- Валим!
Он выхватил бомбу и, оглядевшись, швырнул ее вниз, в снег. Невдалеке, где стоял Шут.
- Запомнили где? - свистящим шёпотом орёт он, - потом заберём. Те, кого не поймают, потом договариваются и приходят её забрать. Если что мы здесь тупо гуляли. Захотелось попонтоваться, потому залезли на кран. Уяснили?
Кубарем скатываясь с крана, я чуть не стал жертвой индустриального Влада Цепеша, и не насадился на торчащую из промёрзшей земли арматуру. Свет фар вспарывает фиолетовый фурункул ночи, и гнойный мороз хрустит под подошвами ботинок. Слава рефлекторно берёт в сторону, Шприц мешкает у подножия крана, а я, запутавшись, шепчу:
- Валим! Валим!!!
Мат подгоняет меня с Шутом к высокому обледеневшему валу, выросшему перед нами отвесной крепостной стеной. Спуск, через который мы попали на свет, блокирован тёмными фигурами. Поэтому стена обледенелого оврага - это единственная преграда на нашем пути к спасению. Она кажется выше Великой Китайской стены. И тут произошло то, что, не смотря на ядрёный мат, свет фар, людоедский лай неведомой псины, повергло меня в настоящий хохот. Шут, не сбавляя скорость, взбежал на вершину этой вертикали власти. Он бежал, как Нео из Матрицы, какое-то время, находясь даже под углом в девяносто градусов по отношению к трехметровой преграде. Казалось, он вообще не заметил обледеневшей стены и теперь, замерев на её гребне, не мог понять, как туда попал.
- Гоша, помоги! Я протянул руку, чтобы он втянул меня за собой, но Шут, одарив вечность безумным взглядом, скрылся в сугробах. Мне ничего не оставалось, как побежать по краю котлована, зная, что дальше, в сотне метров, склон снова станет пологим. Звёзды замельтешили перед глазами, когда ночь потряс выстрел из ружья. В отступившей тишине лай, как будто в приёмнике прибавили громкости, стал ближе.
Я оглянулся и чуть не родил кенгуру. За мной гигантскими прыжками неслась собака невероятных размеров. Настоящая помесь тираннозавра с гориллой. Это была собака Апокалипсиса. Казалось, она передвигалась на задних конечностях и всё, чего не хватало её оглушительному лаю, так это великанской дубины, которую непременно надо было всучить ей в лапы. Если бы у рязанцев было в 1242 году хотя бы две таких псины, то никакое татаро-монгольское иго на Руси никогда бы не утвердилось, и мы бы до сих пор называли псов псами, а не собаками. Челюстям этой твари позавидовала бы легендарной киношная акула. Эта собака была страшней ядерного оружия в руках Ирана. Не смотря на мои сравнения кавалькадой проскакавшие в мозгу, собачище извергало из себя поток песьих матов, и бежало ко мне, сшибая штабеля стройматериалов на своем пути. А всё, что оставалось мне в этой ситуации, так это снова сказать:
- Ах ты ж ёбанный ж ты на хуй!
И я побежал, вспомнив заветы, которые давали Форесту Гампу. Чувствуя, что мне вот-вот оторвут седалище клыки этого собачьего гиппопотама, я с сожалением подумал, что лучше бы вместо чтения Некрасова, Ремарка и Бунина, я с пеленок занимался бегом. Разметав, как хворост, гору арматуры, пропоровшей мне колено, я ринулся вверх по склону, за которым начинался обрыв. Зверь почти настиг меня. Этот волколак, оборотень, вервольф, которому даже взрослый сенбернар годился бы по размерам в щенки, уже хрипел прямо за моей спиной. Если бы нашлось время померить бицепс этой псины, то я думаю, он бы уделал Мистера Олимпию.
- Рр-рр-а-аа!!!
Взбежав на земляной вал, за которым спускался овраг, я с ходу, не раздумывая, прыгнул. Никогда в своей жизни я так не радовался падению с трёхметровой высоты.
***
Потом была ментовка и обожратые в Сванидзе, то есть в говнище, защитники закона. Туда нас со Славой, скрутив и дав пару раз по рёбрам, сдали охранники стройки. Полицаи были жирными, тупыми и воняли. Наверное, они здорово обиделись, если бы прочитали мои мысли. Мы покорно сидели в обезьяннике, слушая, как в кабинете сходятся и бьются стеклянные рюмки. Из одного кабинета вытолкнули парня с полностью разбитым лицом, но я чётко помнил, что он входил туда с целой рожей. Какой-то пьяный офицер пытался нам растолковать про преступление и наказание, но всё, что я сейчас знал о Достоевском, так это то, что мне его хотелось избить. Полицейский, упомянувший Фёдора Михайловича, продолжал фонтанировать мудростью:
- Вы, ребятишки знаете, кто такие Сакко и Ванцетти?
