Он покосился на Сару, сжал ее руку, как бы говоря: «присутствующие не считаются», – и продолжал:
– Она отчаянно суетилась по пустякам, проявляя маниакальный для репетиции энтузиазм. Нам предстояло составить нечто вроде попурри из мелодий мюзиклов, которое должно было пойти после интервью, где она рассказывала о своей жизни в Голливуде. Она довела до белого каления авторов и продюсеров, поскольку, как все неуверенные в себе люди, нуждалась в постоянной поддержке. Ее секретарь, бедняга, дошел до нервного тика, но худо-бедно дело шло. С ее появлением студия наполнилась разными экстравагантными людьми, так что я не особенно удивился, увидев того типа с конфетой. Невысокого роста, пухлолицый, с торчащей изо рта палочкой, он, заложив руки за спину, болтался по студии и ничего не делал. Только смотрел.
Вальтер дал наконец выход тому, что долго держал в себе, поэтому каждое сказанное слово падало как камень с души. Сара нежно провела рукой по его волосам.
– Вечером в пятницу, после репетиций, мы все вместе отправились ужинать. Компания состояла из продюсеров, моего агента, режиссера, Вики с секретарем и меня. Мы пошли в…
Он назвал ресторан, который я знал превосходно. Он ничем не выделялся, но, по странному стечению обстоятельств, вошел в моду среди людей шоу-бизнеса и был наводнен теми, кто готов был заплатить заоблачную сумму, лишь бы оказаться за столиком рядом со звездами кино или телевидения. Так уж устроен мир.
– Все взгляды были устремлены на нас, особенно на Вики. Мужчины пожирали ее глазами, а женщины – испепеляли, знаешь, как это бывает…
Я это знал, ох как знал.
– Хозяин ресторана провел нас в отдельный маленький зал, заказанный заранее, и, пока мы туда шли, я увидел за столиком в правом углу, у двери, того самого типа в темном костюме. Трудно было не заметить желтую рубашку и дурацкую красную бабочку. Помню, что недососанную конфету он положил рядом с собой на скатерть, сбоку от тарелки. Усаживаясь за столик, я спросил у продюсера Горла, кто этот тип.
– Какой тип? – переспросил он.
– Да тот коротышка в темном костюме, который шатается по студии с чупа-чупсом во рту.
Вики пришла мне на помощь:
– Ты имеешь в виду того, в желтой рубашке, с красной бабочкой, который сидит вон там?
– Того самого. Ты тоже его заметила?
– Конечно, его трудно не заметить.
– Мы продолжали болтать, а Горла поднялся и пошел в соседний зал поинтересоваться предметом нашего разговора. Вернувшись, он сказал, что за столиком, на который мы ему указали, никого не было…
Не знаю почему, но мне стало не по себе. Мне вдруг расхотелось узнать, чем кончилось дело. А Вальтеру, наоборот, хотелось скорее завершить рассказ. Он словно нашел дорогу домой и преодолевал последние километры пути.
– Дело кончилось ничем, да тогда это и не казалось важным. А потом была та передача, и вы знаете, что произошло. Когда я увидел, что Вики мертва, я так испугался, страшнее мне было только однажды.
Вальтер помолчал. Волосы у меня на руках встали дыбом, как солдатики по стойке «смирно». Однако я не удержался от вопроса:
– Что было страшнее?
Вальтер посмотрел на меня, и то, что я прочел в его глазах, мне не понравилось. Ох как не понравилось.
– В ту ночь я вернулся домой потрясенный. После того как унесли Вики, начался неописуемый бардак. Когда видишь, как такую девушку, воплощение жизни и красоты, уносят, накрыв белой простыней, это впечатляет. И производит впечатление, когда видишь, как тип в желтой рубашке и с конфетой во рту глядит на закрывшуюся дверь «скорой помощи» с тем же любопытством, с каким глядел на репетицию балетного номера…
В его рассказе была какая-то неуловимая тоска и тревога, и она тут же передалась нам. Должно быть, кондиционер вдруг заработал на полную мощность, потому что мне ни с того ни с сего стало холодно.
– У меня, как и у всех, была привычка записывать свои выступления на видео. Обычно на другой день я просматривал запись, чтобы насладиться удачными моментами и иметь потом возможность исправить неудачные. А в ту ночь я, не знаю почему, сразу, не дожидаясь утра, подошел к телевизору и стал смотреть запись передачи. Я быстро прокрутил начало, до того кадра, где я представляю Вики. Оркестр сыграл позывные, она вышла из-за кулис и начала спускаться по лестнице. За ней, буквально в одном шаге, как тень шел человечек в темном костюме и желтой рубашке…
Я весь покрылся гусиной кожей, и волосы у меня встали дыбом, как колючки у дикобраза. Сара крепче сжала руку Вальтера. У нее в глазах стояли слезы. Голос Вальтера слегка дрожал.
