Александр усмехнулся.
– Ах, как великодушно, сэр Клайв! Смею надеяться, матросы будут обращаться со мной аккуратнее, чем разбойники на дороге в Гастингс.
– Тем людям было приказано доставить вас на борт целым и невредимым, – холодно произнес сэр Клайв. – Они превысили свои полномочия и поплатились за свою глупость. – Видя, что Александр не отвечает, сэр Клайв раздраженно спросил: – Неужели вас не интересует, как я намерен с вами поступить?
– Отчего же? Просветите меня, будьте любезны.
Сэр Клайв едва не сорвался на крик. Эти проклятые азиаты все одинаковы: когда умирает какой-нибудь дальний родственник, седьмая вода на киселе, они вопят, словно в них вселяется дюжина злых духов, но когда их собственная жизнь висит на волоске, ублюдки и глазом не моргнут! Все они лживые, подлые твари! Все до единого!
– Вы причинили серьезные неприятности некоторым важным господам в Стамбуле, принц Карим.
– Весьма сожалею. Я этого не хотел. Похоже, проклятый турок говорит искренне!
Сэр Клайв встал и подошел к иллюминатору. Море было неспокойно. Поглядев на белые барашки волн, он подумал о том, как соблазнительно было бы заковать принца в кандалы и подержать без еды в карцере. Даже воды не приносить! А еще можно долго бить его по ногам, так, что они превратятся в кровавое месиво… М-да, хорошая мысль! Умереть он от этого не умрет, а… впрочем, нет, не стоит… Вдруг у мерзавца начнется заражение крови?
Вздохнув, сэр Клайв вынужден был с сожалением признать, что к пыткам прибегать не следует. Ладно! Он и так должен благодарить судьбу, ведь ему дважды заплатили за одно и то же дело: и эмир Ибрагим, и великий визирь раскошелились авансом на весьма кругленькую сумму, и все за то, чтобы он привез в Стамбул принца Карима! Жаль только, эмир и визирь – заклятые враги, и принц нужен им по совершенно разным причинам.
Сэр Клайв еще не решил, кому он передаст Карима, доплыв до берегов Турции. Великий визирь обладал огромной властью, поскольку был министром иностранных дел. Ссориться с ним было опасно. Однако эмир Ибрагим скорее заплатит вторую половину обещанного, а это тоже немаловажно. Может, отпустить принца во дворец к отцу, и не мешкая сообщить великому визирю о его местонахождении? Главное, чтобы великий визирь заполучил секретные документы. Тогда он закроет глаза на кое-какие мелочи… Сэр Клайв приободрился. Да, пожалуй, так и надо сделать! В конце концов, шпионы великого визиря всегда могут схватить Карима, как только принцу придет в голову высунуть нос из отцовского дворца!
Только одно смущало сэра Клайва в истории с двойной оплатой. И великий визирь, и эмир потребовали, чтобы Карим был доставлен на родину живым и здоровым. Это, конечно, вызывало у сэра Клайва досаду, поскольку ему безумно хотелось проучить наглеца, но ради денег он решил пожертвовать удовольствием.
– Вы затеяли опасную игру, принц Карим, – предупредил сэр Клайв, гордясь своим самообладанием. – Великий визирь очень недоволен вашим поведением. Ему доложили, что вы лично помогали греческим крестьянам, борющимся в Морее против великодушного султана.
– Я был в Морее в прошлом году, сэр. У меня там поместье, оно досталось мне в наследство от матери.
– И это все, что вы можете сказать на сей счет?
– Да. Я уже говорил вам, сэр Клайв, что буду держать ответ только перед самим султаном.
Сэр Клайв резко отвернулся. Несмотря на отчаянные попытки сдержаться, он все-таки вышел из себя.
– Вы вскоре убедитесь, что у великого визиря иной взгляд на вещи. Каких бы либеральных идей ни придерживался султан, его министры не принимают всерьез притязаний греков на свободу. Население Морей – это либо крестьяне, либо разбойники, там царят разброд и шатание. Греция, как и почти вся восточная Европа, около четырех веков находится во владении Оттоманской империи, и мы не видим оснований, почему так не может продолжаться еще четыре столетия.
– Может быть, потому, что греческий народ этого не допустит? Я уж не говорю о растущих амбициях русского императора.
Сэр Клайв злобно прошипел:
– Вы с мистером Каннингом – оба романтики. Как лорд Байрон. Вы путаете сегодняшних, сплошь неграмотных греческих крестьян с благородными греческими философами прошлого. Но, к счастью, у многих англичан, в том числе и у герцога Веллингтона, более реалистичный взгляд на данный вопрос.
Александр рассмеялся.
– Пожалуй, впервые в жизни кто-то назвал английского министра иностранных дел романтиком! Поверьте, мистер Каннинг прекрасно понимает ограниченность возможностей греческих патриотов. И вовсе не разделяет донкихотских порывов лорда Байрона, который погиб, защищая осажденный Миссулонги. Каннинг просто хочет избежать кровопролития, в которое будет втянуто пол-Европы. Вам ли не понимать, что русские ждут не дождутся падения Оттоманской империи, рассчитывая прибрать к рукам ее осколки?
Губы сэра Клайва презрительно искривились.
– Мне известно, что мистер Каннинг трепещет перед Россией.
– Ах, да! Я и забыл, что вы слывете в министерстве знатоком Оттоманской империи! И вдобавок, если мне не изменяет память, входите в ближайшее окружение мистера Каннинга. Неудивительно, что вам так хорошо известны его взгляды. Тут уж сэр Клайв не выдержал.
– Позвольте! Мы сейчас обсуждаем ваше положение и вашу измену, принц Карим! И я бы не советовал вам меня сердить. Вы неглупый человек и понимаете, что я в состоянии облегчить жизнь пленника на борту корабля… или, наоборот, серьезно усложнить ее.
– В таком случае давайте непременно обсудим мое положение, ибо для меня комфорт чрезвычайно важен. Почему вы везете меня в Стамбул, сэр Клайв?
– Потому что мне за это заплатили. Вас шокирует моя откровенность? По-вашему, английский джентльмен не должен руководствоваться денежными соображениями? Вы думаете, ему следует быть выше этого?
– Я так не говорил.
Сэр Клайв горько улыбнулся.
– Не говорили просто потому, что вы с Востока. Ну а у нас, в Англии, считается, что джентльмен должен жить на средства, получаемые с имений, оставленных ему отцом. А ежели отец, предположим, проиграл свои имения, то общество не знает, что посоветовать незадачливому сыну. Оно твердо знает только одно: джентльмен ни при каких обстоятельствах не может заниматься коммерцией. Иначе он перестанет быть джентльменом.
– Понятно. Тогда мне тем более странно, что торговля человеческой жизнью не считается у вас коммерцией. Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что мы, бедные азиаты, с трудом постигаем сложности изощренного английского этикета.
Пухлые щеки сэра Клайва гневно вспыхнули.
– Вы делаете неправильные выводы, принц Карим! Это ваш отец, эмир Ибрагим Гуссейн, хочет вернуть вас в Стамбул. Я вовсе не желаю вам зла, и, клянусь, у меня и в мыслях нет торговать вашей жизнью!
