Рейтинговые книги
Читем онлайн Разведрота (сборник) - Андрей Дышев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 46

Я вздрогнул, с трудом отрывая лицо от подушки. Оборин возвышался надо мной. В темноте я не видел его лица.

– Ты сделаешь все так, как он тебе сказал? – спросил он.

Я до боли надавил кулаками на глаза.

– Который час?

– Начало первого…

– Железко готов?

– Петровский его инструктирует… Ты не ответил мне.

– Ну что, что, Паша? – Я рывком поднялся на ноги. Меня пошатывало, и страшно хотелось пить.

– Ты станешь стрелять в них?

– Да, – раздраженно буркнул я. – В конце концов, есть приказы, и мы обязаны их выполнять.

Оборин опустил голову и долго молчал.

– Да, приказы надо выполнять… Вот только кто сказал, что мы должны быть идиотами? Кто сказал, что в наши обязанности входит безропотное выполнение глупостей? Подумай о тех, кто будет расплачиваться за это своими жизнями. Я два года приручал эту банду и боролся за каждую солдатскую жизнь!

– Паша, – я положил ему руку на плечо и крепко сдавил его. – Если бы ты знал, как мне тяжело, как вы мне все надоели!

– Я знаю.

– А тебе… неужели тебе это все не надоело? Ты уже отвоевал свое, остынь, забудь все! Езжай на море, в Сочи, ходи в кабаки… Честное слово, я тебя не понимаю.

– Да! Да! – Он оттолкнул меня от себя. – Я так бы и сделал, если бы мог когда-нибудь вернуться сюда и все исправить! Я же потом убью себя за то, что мог спасти ребят, но не спас!

В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и в комнату брызнул тусклый свет. На пороге стоял комбат.

– Что вы в темноте сидите?

Он пошарил рукой по стене в поисках выключателя, зажег свет и сел за стол.

– Паша, что ж ты мне не доложил, что душманы оставили свое оружие в горах?

– Я много чего еще не успел тебе доложить.

– Черт с ними, с душманами, но хоть бы оружие вынес!

– Это в потемках не делается. Я схожу за ним утром.

– Как же, долежит оно до утра! Полтора десятка исправных стволов!.. Так вот, я отправил туда Железко. Поэтому сон отменяется, бдеть и держать с ним связь.

– Мне выезжать, товарищ майор? – спросил я.

Комбат досадно махнул рукой.

– Не надо! Смысла уже нет, поезд ушел. – Морщась, он стал тереть ладонью лоб. – Ох, голова болит, просто раскалывается. С ума сойдешь с вами!.. Паша, дай какую-нибудь таблетку, что ли? А лучше накати стакан водки!

Оборин открыл дверцу тумбочки и присел рядом. Я стащил с себя напичканную магазинами, ракетами и гранатами безрукавку и бросил ее на койку. Та закачалась на скрипучих пружинах.

Мне показалось странным, что Петровский так быстро изменил свое решение. Может быть, он проверял, как я отреагирую на его приказ?

– Это кто, твой сын? – удивленно протянул комбат, рассматривая снимок мальчика. – Здоровый парень! Сколько же ему лет?

Оборин не ответил. Он разливал водку из трехлитровой банки по стаканам. Я взялся резать сало, хлеб и луковицу. Худой мир лучше хорошей войны. Комбат, беззвучно шевеля губами, загибал на руках пальцы.

– Уже шесть лет? – Он смотрел на Оборина и думал о чем-то своем. – Неужели уже столько прошло? Как же мы быстро стареем, Паша… А это?

Он приподнял лист плексигласа, вытащил оттуда другую фотографию и близко поднес ее к глазам.

– «Все на субботник»… Это мы, что ли, с тобой? Эх, зеленки ясноглазые! – Петровский положил фотографию, откинулся на спинку стула, залпом выпил водку, а потом закурил, глядя в потолок. – Куда же это все ушло, а, Паш?..

Оборин сделал глоток из своего стакана и поставил его на стол. Отщипнул кусочек хлеба.

– Никуда не ушло, Сергей. Все осталось.

– Осталось… – эхом повторил комбат. – Тогда почему мы с тобой перестали понимать друг друга?

Петровский взглянул на меня. Я понял так, что мешаю разговору, и встал, чтобы выйти, но комбат махнул рукой:

– Сиди, сиди!

Эти разговоры мне, откровенно говоря, нисколько не были интересны, но я снова сел.

Комбат разглаживал ладонью фотографию, глядя на Оборина.

– Да, – повторил комбат. – Мы перестали понимать друг друга. И не пойму, почему? Ведь все хорошо у нас с тобой складывалось – и дружба, и служба. Нам даже завидовали… Ну чего молчишь, как словно язык в жопу засунул?

Оборин выпрямился, вытирая руки полотенцем, бросил его на спинку койки и сел за стол.

– Не знаю, Сергей. Мы очень разные с тобой люди, а в молодости это не так было заметно… – Оборин снова поднял стакан. – Ты хочешь самоутвердиться, подавляя более слабого. У тебя недолеченный комплекс неполноценности. Ты способен проявить себя только на войне, потому что в мирной жизни ты полное ничтожество, ноль, пустое место.

