всем желающим, внимательно прислушивался и, если не было единого мнения, предпочитал отложить вопрос, подработать, согласовать его со всеми и внести на новое рассмотрение. Как раз при нем расцвела пышным цветом практика многотрудных согласований, требовавшая десятков подписей на документах, что стопорило или искажало в итоге весь смысл принимаемых решений.
Прямо противоположно Брежнев поступал при решении кадровых вопросов. Когда он был заинтересован в каком-то человеке, он ставил свою подпись первым и добивался своего. Он хорошо усвоил сталинскую формулу: кадры решают все. Постепенно, тихо…»
Общительность и простота общения Брежнева были безусловно положительными качествами, которые хороши для любого руководителя. Хрущев кричал и матерился, не терпел чужих мнений и тем более возражений. Ясно, что на его фоне для всего партийного аппарата Брежнев выглядел в высшей степени благоприятно, что было сразу замечено и оценено окружающими.
* * *
Первое публичное политическое испытание Брежневу как главе партии пришлось пережить в мае 1965 года. Тогда решили торжественно отметить двадцатилетие Победы в Отечественной войне. Известное дело в истории всех государств: когда своих побед не одерживают, то пышно поминают старые. Так, кстати, было в предреволюционной императорской России: широко отмечались юбилеи Полтавы и Бородина, после того, как в Маньчжурии и при Цусиме потерпели поражение…
О подготовке к этой годовщине рассказал кремлевский сплетник Бурлацкий, а он знал подробности.
«Вернемся, однако, к подготовке доклада к 20-летию Победы, потому что именно тогда определился исторический выбор, предопределивший характер брежневской эпохи. Брежнев пригласил нас в кабинет, посадил по обе стороны длинного стола представителей разных отделов и попросил зачитать текст вслух.
Тут мы впервые узнали еще одну важную деталь брежневского стиля: он очень не любил читать и уж совершенно терпеть не мог писать. Всю информацию, а также свои речи и доклады он обычно воспринимал на слух, в отличие от Хрущева, который часто предварительно диктовал какие-то принципиальные соображения перед подготовкой тех или иных выступлений. Брежнев этого не делал никогда.
Чтение проекта доклада прошло относительно благополучно. Но, как выяснилось, главная битва была впереди, когда он, как обычно, был разослан членам Президиума и секретарям ЦК КПСС. Мне поручили обобщить поступившие предложения и составить небольшую итоговую справку. Подавляющее большинство членов руководства высказалось за то, чтобы усилить позитивную характеристику Сталина. Некоторые даже представили большие вставки со своим текстом, в которых говорилось, что Сталин обеспечил разгром оппозиции, победу социализма, осуществление ленинского плана индустриализации и коллективизации, культурной революции, что стало предпосылками для победы в Великой Отечественной войне и создания социалистического лагеря.
Сторонники такой позиции настаивали на том, чтобы исключить из текста доклада само понятие „культ личности“, а тем более „период культа личности“. Больше других на этом настаивали Суслов, Мжаванадзе и некоторые молодые руководители, включая Шелепина. Другие, например Микоян и Пономарев, предлагали включить формулировки, прямо позаимствованные из известного постановления „О преодолении культа личности и его последствий“ от 30 июня 1956 года.
Особое мнение высказал Андропов. Он предложил полностью обойти вопрос о Сталине в докладе, попросту не упоминать его имени, учитывая разноголосицу мнений и сложившееся соотношение сил среди руководства. Юрий Владимирович считал, что нет проблемы, которая в большей степени может расколоть руководство, аппарат управления да и всю партию и народ в тот момент, чем проблема Сталина.
Брежнев в конечном счете остановился на варианте, близком к тому, что предлагал Андропов. В докладе к 20-летию Победы фамилия Сталина была упомянута только однажды».
Да, это так. Имя Сталина в праздничном докладе, зачитанном Генеральным секретарем, упоминалось лишь раз в совершенно вроде бы нейтральном виде: некоторую, мол, роль в достижении Победы сыграл Председатель Государственного Комитета Обороны Иосиф Виссарионович Сталин… Да, один раз, но что получилось!
Речь эта передавалась по всем каналам радио и телевидения, в прямом эфире, я смотрел выступления, как и миллионы сограждан, очень внимательно. Не только кучку советников Брежнева, но и весь народ горячо интересовало, будет ли помянуто сталинское имя, ведь уже десять лет, с февраля 1956-го, его предавали только пошлым поношениям. И вот Брежнев зачитал упомянутый краткий текст. Что началось в зале! Неистовый шквал аплодисментов, казалось, сотрясет стены Кремлевского дворца, так много повидавшего. Кто-то стал уже вставать, прозвучали первые приветственные клики в честь вождя. Брежнев, окруженный безмолвно застывшим президиумом, сперва оторопело смотрел в зал, потом быстро-быстро стал читать дальнейшие фразы текста. Зал постепенно и явно неохотно затих. А зал этот состоял как раз из тех лиц, кого именовали «партийным активом», или, иначе, «кадровым резервом». То был именно ИХ глас.
* * *
8 мая 1965 года раздался еще один характерный политический сигнал тогдашнему партийному руководству. Но если о первом сразу же узнала вся страна, то второй стал достоверно известен только тридцать лет спустя, когда писатель В. Карпов в 1994 году опубликовал свидетельства семьи покойного уже маршала Жукова.
Здесь нужно тоже сделать маленькое пояснение. Ранее о Жукове ходили только сплетни, теперь из достоверных публикаций известна подлинная правда. Да, это был величайший полководец Второй мировой войны, что ныне равно признают и бывшие враги, и союзники тогдашние. Так, однажды находясь после победы во главе Группы советских войск в Германии, Жуков, как и некоторые другие генералы и офицеры, что называется, «не удержался»… Выросший в дореволюционной крестьянской, а потом и советской бедности «красного командира», он увлекся сбором и вывозом «трофеев». А его адъютанты за спиной маршала еще более расстарались…
Вагоны, груженые «трофеями», перехватила контрразведка. Естественно, доложили Сталину, он велел негласно расследовать позорное дело. Тяжело, очень тяжело читать опубликованные документы с описями десятков ковров, меховых шуб, хрусталя, часов, драгоценностей и прочего барахла, что привезли в квартиру и на дачу Жукова в ту пору. Но так было (заметим, никто из иных советских маршалов таковым не соблазнился!). Сталин не стал позорить прославленного воина, его лишь понизили в должности. Свое истинное отношение к бывшему Верховному Главнокомандующему маршал Жуков четко отразил в своих знаменитых воспоминаниях.
Никита Хрущев воспользовался авторитетом прославленного маршала в своих честолюбивых целях, а потом с присущим ему хамством унизительно прогнал его в отставку. Но не только. Сталин простил Жукову некрасивые дела, а мелочный Хрущев отобрал у него дачу и квартиру, урезал пенсию… Народ и все Вооруженные Силы встретили это хрущевское унижение с молчаливым, но общим негодованием. Все ждали от нового партийного вождя перемен и в этом деле.
С октября 1957 года не появлялся на людях прославленный маршал. И вот 8 мая он появился на торжестве в память Победы. Ему было под семьдесят, но он