– Я видел, как бедная девушка под рукоплескания зала спустилась с лестницы и подошла ко мне, на середину сцены. И видел, что, едва мы обменялись приветствиями, человечек за ее спиной поднял руку и коснулся ее виска…
Голос его прервался, и воцарилось молчание.
– Вики скользнула на пол и умерла. Я видел в записи, как я склонился над ней, как подбежал директор студии, но меня интересовал только человечек в темном костюме. Пока Вики лежала на полу, а мы хлопотали вокруг нее, он достал из кармана новую конфету, развернул ее, засунул за щеку и спокойно вышел из студии. – Он замолчал и перевел дыхание. – Не знаю, как я не сошел с ума…
Мы с Сарой глядели на него, потеряв всякий контроль над собой. Комната сделалась ледяной. Нашу растерянность Вальтер принял за недоверие:
– Вы вольны не верить, мне абсолютно все равно. Я знаю, что я это видел, и мне этого достаточно. Я тут же вызвал своего агента, заставив его подняться с постели и приехать ко мне. Я был близок к панике, а может, впал в истерику, не знаю. Факт тот, что, когда он вошел, у меня был вид сумасшедшего. Я силой усадил его в кресло и заставил смотреть запись. В нужном месте Марати, мой агент, посмотрел на меня уже как на абсолютного психа. Человечек с конфетой с видеозаписи исчез. Была Вики, был я и все остальные, но от человечка не осталось и следа…
Вальтер протянул руку, свободную от вцепившейся в другую руку Сары, взял с тумбочки бутылку минеральной воды и долго пил. У нас было время переварить то, что мы только что услышали.
У меня в горле застрял вопрос. Все это было слишком невероятно, а задать этот вопрос означало признать, что я поверил. Но я его задал:
– А того человека с конфетой ты еще когда-нибудь видел?
Вальтер явно расслабился, ему придало силы старинное правило: разделенная беда – почти что радость.
– Нет, никогда. Мне хватило. Он и сейчас иногда мне снится, хотя я бы с удовольствием без него обошелся. Тем более что я теперь точно знаю: из всех, кто был тогда на передаче, его видели только мы с Вики.
Он подумал с минуту и продолжал:
– Вот почему я предпочел исчезнуть. На следующий день я подписал у нотариуса доверенность на продажу всей моей собственности, закрыл счета в банке и перевел все деньги на зашифрованный счет в Барбадосе, который открыл через банк в Монте-Карло. Потом, с помощью организации, которая помогает людям, желающим бесследно исчезнуть, я получил новое имя, документы и место, где мне следует жить. Остальное вы знаете. В одном я уверен на сто процентов: никогда в жизни я больше не войду ни в одну телевизионную студию.
Молчание стало заволакивать комнату, стелясь низко, как пары искусственного льда.[44] Был слышен только шум кондиционера. Сара встала со стула и обняла Вальтера. Так они и остались, обнявшись, и снова в их безмолвном диалоге я оказался лишним.
Я подошел к окну и сквозь стекло стал смотреть на улицу. Цветы уже не казались мне такими яркими, а зелень – такой свежей. Все было по-прежнему: солнце, небо над крышей, но теперь все утеряло былое очарование.
Я не знал, что и думать, и поймал себя на том, что вспоминаю горькую улыбку Лила Абнера,[45] когда он говорит, что нет ничего путанее путаницы. Было такое чувство, что я поднял крышку с чайной чашечки и в нос мне ударил запах дерьма.
Отперев дверь своей квартиры, я почти удивился, найдя все так, как и оставил. Обычно женщина, которую я нанимаю для уборки, пользуется моим отсутствием, чтобы дать решительный бой привычному беспорядку. После этого, правда, неделями приходится искать нужную вещь, зато поначалу даже приятно войти в жилище, явно принадлежащее человеческому существу.
Сара осталась в Гвадалупе с Вальтером Чели. Как только я их покинул, они перебрались в дом Вальтера на Мари-Галант.
Вместе.
Может, настоящей любви и нет, но то, что было между этими двоими, казалось мне суррогатом, вполне достаточным, чтобы они счастливо прожили уйму времени. Жизнь есть жизнь, и всегда есть элемент риска. От жизни презервативом не спасешься. С другой стороны, если едешь на мотоцикле и у тебя зачесалась голова, бесполезно чесать каску.
Перед тем как уехать, я встретил в аэропорту брата и невестку, примчавшихся тотчас же после телефонного разговора с Сарой. Когда они узнали о ребенке, Мариция заплакала, а брат не сказал ни слова. Потом же, как и положено в кино, справедливость восторжествовала и все с чувством друг друга обняли.