– Интересно, – качнул головой комбат, с прищуром глядя на Оборина. Как ни странно, эти слова вовсе не задели комбата. Во всяком случае, внешне он не проявлял никакой агрессивности. – Не слышал еще о себе такого.

Он наполнил свой стакан, сделал глоток и занюхал долькой луковицы.

Мы пили водку и молчали. Комбат, не отрывая взгляда, смотрел на фотографии.

– Сына-то как назвал?

Оборин долго не отвечал.

– Серегой назвал.

Комбат замер, поставил кружку на стол, встал и вышел на лоджию. Через минуту мы услышали его голос:

– А не искупаться ли? Что-то очень душно сегодня.

Он спрыгнул вниз и зашуршал по песку. Мы слышали, как где-то в темноте плещется вода, ухает и фыркает Петровский. С озера доносился негромкий, низкий голос:

– Не мани меня ты, воля, не зови в поля!.. Пировать нам вместе, что ли, матушка… земля?

Я слушал эту немыслимую среди непроглядной черной ночи и немых гор песню и с трудом представлял себе крепкого, рослого комбата, лежащего на темной глади воды, широко раскинувшего руки… Это было не похоже на Петровского.

Песня оборвалась так же внезапно, как и началась. Через минуту комбат уже стоял на лоджии, мокрый, с блестящей гладкой кожей, и расчесывал волосы.

– Брось-ка полотенце, Паша!

Он энергично, до красноты растерся, оделся, подошел к столу и сдвинул стаканы на край стола.

– Жаль, Паша, мне тебя. Жаль… Но, увы!.. Земля создана для сильных. Мораль меня не интересует. Мертвые солдаты по ночам не снятся. Мы винтики и делаем одно большое дело. И запомни: я давил слабых и буду давить. И пощады от меня пусть никто не ждет.

Он сунул руку в нагрудный карман, вынул сложенный вчетверо лист бумаги и бросил его на стол.

– Читай, миролюбец! И ты, Степанов. Пригодится на будущее.

Оборин взял лист, развернул его. Я сел рядом. Письмо было следующего содержания:

«Командиру батальона. Объяснительная записка.

Докладываю Вам, что сегодня на мне было произведено неуставное взаимоотношение. Очень болея за честь коллектива и желая с честью выполнить интернациональный долг по защите свободолюбивого афганского народа, я хотел вступить в бой с бандой душманов. Но ком. роты к-н Оборин П. Н. решил не трогать банду, а отпустить ее своей дорогой, потому что у него замена, он не хотел рисковать, и он спешил в роту. Когда я пытался выстрелить в главаря, с-нт Сафаров Г. сбил меня с ног, а к-н Оборин ударил меня. А потом еще и его заменщик (фамилии пока не знаю) обещал мне разбить лицо. Требую наказания вышеуказанных лиц. Рядовой Киреев Н. С.».

В записке была сделана масса ошибок.

– Ну, что скажешь? – спросил Петровский.

Оборин сложил лист и протянул его комбату.

– Никогда не думал, что у Киреева так плохо с грамотой.

– Это сейчас меня меньше всего интересует. Ты отвалил ему пиздюлей?

– Отвалил. Причем с большим удовольствием!

– Что ж, тогда будешь объясняться перед прокурором, – жестко произнес Петровский. – А я умываю руки.

– Не забудь только докладную прокурору написать.

– Слушай, Паша! – взревел комбат, густо краснея. – Ты меня совсем за падлу считаешь? Святоша, мать твою! А я, значит, дерьмом заниматься должен… Ну что ты целку из себя корчишь?!! Тебе ведь совсем не хочется садиться в следственный изолятор! И ты хочешь, чтобы я тебе помог, и надеешься на меня, и правильно делаешь, что надеешься. Потому что я не забыл нашу дружбу! Я не предатель и не подонок! И ты в этом убедишься! На! Бери! Я отдаю тебе это письмо, делай с ним что хочешь!

– Письмо мне не нужно. Оно адресовано тебе, – спокойно ответил Оборин и встал.

– Сядь! – рявкнул комбат. – Я тебя не отпускал, потому что это еще не все. Будь добр, ответь мне: почему ты не доложил об аресте Степанова?

Оборин мельком взглянул мне в глаза и ничего не ответил. Я хотел ему крикнуть: «Паша, я никому об этом не говорил!», но мне стыдно было оправдываться. Пусть думает обо мне, что хочет. В эту минуту в дверь постучали, и в комнату вошел дневальный.

– Товарищ майор, лейтенант Железко вышел на связь.

Петровский кивнул мне:

– Узнай, что у него там?

Я выскочил в коридор и побежал к радиостанции.

– Буря слушает, прием!

Сквозь треск и шум помех я услышал далекий голос Железко:

– Буря, докладывает ноль-третий! Нахожусь в квадрате «Семь-Бэ», по улитке «четыре». Трофеев нет. Как поняли, прием!

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 46
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Разведрота (сборник) - Андрей Дышев бесплатно.

Оставить комментарий