Но был сезон отпусков — месяц больших денег.
Она заключила с самой собой договор. Она проработает в декабре столько, сколько сможет. Тогда они смогут себе позволить провести январь с мамой в Апингтоне. А когда вернутся в Кейптаун, она найдет другую работу.
Она соблюдала условия сделки. Все две недели, что они провели в Апингтоне, Марти ван Роин кудахтала над внучкой. Но от матери не укрылись и перемены, произошедшие с ее дочерью.
— Ты изменилась, Кристина. Стала жесткой.
Она лгала матери насчет работы, сказала, что занимается разными вещами, работает то здесь, то там. В ванной у матери она порезала себе другую ногу. Тогда при виде крови она решила, что должна остановиться. Прекратить все.
На следующий день она сказала матери, что надеется получить постоянное место. Так она и сделала.
Ее приняли на должность торгового представителя в небольшую компанию, которая производила кремы для лица с экстрактами морских водорослей. В ее задачу входило обзванивать аптеки в центре города и южных пригородах. Это продолжалось два месяца. Первый раз она испытала потрясение, войдя в аптеку «Линк» в Нордхуке и узнав в аптекаре своего бывшего клиента. Второй раз она съежилась, когда ее новый начальник во время совместной поездки на его машине положил ей руку на бедро. Последней соломинкой стал чек, полученный ею в конце месяца. Доход до вычета налогов: девять тысяч с чем-то. После вычета: шесть тысяч четыреста рандов, включая комиссионные с продаж. Из нее вычли налог на прибыль, пенсионный налог и еще бог весть что.
Она пересмотрела свои планы. Ей двадцать один год. В роли девушки по вызову она зарабатывала в месяц больше тридцати тысяч, из которых семь откладывала. После покупки машины и нескольких других крупных расходов у нее в банке по-прежнему оставалось почти двести тысяч рандов. Если она проработает еще годика четыре… пока Соня не пойдет в школу, — всего четыре года! В год будет откладывать двести, двести пятьдесят тысяч, может, и больше, — тогда она сможет себе позволить нормальную работу. Всего четыре года!
Все почти получилось. Но однажды она ответила на телефонный звонок, и Карлос Сангренегра сказал:
— Кончита!
19
Тобела выписался из отеля в Пэроу. Здесь стало опасно. Ему теперь нужно было хранить инкогнито, чтобы меньше народу видело, как он приходит и уходит. Он поехал в центр города, где можно было находиться сколько угодно, не привлекая к себе лишнее внимание. Из таксофона торгового центра позвонил тому детективу в Умтату — узнать, нет ли новостей о Косе и Рампеле.
— Я думал, вы сами собираетесь их поймать.
— Пока я их не нашел.
— Не так все просто, верно?
— Да, не так просто.
— Да, — сказал детектив, смягчившись от его кротости. — И у нас пока тоже ничего.
— Совсем ничего?
— Совсем.
На Аддерли-стрит Тобела купил «Бургер» и отправился позавтракать в сетевой ресторанчик «Шпора» на Странд-стрит. Заказал еду и развернул газету. Главной новостью был чемпионат мира по футболу 2010 года. Внизу на первой полосе он увидел статейку, озаглавленную: «Гомосексуальная пара арестована после смерти ребенка». Он прочел ее. Женщина была арестована по подозрению в убийстве пятилетней дочери своей сожительницы. Ребенка ударили по голове бильярдным кием — очевидно, в приступе ярости.
Принесли кофе. Он разорвал бумажный пакетик с сахаром, высыпал в чашку, помешал.
Что он пытается сделать?
«Если система правосудия не в состоянии защитить наших детей, к кому им обращаться за помощью?»
Как ему достичь цели? Как он сумеет защитить детей своими поступками? Надо, чтобы все твердо помнили: ребенка нельзя и пальцем тронуть! Здесь не должно быть сомнения — смертный приговор восстановлен!
Он осторожно отпил маленький глоток кофе — проверить, не горячий ли.
Спешка тут неуместна, Он обязательно добьется цели. На то, чтобы до людей дошло, уйдет немало времени, но это обязательно случится. А ему лишь нельзя терять сосредоточенности.
— Этого не будет, — заявила дама, которая отвечала в «Вулворте» за связи с общественностью, белая женщина сорока с небольшим лет. Она сидела рядом с Андре Марэ, сержантом полиции, в актовом зале головного офиса сети магазинов на Лонгмаркет-стрит. Контраст между двумя женщинами был разителен. Все дело только в деньгах, подумал Гриссел. В деньгах и окружающей обстановке. Посадите эту холеную женщину с наманикюренными пальцами за рабочий стол в участке Клермонт на три месяца, на жалованье сержанта, — тогда поглядим.
