– Нас заперли!
Он не поверил, поднялся ко мне, и мы налегли на ручку вдвоем.
– Скоты! – произнес Дик и ударил по двери ногой. – Внизу уже полно воды! Они решили нас утопить, как крыс!
С нас обоих градом катился пот, и мы только успевали вытираться рукавами. Дик еще несколько раз ударил по двери и крикнул:
– Эй, клопы вонючие!! Видит бог, мое терпение сейчас лопнет!!
– Бесполезно! – сказал я. – На палубе сейчас такая паника, что нас никто не услышит.
– Что значит – никто не услышит?! – не смог смириться с моим выводом Дик. – Пальни пару раз из своего пистолета!
Я выстрелил в дверь – без всякой надежды на помощь, для того, чтобы Дик не тешил себя иллюзиями, и снова спустился в трюм. Воды уже было по щиколотку. Она плоскими струями выбивалась из щелей двери, ведущей в машинное отделение. Я ударил по ней ногой. Мне показалось, что дверь чуть отошла, и вода пошла сильнее.
– Влад! – крикнул я, шлепая по воде. – Проснись, Влад, мы тонем!
Мой друг лежал на флоре, и вода еще не добралась до него. Он с трудом приподнял голову и широко раскрыл рот.
– Мне душно, – пробормотал он. – Открой окно!
Дик плечом выбивал дверь. Он был уже мокрым с головы до ног, с его жакета ручьями лилась вода, а поля сомбреро обвисли, как хвост у мокрого петуха.
– Помоги! – крикнул он мне. – Сейчас она откроется, и сюда хлынет вода, но, может быть, нам удастся заделать пробоину!
Гадкое это чувство – сидеть в наглухо задраенном трюме, в который стремительно прибывает вода.
Я несильно шлепнул Влада по щекам, зачерпнул воды и плеснул ему на лицо. Он с трудом открыл глаза.
– Где мы? – спросил он, озираясь по сторонам.
Я кинулся к Дику. Он прижался ко мне вплотную, мы взялись за руки и с криком бросились на дверь. Она сдвинулась сантиметров на десять, и вода хлынула, как из толстой трубы. Мы стояли уже по колено в воде.
– Давай еще раз!!
Мы снова крикнули и ударились о дверь плечами. Дверь скрипнула и отошла еще на несколько сантиметров. Дик качал головой, кряхтел от боли и поглаживал плечо.
– Разойдись! – вдруг ожил Влад, встал на ноги и, расплескивая воду, подошел к нам. Глаза его еще не до конца проснулись, но тело уже было готово к действию.
Дик вопросительно взглянул на меня, словно хотел уточнить, правильно ли он понял иностранное слово, произнесенное этим большим человеком. Я кивнул, и Дик отошел.
Не разбегаясь, Влад обрушился всей своей тяжестью на дверь. Грохот заметался эхом по трюму. Мне показалось, что судно содрогнулось и накренилось еще сильнее. От удара дверь распахнулась, как книжная обложка, и на нас хлынула река. Поток сбил Дика с ног, и его крик заглушил шум воды. Влад, ухватившись за край проема, встал на пути воды, как пробка, и его тотчас накрыло волной с головой.
Уровень воды в двух отсеках быстро выравнивался, и сила потока слабела.
– Чтоб их крокодилы сожрали! – ругался Дик, сплевывая воду и разгребая ее вокруг себя. – Для полного счастья нам только не хватало заполучить кандиру в задницу!
Влад был уже во втором отсеке; я его не видел, только слышал, как он плескается, словно резвый бычок в реке.
– Что такое кандиру? – спросил я, подталкивая Дика к двери.
– Твое счастье, что ты о ней еще ничего не знаешь, – ответил он. – Здесь водится маленькая рыбка, которая любит влезать в дырки, которые есть в твоем теле, потом распускает шипы, чтобы ты не смог ее вытащить, и начинает высасывать кровь… – Он высоко поднимал колени и с силой шлепал ладонями по воде, пугая не столько кандиру, сколько меня. – Она сосет и раздувается, и шипы все глубже вонзаются в тело… Жертва слабеет от потери крови и боли, а она все сосет. Потому не советую никому мочиться в воду…
Дик не заметил под водой флора, споткнулся о него и плюхнулся в воду. На поверхности осталось плавать только сомбреро с фиолетовой веревкой. Я вытащил Дика за воротник жакета. Нахлобучив на голову мокрую шляпу, с полей которой тянулись водяные струи, Дик вытер усы и с угрозой произнес:
– Видит бог, мое терпение сейчас лопнет!
– Эй! – крикнул откуда-то из темноты Влад. – Здесь выхода нет!
– Чушь собачья! – сказал Дик, когда я повторил по-испански слова Влада. – Не может такого быть!
Он тряс в руке зажигалку. Она отсырела и не давала огня. Слабый свет проникал через единственный иллюминатор, находящийся высоко под потолком, и можно было разглядеть исполинский коленвал и отходящие от него, как сталактиты, шатуны с отшлифованными светлыми ребрами.
