Марат поднял глаза на Цоя и улыбнулся ему.
— По-моему, — сказал он, — чтобы отеплить наши дальневосточные берега, надо отклонить холодное течение Охотского моря от входа в Татарский пролив и направить его в океан…
— Идея прекрасная, но совсем не такая уж новая, — возразил Шелавин.
— Знаю, что не новая, — прервал его Марат, как всегда в таких случаях разгораясь после первого же возражения. — Я знаю, что американцы уже давно носятся с идеей возвращения Гольфстрема… виноват, Гольфстрима… возвращения этого преступника домой, к родным берегам. Но это же сумасшедшие проекты! Вот вы меня называете «сказочником», «фантазером»… Как же назвать тех американцев, которые выдвигают проект сооружения у начала Гольфстрима, между островом Куба и полуостровом Флорида, гигантской стены длиной в двести пятьдесят километров, высотой, считая от морского дна, больше пятисот метров и шириной в пятьдесят метров?! Эта стена должна закрыть Гольфстриму старый выход из Мексиканского залива через Флоридский пролив. В то же время новым огромным каналом полуостров Флорида отделяется от материка. Тогда теплые воды Гольфстрима, ища выхода, ринутся через канал, который направит их вдоль берегов Америки.
— Ну, что же, Марат, — рассмеялся Матвеев, — проект в твоем духе. Можно сказать, в мировом масштабе!..
— В моем ли это духе, ты сейчас услышишь! — отрезал Марат. — А вот еще другой проект практических, как обычно говорят, американцев. Они предлагают соорудить стену у Ньюфаундленда, чтобы остановить холодное Лабрадорское течение, которое идет от берегов Гренландии вдоль берегов Северной Америки и одновременно перехватить Гольфстрим, загородив ему путь в Европу…
— Убийственные для Европы проекты, — сказал Шелавин, протирая очки и моргая прищуренными глазами. — Я тоже слыхал о них. Знаете ли, чем они грозят Европе? Исландия оледенела бы, как Гренландия, которая покрыта в настоящее время ледяным щитом толщиной до двух и более километров. Теплые и влажные ветры с Атлантического океана сменились бы северо-восточными арктическими метелями. Начался бы стремительный рост ледников на возвышенностях Северной и Центральной Европы; ледники стали бы спускаться в долины и на равнины, и в короткий срок на нашем материке воцарился бы новый ледниковый период. На Британских островах, во Франции, в Испании и Португалии трещали бы морозы до сорока градусов; Константинополь и Рим под вой пурги тонули бы в снежных сугробах, а европейская часть нашего Союза получила бы климат Восточной Сибири и Якутии. Зато, с другой стороны, эта европейская катастрофа вызвала бы грозы и ливни в Африке, и бесплодная пустыня Сахара превратилась бы в цветущий сад. Вокруг Нью-Йорка созревали бы ананасы, бананы, апельсины и виноград: каменистый, безжизненный Лабрадор покрылся бы лесами и нивами; ожили бы острова Баффиновой Земли и тундры северной Канады…
Шелавин замолчал, рассматривая стекла очков на свет электрической лампы. Слушатели его тоже молчали, как бы подавленные этими картинами. Казалось странным, что такие огромные изменения могут произойти на земном шаре только оттого, что Гольфстрим отклонит свой путь на два-три десятка градусов к западу.
— Фу! — произнес наконец Ромейко. — Страшен сон…
— К счастью, — сказал Шелавин, — на такие подвиги техника еще не способна.
— Пока, — заметил Марат, — Но в будущем и это станет для нее возможным.
— Марат прав, — спокойно вмешался комиссар, — но к тому времени, я убежден, всюду, по крайней мере в культурном мире, будет уже господствовать коммунистический строй, и он не допустит такого варварства. Если коммунистическое человечество сможет управлять погодой, то оно разумно и гуманно распределит теплоту по всей поверхности нашей земли.
— Правильно, товарищ комиссар! — закричал Марат. — Но сейчас мы уже можем и должны исправить и устранить маленькие сравнительно каверзы природы…
— Ах да! — улыбнулся Цой. — За всеми этими американскими ужасами мы забыли о маленьких проектах Марата. Надеюсь, они сулят нам только приятное?
— Даю полную гарантию, что никто возражать не будет. Я берусь согласовать проект со всеми заинтересованными лицами, учреждениями и государствами. Я предлагаю закрыть холодному течению выход из Охотского моря через Татарский пролив. Я предлагаю при помощи моей преграды заставить это течение обогнуть северную оконечность Сахалина и при выходе в центральную часть Охотского моря слиться с главным круговоротом этого моря.
— Какую же преграду ты предполагаешь поставить перед входом в Татарский пролив? — спросил Крутицкий. — Тоже, наверно, плотину длиной, если не в сотни километров, как американские, то в десятки?
— Нет! — воскликнул Марат. — По-моему, не хуже плотины смогут послужить… водоросли…
— Что?! Водоросли?! Какие водоросли? — посыпались со всех сторон недоуменные вопросы.
— Ты окончательно сошел с ума, Марат, — заявил Матвеев. — Пойдем, я тебя отведу к Арсену Давидовичу, он тебе даст чего-нибудь успокоительного…
— Из удивления рождается любопытство, — рассмеялся Шелавин, — а любопытство ведет к познанию и науке. Подождите, товарищи, дайте Марату досказать.
— Ну хорошо, досказывай, Марат! — решительно произнес Матвеев. — Но предупреждаю: если ты опять понесешь свою ахинею, я тебя поймаю в каком-нибудь темном закоулке океана и… Глядите, — жалобно обратился он ко всем сидящим за столом, — у меня уже половина тетради занята его проектами и научным опровержением их…
— Готов пострадать за науку! — под общий смех воскликнул с пафосом Марат, вскакивая со стула. — А ты слушай, поражайся и записывай для потомства, — обратился он к Матвееву. И затем уже совершенно серьезно продолжал: — Вы должны вспомнить, товарищи, что нам Арсен Давидович рассказывал в последней беседе о водорослях. После этого я успел кое-что еще почитать о них. Он говорил о гигантских водорослях, растущих в невероятных количествах возле островов Огненной Земли, Фальклендских[2] островов, по обоим, восточному и западному, побережьями Южной Америки, в их бесчисленных бухтах, заливах и проливах. Эти водоросли часто достигают длины в двести пятьдесят-триста метров и размножаются очень быстро. У них круглый, гладкий, слизистый ствол, который достигает толщины до трех сантиметров. Они называются… они называются… — Марат перелистал свою тетрадь и скоро нашел: — Вот! Они называются «Макроцистис перифера»… Собранные в массу, они обладают необычайной силой сопротивления могучим волнам океана, перед которыми часто и береговые скалы не в состоянии устоять. В этих дремучих подводных лесах, опутанных, как лианами, густой сетью более слабых и тонких водорослей-паразитов, живет целый мир рыб, ракообразных, червей, моллюсков, которые находят там пищу и приют. Так вот! Что если бы собрать в огромных, неисчислимых количествах органы размножения, споры этих водорослей, нагрузить полностью грузовые пароходы, привезти в Охотское море и засеять ими северный вход в Татарский пролив?!
