"ВЛАДЫКО НЕБЕСНЫЙ, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЕСТЬ СТАРОЕ, А ЧТО НОВОЕ: ТЫ СОЗДАЛ МЕНЯ И ВЕДЕШЬ КАК БЫ ЗА РУКУ".
От этого старинного псалма как-то полегчало на душе. Биолог почувствовал свою кровную связь с людьми прошлого, которые черпали утешение, взывая к отческой защите Бога. Перевернув несколько страниц, он прочитал другой пассаж:
"ГОСПОДЬ - МОЙ СВЕТОЧ; ИМЕННО ОН МОЙ СПАСИТЕЛЬ: КОГО ОПАСАТЬСЯ, ЕСЛИ ОН СО МНОЙ?.. ДА ПУСТЬ МНЕ ПРОТИВОСТОИТ ХОТЬ ЦЕЛАЯ АРМИЯ - МОЕ СЕРДЦЕ ДАЖЕ НЕ ВСТРЕПЕНЕТСЯ".
В Жоакиме вдруг поднялась волна возмущения против объявшего его страха. Его восхитило, что автор книги нашел чистые и наивные формулировки для того, чтобы укрепить уверенность в своих силах. Он подумал о Высшем Существе, которое чтили священники на Венере. Ему пришло в голову, что те неважно справлялись со своей задачей и что их религия была целиком построена на ограничениях. Они вели речи только с позиций боязни и осторожности. Вне всякого сомнения, Высшее Существо предпочитало людей отважных и предприимчивых. Он проклинал сейчас самого себя за то, что усомнился, а было ли Оно на самом деле.
Да разве важно имя, которым наделяют эту Верховную Силу! В древности его величали Господом. Венериане называют Высшим Существом. Ну и что из того? Разве при этом подразумевалось не одно и то же?
Жоаким вдруг осознал, что можно сколь угодно оставаться материалистом и одновременно верить в скрытые силы. Разве кто-нибудь видел воочию ветер? Или мысль? А ведь они существуют.
Он прекрасно понимал, что оперирует аргументами до прискорбия наивными. Но слова звучали в нем, как не имеющая никакого значения музыка, и служили лишь иллюстрацией к зарождению интуитивной убежденности.
Он представлял себе этого "Господа" как неисчерпаемый источник моральной энергии, как почти космическую силу, которую мог задействовать каждый, опираясь на слова-катализаторы.
Самовнушение? Ну и что? Термин укреплял его склонность к рационализму, но в нем не было ничего святотатственного, ничего шокирующего для духовно развитой личности...
Ему было трудно конкретизировать свою мысль в логических построениях. Но совсем неожиданно он задался вопросом, а с какой, собственно говоря, стати он стремится перевести на человеческий язык ту неизмеримую уверенность в себе, которая охватила его. Он вдруг почувствовал презрение к праздным спорам между свободными мыслителями и приверженцами ограниченной религиозности. Ему в равной степени претили как муторный обскурантизм Его Высокой Осторожности, так и мелкое, безмозглое тщеславие некоторых апологетов атеизма.
Он вполголоса произнес:
- Боже, ты ведешь меня как бы за руку - так чего же мне бояться?
Говоря это, он несколько подсмеивался над самим собой. Но этот Господь, эта фантастическая сущность, этот Бог - разве не было им по нраву, когда, насмехаясь над собой, одновременно взывали к ним? И разве это хоть в чем-то ставило под сомнение их благорасположение?
У Жоакима возникло впечатление, что в эти минуты какой-то необъятно громадный Друг космического масштаба ему заговорщически подмигнул. Ему внезапно пришла в голову мысль, а не слишком ли фамильярно гуманизировал он Высшее Существо. Но ученый вновь повторил про себя: ну и что из того?
Взяв лампу, он твердым шагом направился к двери в коридор и, храбро отодвинув засов, распахнул её.
4
Жоаким вышел за пределы лаборатории. И тут вопреки всем его усилиям непроизвольно зазвякали сами по себе зубы. Вдоль позвоночника противно поползла струйка студеного пота. Он мысленно повторил фразу из старинной книги, словно читал заклинание против страха.
Тот, конечно же, прочно сидел в нем, но был теперь сбалансирован достаточной дозой пробудившегося мужества. А посему биолог продолжал неуклонно продвигаться вперед - к залу для стражи.
И когда его нервную систему захлестывали волны робости и малодушия, он внутренне мобилизовывал против них приливы веры.
На последнем перед целью повороте коридора у него все же подкосились ноги, и Жоаким прислонился к стене. Зубы клацали так громко, что от сводов ещё невидимого ему зала отражалось звонкое эхо. Он напряженно повторил про себя сакраментальную фразу: "Боже, чего мне бояться?" И сделал последний, решающий шаг.
* * *
Масса была на месте. Масса ли?...
Да, именно это слово возникло в его мозгу при виде бесформенной груды плоти. Совершенно чудовищная гора человеческого мяса почти конической формы прямо в центре помещения.
Еще достаточно отчетливо проступали контуры змеи непомерной длины, аккуратно свернувшейся вокруг себя, прежде чем её кольца слились воедино, одно с другим. И местами это новообразование подрагивало. Оно жило. И слегка деформировалось под гладкой кожей - точь в точь как у женщины на сносях, - фосфоресцируя фиолетовым огнем, схожим с тем, что испускают светлячки.
Остолбеневший Жоаким выронил бесполезную теперь лампу. Та покатилась к подножью этого наделенного жизнью холма, и биолог не посмел подобрать её.
Тем временем в одной точке своего безобразного тела Масса начала вспучиваться. Вздувшийся там пузырь шумно лопнул, будто на поверхности выпекавшегося теста. Из образовавшейся дыры что-то вылезло на свет: нечто, напоминавшее червеообразный отросток, с ленцой потянувшийся, словно рожок улитки, в сторону биолога.
Запаниковавший Жоаким отступил на шаг, вжавшись в стену. Буквально у него под носом этот аппендикс разорвало, и наружу вывалилось подобие начавшего ускоренно развиваться цветка, на конце стебля которого вдруг возникло... око. Лишенное век и глазницы, оно выглядело жутко и зловеще.
В течение нескольких секунд око рассматривало Жоакима, а затем втянулось обратно в ложноножку, которая в свою очередь убралась в люминесцентную Массу.
В пирамиде из плоти возник и также с треском взорвался второй волдырь. И перед оцепеневшим Жоакимом возникла щель, окаймленная розовыми губами рот.
Тот раздвинулся в мерзкой ухмылке, обнажив белоснежные молодые зубы. Раздался детский голосок:
- От тебя так и пышет радиацией, Жоаким. Но в создавшемся положении это ровным счетом не имеет никакого значения.
Ученый узнал тембр близнецов.
Но губы уже сжались в узкую полоску, её края срастились, и рот исчез.
Из Массы высунулось новое щупальце. Вытянувшись змеей, оно поползло к Жоакиму.
Икнув от охватившего его ужаса биолог со всех ног рванул в лабораторию.
Он бежал в полумраке, то и дело наталкиваясь на стены и набивая себе шишки и синяки, споткнулся, едва удержавшись на ногах, вновь устремился вперед - к прямоугольнику света, указывавшему на спасительную дверь. И наконец добрался до нее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
