня громкий, но мы специально отошли подальше, чтобы не мешать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