За круглым столом сидели шестеро: Януарий, управляющий магазином на набережной, Клейн — дама, отвечающая за связи с общественностью, Марэ, Гриссел и его напарник по смене в том месяце, инспектор Клиффи Мкетсу.
— Нет, будет, — ответил Гриссел насмешливо. — Потому что другой вариант вам совсем не понравится, миссис Клейн. — Они с Мкетсу решили, что он будет играть роль «злого полицейского», а Клиффи изобразит миролюбивого, добродушного следователя коса.
— Какой еще другой вариант?
Ярко-красный ротик дамы был маленьким — он казался еще меньше по сравнению с прямым носом и чересчур накрашенными глазами. Гриссел не успел ответить, когда она продолжила:
— Кстати, я не миссис. Называйте меня «миз Клейн».
— Макклин? — переспросил слегка озадаченный Клиффи и придвинул к себе ее визитную карточку. — А здесь написано…
— Миз Клейн, — повторила дама. — То есть не «мисс» и не «миссис». Это современная форма обращения к женщине; возможно, до полиции она еще не дошла.
— Позвольте рассказать вам, что дошло до полиции, миз Клейн, — подчеркнуто произнес Гриссел. Да, с такой стервой нетрудно изображать злого полицейского. — До нас дошло, что сегодня вечером мы устроим пресс-конференцию, на которой сообщим представителям средств массовой информации, что в одном из ваших супермаркетов разгуливает серийный убийца. Мы попросим их предупредить ни о чем не подозревающих граждан держаться от вашего магазина подальше, прежде чем еще одну покупательницу среднего возраста задушат электропроводом. Вот что мы намерены предпринять, миз Клейн. Поэтому не говорите мне «этого не будет», как будто я спрашиваю разрешения просто так покатать тележки по проходам вашего супермаркета.
Несмотря на покрывавший ее лицо толстый слой косметики, он заметил, как густо она покраснела.
— Бенни, Бенни, — словно увещевая, обратился к нему Клиффи. — По-моему, нам не стоит прибегать к угрозам. Мы должны понять и точку зрения миз Клейн. Она ведь заботится об интересах покупателей.
— Она заботится только об интересах своей компании. Я сказал, мы созываем пресс-конференцию, и точка!
— Это шантаж, — заявила Клейн, но уже не таким уверенным тоном.
— В этом нет необходимости, — сказал Клиффи. — Уверен, миссис Клейн, нам удастся прийти к соглашению.
— Придется, — сказал Януарий, управляющий магазином на набережной.
— Ой, я, кажется, опять назвал вас «миссис»… Извините, пожалуйста! — огорчился Клиффи.
— Мы не можем себе позволить огласку такого рода, — заявил Януарий.
— Сила привычки, — продолжал оправдываться Клиффи.
— На шантаж я не поддамся, — сказала Клейн.
— Конечно, миз Клейн.
— Я ухожу, — заявил Гриссел, вставая.
— Можно и мне вставить слово? — негромко спросила сержант Марэ.
— Естественно, миз Марэ, — радостно согласился Клиффи.
— Вы боитесь, что пострадают покупатели вашего магазина? — обратилась сержант к Клейн.
— Конечно. Представляете, что означает такого рода огласка?
— Представляю, — сказала Марэ. — Но есть способ, который абсолютно не несет в себе никакого риска.
— Вот как? — удивилась Клейн.
Гриссел снова сел.
— Все, что нам нужно, — чтобы подозреваемый завязал со мной разговор. Мы надеемся на то, что он сам подойдет ко мне и напросится в гости. Мы не можем гнаться за ним в магазине или пытаться арестовать его: у нас нет оснований. Поэтому никакого риска скандала или драки нет.
— Ну, не знаю… — Клейн с сомнением оглядела свои длинные кроваво-красные ногти.
— Может, будет лучше, если я останусь единственным сотрудником полиции в супермаркете?
— Полегче, сержант, — предупредил Гриссел.
— Инспектор, ко мне прикрепят передатчик; кроме того, мы знаем, что в супермаркете безопасно. А вы все это время можете находиться снаружи.
— По-моему, неплохо придумано, — кивнул Клиффи.
— Не понимаю, зачем менять хороший план операции только потому, что он не по вкусу гестапо. — Гриссел снова встал.
Клейн резко втянула носом воздух, как будто собиралась что-то сказать, но он не дал ей такой возможности.
— Я ухожу. Если хотите договариваться, договаривайтесь без меня.