Холодеет сердечная жила, вдруг этот индюк намекает на бомбу? Пытаюсь шутить:
- Вы, наверное, живёте на этой улице что ли? Сакко и Ванцетти - это итальянские революционеры, жившие в США.
- Ну да, живу - пьяно отвечаю мент, - молодцы, умные. Я вас хотел подъебнуть, а вы сами знаете, кто это такие!
Слава по-прежнему молчал. Когда я рухнул в низину, спасаясь от псины, Ник ждал меня. Он помог выбраться из снежного плена, поглотившего меня по глотку, и не побежал, когда из подъехавшей к нам машины вылезли очень злые люди. Но я, овощ, политый в интернете, чувствовал разобщенность с другом, который не бросил меня. Почему это происходило? Возможно потому что вместо встреч в реальности, чувства плеча, мы перезнакомились заново под ужасающими никами в Skype, номерами ICQ, и страницами в социальных сетях. Это уже потом я понял, что современные средства массовой коммуникации уничтожили, как факт, национал-социалистическое движение. Последнее базируется на массовом экстазе, на толпе, сливаемой ораторов в армию, на тысячных выступлениях, акциях, митингах, собраниях. В новую эпоху изменились средства коммуникации, ведь зачем ходить на митинг, если можно провести собрание в Skype? Правда, мой вывод уничтожали десятитысячные митинги европейцев, раз за разом перерастающие в погромы, и я винил в отсутствии таких событий русских.
- Эй, Слава, ты как?
- Ууу... такой план по глупости провалился.
Может не продолжать спрашивать его? Когда-то школьником я думал набить тату, а теперь набил кулаки. Это не сделало меня сильнее, но сделало значимей. А значимость, возникающая на пустом или мокром месте, всегда ошибочна. Ткни в неё пальцем с длинным ногтём, и она лопнет, как финансовая пирамида.
- Слава, - спрашиваю я.
- Ну? Ты что-то хотел спросить?
- Да.
- Не бойся, Шут не дурак, он заберёт то, что мы оставили там, на стройке. Иначе мы все сядем. Никого ведь больше не поймали, значит, они разберутся, что делать.
Об этом я и думать забыл, хотя уже сидел в околотке. Как-то сразу мне перехотелось говорить о том, что Гоша бросил меня, стремглав убежал. Разве это важно? В конце концов, я тоже поступил так когда-то на далёкой трассе, и вряд ли бы вернулся, если бы Гошу или Славу всё-таки поймали. Хотя... кто знает. То, как ты думаешь поступить в экстремальной ситуации, не имеет ничего общего с тем, как ты по-настоящему поведёшь себя в ней в жизни. Всё же я решаю попробовать:
- Я тут хотел насчет Шута поговорить.
- Что-то плохое? - ворчит друг.
- Даже очень. Он...
Слава прерывает меня властным жестом. Всё-таки он, даже пойманный ментами, лидер нашей группы. Вожак сказал:
- Гоша не самый лучший человек. У него длинный язык, никаких ценностей внутри, только ненависть и цинизм. Он может легко оскорбить, даже избить, а потом ещё пририсовать член в интернете к твоей фотографии. Но, знаешь, именно он, и я могу поручиться за него, никогда нас не предаст. Сейчас вся надежда на него, что именно он догадается забрать то, что мы оставили там, на стройке. Иначе нам придет конец.
- А...
- Нет, замолчи. Помнишь тот случай на пустыре, когда меня айзеры чуть не убили?
- Ну...
- Единственный человек, который изъявил желание пойти со мной на стрелку, был как раз Гоша. Тот самый Шут. Но я ему отказал, так как не хотел, чтобы он пострадал. После этого я понял, что какой бы он не был внешне неприятный, он бесстрашный человек, который всегда выручит в беде.
Мне хотелось бы в это верить, иначе пришлось бы коротать срок на нарах. За окном потянулось утро с нечищеными зубами рассвета. Я чувствовал, когда нам отвесили ритуальный пинок, и выпустили под утро из отделения, что нахожусь на грани.
***
- Как ты ничего не забирал!!?? Как??
Слава взбешён, как последний тигр на земле, которому не дали продолжить свой род. Шут свернулся в позу карточного джокера и не смеет поднять глаз. Сквот выглядит жалко, так как мы полностью подавлены страхом того, что может начаться расследование. Шут, пытаясь оправдаться, говорит:
- Понимаешь, там все кишело охраной и работягами. Туда просто нельзя было пройти. Я же тебе не хитман. Меня бы схватили и тогда бы они точно что-то поняли. Я дождался Шприца, и мы как двинули оттуда.
- Плевать! - орёт Ник, - иначе нас всех посадят. Всегда думай о друзьях, а потом уже о себе!
