Бялас на Готике был битым фаворитом. Лошадь была замечательная, ей бы давно уже перейти в первую группу, но Бялас почему-то упорно её придерживал. Если сейчас он отказался взять деньги, чтобы придержать лошадь, это могло означать только одно: по неизвестным причинам он решил выиграть. Мало ли у него может быть причин, в конце концов, когда-то он должен выполнять и указания тренера… Мария страшно расстроилась.
— Ну, это было бы форменным свинством, чтобы выигрывала лучшая лошадь как раз тогда, когда у меня получается триплет из одних фуксов Ты что, не мог этого раньше узнать?!
— Да что вы тут шепчетесь и шепчетесь? — вдруг рассердился Вальдемар, потрясая у нас над головой фляжкой коньяка. — Есть у вас какая ни то посуда? Мы пьём за здоровье Кшися! Сегодня с утра сплошная конспирация: шу-шу-шу, шу-шу-шу, да что же это такое! Это вы, что ли, его в складчину пристукнули?
— ..если сейчас не выиграет, то конец: на живодёрню такую лошадь, и все! — разглагольствовал рядом пан Эдек. — Кто ему тут будет грозить? Никто! И такой вот Антось косоротый его купит за двести! Уж он-то знает, что делает!
Окончательно бросив русских мафиози, я с большим интересом наблюдала за третьей скачкой. Как это Бяласу удалось, одному Богу ведомо, но он совершил нечто великое и уму непостижимое. Он не просидел на старте, лошадь шла нормально, я бы поклялась, что жокей совсем её не придерживал, наоборот, на половине прямой даже поторапливал, только вот на повороте должен был пойти по большой дорожке. И все-таки ухитрился прийти третьим. И не взял денег, задаром себе устроил третье место! Я вообще перестала что-либо понимать.
Метя обалдел ещё больше.
— Знаете, это уже переходит границы понимания. Этот курорт постепенно превращается в дурдом. Масонские ложи, заговоры и тайны мадридского двора, тайны контрразведки! Чтобы Бялас не взял гонорар и не выиграл — тут только Эйнштейн разберётся! Что это может означать? Если бы хоть лошадь не скакала, а он бы изо всех сил старался, можно было бы решить, что жокей дурак, а тут? Вы что-нибудь понимаете?
— Я же говорил, что он не выиграет! — доказывал полковник.
— Так на живодёрню его, рук об него больше марать не стану! — сквозь стиснутые зубы яростно говорил пан Эдя.
Я стала кое-что соображать.
— Есть! — шёпотом сообщил мне Юрек. — Вслух никому не скажу, потому что выигрыш может быть большим, но этот Демос у меня есть!
Меня вдруг осенило относительно Бяласа и Готики. Я пока не понимала, почему он не взял денег, но поняла, почему он придерживал лошадь.
— Если в следующий раз в первой группе лидером будет скакать Готика, и к тому же эта скачка будет премиальной для жокеев, ставь только на Бяласа, — сказала я на всякий случай тоже шёпотом. — Я уже начинаю понимать, почему он и сегодня её придержал. Чтобы все окончательно разочаровались и больше не ставили на Готику. Мол, если во второй группе она не пришла, то в первой тем более не сможет.
— Так на кой ляд мне на неё ставить? Не лошадь, а собачье мясо…
— Сам ты собачье мясо. И пан Эдя тоже. Надо было смотреть: Бялас прикидывался, что посылает, а на самом деле судорожно держал лошадь. Говорю тебе, он пытается именно такой номер отколоть!
Метя нашёл ответ на вопрос о деньгах Бяласа только после седьмой скачки, когда в буфет пришёл Болек Куявский, который в восьмой не участвовал. Они оба сели за столик, а я увидела их и подошла.
— А на кой ему брать эти деньги? — отвечал Куявский на вопрос Мети. — Чтоб потом под дулом отдавать? Он говорит, что не любит пистолетов, а вдруг у кого-нибудь из тех рука дрогнет не в ту сторону?..
Мне подумалось, что уж это мы могли бы и сами отгадать, ведь ходили слухи, что и сотрудникам житья нет. Однако пребывание на скачках отрицательно влияет на умственные способности…
— Ну, теперь я начинаю крепко бояться за Кшися, — сказал Метя, стоя в очереди за последним своим выигрышем. — Или он расскажет то, что знает о ментах, а это, по-моему, нехорошо, или не расскажет, и тогда будет ещё хуже. Не могла бы ты как-нибудь повлиять на ход событий? Может, приведёшь этого своего на ма-а-а-аленький такой ужин? Из чего вытекает, что вас всех приглашают на завтрашний вечер, часикам эдак к шести…
Он повернулся к кассе, потому что подошла его очередь.