Мы брели уже по пояс в воде. Влад, стоя на верхней ступени лестницы, уже лениво, без всякой надежды, стучал ногой по двери. Я машинально протянул руку вперед, чтобы отодвинуть со своего пути светлый продолговатый предмет, плывущий на меня, и коснулся мокрых волос. Я сдавленно вскрикнул.
– Что там? – объемно прозвучал голос Влада.
– Труп, – ответил я, брезгливо отходя в сторону и ополаскивая ладонь в воде.
– Я все могу им простить, – ворчал Влад. – Но только не чемодан. Из могилы встану, но спокойно жить им не дам.
– Здесь пробоина! – крикнул Дик. Он взялся за перила, едва выступающие над водой, и, сделав глубокий вдох, на некоторое время погрузился с головой. Вынырнул, отдышался. – Я чувствую ее ногой! Огромная, быка протащить можно!
– О чем он говорит? – спросил Влад и еще раз ударил по двери. Вода дошла до верхней ступени и залила последний сухой островок.
Я уже не чувствовал дна и медленно поднимался вверх вместе с уровнем воды.
– Не нравится мне все это, – проворчал Влад, но намного громче, чем обычно. В его голосе мне послышались отдаленные предвестники паники. – Неужели в реке такая глубина, что теплоход может полностью скрыться под водой?
– Мы можем выбраться только через тот иллюминатор, – сказал я, показывая рукой вверх.
– Ты уверен, что я туда пролезу? – с сомнением произнес Влад.
– Уверен, – ответил я. – Тебе больше ничего не остается.
Дик понял, о чем мы говорили.
– Придется ждать, когда уровень воды дойдет до иллюминатора, – сказал он, задирая голову вверх. – Сколько тогда останется до потолка? Метр? В общем, минут пять. А потом…
Он издал скрипящий звук, который, по-видимому, означал летальный исход.
Мы все старались не показывать своего волнения, хотя ситуация была жуткой. Уровень воды повышался на глазах. Уже Влад, который до последнего момента стоял на лестнице, оказался в воде. Мы, как на лифте, плавно поднимались вверх, к спасительному иллюминатору, выпуклое стекло которого вместе с металлическим кольцом рамы было привинчено к корпусу четырьмя ушастыми гайками. По мере приближения к нему мы все меньше говорили, сосредоточенно глядя на белый круг.
– Сейчас его закроет, – произнес Влад, энергично разгребая вокруг себя воду и лягая меня ногами.
– Кого закроет? – не понял я.
Дик крутил головой, глядя на нас. Он чувствовал, что мы говорим о чем-то страшном, и ему было страшнее вдвойне, потому что он не понимал, чего ждать.
– Уровень воды за бортом поднимается быстрее, – прошептал Влад. – А здесь, под потолком, будет воздушная пробка.
Он был прав, но я не мог понять, хорошо это или плохо в нашем положении. Мы начинали толкать друг друга, держась на поверхности воды и инстинктивно стараясь находиться как можно ближе к иллюминатору. Это получалось как бы само собой, без всякого желания оттеснить другого и вырваться на свободу первым. Я не мог поверить в то, что рядом с иллюминатором может произойти какая-то борьба; во всяком случае, в благородстве и преданности Влада я не сомневался, а Дик до сих пор ничем себя не скомпрометировал. Вполне возможно, что наше гипертрофированное благородство становилось опаснее жестокой паники – мы попросту могли погибнуть, уступая друг другу место. Надо было все оговорить. Я мог говорить на двух языках и взял на себя эту роль:
– Как только мы сможем дотянуться до иллюминатора, так ты, Влад, сразу начинай свинчивать гайки. Снимай все, кроме одной.
– Я понял, – угрюмо отозвался Влад. – Когда я сниму последнюю, вода выдавит окно и хлынет сюда.
– Да, придется дожидаться, когда будет залита воздушная пробка. Ты выходишь первым, понял, да?
– Почему это я первый? – вяло возмутился Влад.
– Потому что ты самый толстый, и тебя придется подталкивать в зад.
– Не толстый, а накачанный, – поправил меня Влад.
Все, о чем говорил Владу, я переводил Дику. Тот в спор не вступал, кивал головой и лишь один раз заметил:
– Я могу на четыре минуты задержать дыхание.
– Ты выйдешь вслед за ним, – сказал я ему. Ничего другого я сказать не мог. Человек, который берется навести порядок в момент смертельной опасности, обязан поставить себя в последнюю очередь, иначе это уже не наведение порядка, а выбивание для себя привилегий.
– Хорошо, – ответил Дик, стащил с головы сомбреро и, вздохнув, кинул его, как диск, в сторону. Шляпа красиво спланировала и мягко села на воду, вовсе не собираясь тонуть. – Боюсь, не пролезет, – пояснил Дик.