— Ты мне потом перескажешь, что он говорил? — попросила Мария. — Вот мои купоны, а я-то все время думала, что их потеряла…
* * *
Карате, которому обучался Зигмусь Осика, оказалось благословением. На него средь бела дня, почти в полдень, напали пятеро. Тренировки уже закончились, Лошади стояли в стойлах, люди разбрелись, и если бы бандитам удалось быстренько с Зигмусем расправиться, то никто бы ничего и не заметил. Напали они на него у ограды навозницы — контейнера, куда собирают голубую мечту огородников, разводящих шампиньоны. Зигмусь отскочил к стенке навозницы, чтобы никто из противников не смог зайти ему за спину, после чего ему только и осталось, что воспользоваться — приобретёнными знаниями и навыками.
И надо же было такому случиться, что именно в этот момент из-за конюшни Капуляса вместе вышли Сарновский, Вишняк и Замечек, направлявшиеся к стоянке, и первый из нападавших с силой вылетел прямо Замечеку под ноги. Замечек вроде бы сделал одно незаметное движение, но агрессор стал абсолютно безвреден. Они посмотрели, что творится у навозницы, и оказалось, что Зигмусь сражается ещё с четырьмя противниками. Замечек, движимый цеховой солидарностью, рванулся в бой, не спрашивая о причинах, и через две секунды у каждого из каратеистов осталось только по одному противнику. Сарновский и Вишняк, оба с недюжинной силой в руках, сочли нужным помочь. Деликатность показалось им необязательной, в итоге через пару минут все пятеро бандитов лежали и отдыхали. Вишняк подобрал ножи и прихватил огнестрельное оружие, которое он выбил из рук последнего противника и нашёл в карманах у прочих.
Сам Зигмусь был цел и невредим, не считая локтя, ушибленного ударом о бетонную стенку навозницы. Все они стали теперь думать, что делать с этими недобитками. Оглядевшись, жокеи обнаружили, что толпа не собралась. Недоразумение удалось уладить без шума и пыли. Помня сражение Флоренции с выродком и действия Ворощака, Зигмусь неуверенно предложил вытащить негодяев украдкой с ипподрома и где-нибудь оставить. Против этого сперва бурно и с отвращением запротестовали остальные трое.
— Такое дерьмо я на горбу таскать буду? — Сарновского аж передёрнуло от одной мысли.
— А что, если их вывезти? — предложил Вишняк.
— А кто это вообще такие? — поинтересовался Замечек и поближе рассмотрел пострадавших. — Э, ребята! Я это рыло знаю! Это русские!
Все внимательно посмотрели и закивали головами. Двоих они точно знали: русская мафия. Остальные трое вызвали сомнение, но на вопрос при помощи осторожного пинка ногой в ребра они ответили на чужом языке, что прояснило дело.
— Иностранцев в нашей стране всегда уважали, — напомнил Вишняк. — Я могу сюда подъехать, но все у меня не поместятся. Йонтек, подъезжай на своей машине. Он прав, вывезем их и выгрузим где угодно, а они потом пусть объясняются.
Короткая драка почти не привлекла внимания. Выглянул конмальчик Капуляса, показались ещё два-три человека. Услышав объяснение, что русские подрались между собой, люди пожали плечами и спокойно разошлись: рабочий день кончился, всем хотелось домой. Иностранцев уложили штабелем под стенкой навозницы. Один из них пробовал подняться, но Замечек выказал ему своё неудовольствие, так что он снова лёг.
— Высадили мы их на Пулавской, прямо напротив «скорой помощи», — признавался потом Зигмусь Монике. — Они выглядели как поддатые, поэтому до них никому дела не было, а сами они, если хотели, могли переползти на другую сторону улицы и получить медпомощь. Почти никто нас не видел, а прохожие посмотрели-посмотрели, решили, как видно, что дружки «наотмечались» по какому-то поводу и нуждаются в свежем воздухе. А мы все смылись.
— Зигмусь, они будут мстить, — встревожилась Моника. — Вонгровская уже знает?
— Да нет, я к вам сперва… Э-э, какое там мстить, морды их нам уже знакомы, а ещё мы оба с Замечеком пока ждали, когда ребята на машине подъедут, паспорта их посмотрели и фамилии записали. И сказали им коротко и ясно, чтобы они отьс.., того, то есть.., отцепились, потому что сейчас-то мы их так, легонько, но стоит им нас пальцем тронуть, как менты их загребут всей шарагой. А если нет, то… Ну, словом, мы им ещё хуже сделаем. Стрелять-то и я умею…
— Из чего? — Моника была в шоке. Зигмусь вдруг смутился. Моника продолжала на него таращиться.
— Так у них же стволов до черта… — ответил наконец Зигмусь.
— И вы у них отобрали?!
— А что, надо было оставить?
Монике положение показалось таким запутанным и страшным, что она села на телефон. Вонгровской дома не было, поэтому Моника позвонила своей обожаемой пани Иоанне.
