человеческого грозового облака на ее кухне.
Я бросаю взгляд на Персефону и вижу, что она сдерживает улыбку, в ее карих глазах пляшут веселые огоньки. Я поднимаю брови.
— Кто-то сегодня утром в хорошем настроении.
— Мне снились хорошие сны. — Она подмигивает мне и поворачивается обратно к плите.
У меня уже не было планов возвращать ее Деметре и Зевсу, но даже если бы мне пришла в голову эта идея, сегодня утром я бы ее взорвал. Она пробыла в моем доме меньше сорока восьми часов, и что-то в ней уже раскрылось. Если бы я был более самонадеянным, я бы списал это на вчерашние оргазмы, но я знаю лучше. Она чувствует себя в безопасности, поэтому ослабила один или два слоя своей защиты. Может, я и ублюдок, но я не могу отплатить за это неоперившееся доверие, бросив ее на съедение волкам.
Я сдержу свое слово. К лучшему или к худшему.
Глава 12Персефона
Я ожидала, что Аид позовет людей, чтобы они одели меня, а не позволили мне выйти из дома. Все во имя безопасности, конечно. Поэтому я удивляюсь, когда он ведет меня к входной двери. Там стоит пара сапог из овчины. Он указывает на скамейку, спрятанную в нише фойе.
— Садись.
— Ты купил мне ботинки. — Они отвратительны, но не это заставляет меня поднимать брови. -
Это и есть твоя идея компромисса?
— Да, я действительно думаю, что
слышал это слово раньше. — Он ждет, пока я их надену, внимательно наблюдая, как будто он собирается прыгнуть и сделать это за меня. Когда я поднимаю брови, он засовывает руки в карманы, почти успешно притворяясь, что он не слишком заботливая медведица-мать. — Я прекрасно понимаю, что ты не согласишься, чтобы тебя несли по улице.
— Очень проницательно с твоей стороны.
— Как ты и сказала: компромисс. — Затем идет большой плащ типа тренча, который прикрывает
мое одолженное платье. Я выгляжу совершенно нелепо, но это не мешает моему сердцу согреваться.
Аид, король нижнего города, бугимен Олимпа, кто-то, кто больше похож на миф, чем на реальность, заботится обо мне.
Я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, когда Аид открывает входную дверь, и мы выходим на улицу. Это совсем не похоже на переулок, который вел к подземному переходу, который он использовал, чтобы привести меня в свой дом. Никакого мусора. Никакой тесноты и грязи.
Верхний город — это сплошные небоскребы, здания почти закрывают небо;
они могут приобретать больший характер по мере удаления от центра города, но они не теряют высоты. Все здания на этой улице заканчиваются тремя или четырьмя этажами, и, оглядываясь по сторонам, я нахожу прачечную, два ресторана, несколько мест с предприятиями, которые я не могу определить, и небольшой продуктовый магазин на углу. У всех зданий есть ощущение возраста, как будто они простояли здесь сто лет, и они все еще будут здесь через сто лет. Улица чистая, и на тротуарах много пешеходов. Люди здесь самые разные, одетые во все, от делового повседневного до джинсов, до одного парня в пижамных штанах и с изголовьем кровати, который ныряет в магазин на углу. Все это так нормально. Эти люди, очевидно, не беспокоятся о том, что папарацци могут выскочить из-за угла или что одно неверное движение приведет к катастрофическим социальным последствиям. Здесь есть легкость, которую я не знаю, как объяснить.
Я оборачиваюсь и смотрю на дом Аида. Это выглядит именно так, как я ожидала бы от тех частей интерьера, которые я видела. Почти викторианский с его крутыми крышами и всеми стилистическими дополнениями. Это такой дом, который говорит о долгой и сложной истории, такое место, где дети бросают друг другу вызов, чтобы подбежать и прикоснуться к воротам после наступления темноты. Держу пари, об этом доме столько же легенд, сколько и о человеке, который в нем живет.
Он не должен сочетаться с остальной частью района, но эклектичное столкновение стилей — это вовсе не столкновение. Он кажется странно цельным, но с характером, которого не хватает центру города в верхнем городе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я люблю это.
Я оглядываюсь назад, только чтобы обнаружить, что Гадес наблюдает за мной.
— Что?
— Ты пялишься.
Полагаю, так оно и есть. Я еще раз осматриваю улицу, задерживаясь на столбах, которые поддерживают прачечную. Я не могу быть уверена на таком расстоянии, но похоже, что на них вырезаны сцены.
— Я никогда не был за рекой. — Раньше мне никогда не казалось странным, что Олимп разделен
надвое рекой Стикс. Явное отсутствие пересечения между двумя сторонами. Наверняка в других городах все не так? Но с другой стороны, Олимп не похож ни на один другой город.
— Зачем тебе это? — Он берет мою руку и кладет ее на сгиб своего локтя, как джентльмен
старого света. — Только самые упрямые — или отчаявшиеся — переходят реку без приглашения.
Я иду в ногу рядом с ним. — Не мог бы ты… — Я делаю глубокий вдох. — Не мог бы ты показать мне окрестности?
Аид резко останавливается.
— Зачем тебе это нужно?
Резкость вопроса шокирует меня, но только на мгновение. Конечно, он будет защищать это место, этих людей. Я осторожно касаюсь его руки.
— Я просто хочу понять, Аид. Не пялиться на них, как турист.
Он смотрит на мою руку, а затем на мое лицо, выражение его лица непроницаемо. За исключением того, что это не совсем нечитабельно, не так ли? Он становится ледяным только тогда, когда хочет дистанцироваться или не знает, как реагировать.
— Мы можем немного прогуляться после того, как купим тебе одежду, подходящую для погоды.
Часть меня хочет поспорить о короткой части прогулки, но правда в том, что мои ноги действительно болят, и после событий последних нескольких дней разумно воздержаться от перенапряжения.
— Спасибо.
Он кивает, и мы снова начинаем идти. Пройдя квартал, я больше не могу сдерживать свои вопросы.
— Ты говоришь, что людей сюда не пускают без приглашения, но Гермес и Дионис были здесь
не более двух дней назад. Ты их пригласил?
— Нет. — Он корчит рожу. — Нет такой границы, которая могла бы удержать этих двоих. Это
чертовски раздражает. — Его слова говорят об одном, но в его тоне есть определенная нежность, которая заставляет меня подавить улыбку.
— Как ты с ними познакомился?
— Это была не столько встреча, сколько засада, — громыхает он. Он смотрит на улицу, как будто
ожидает нападения, но его поза расслаблена и спокойна. — Вскоре после того, как Гермес заняла эту должность, я нашел ее у себя на кухне, она ела мою еду. Я все еще не уверен, как она прошла мимо охраны. Как она продолжает проходить мимо охраны. Аид качает головой. — Мы с Дионисом знакомы, потому что дистрибьюция — это то, чем мы оба занимаемся в разных областях, но только после того, как Гермес начала появляться и вне деловых встреч. Этот человек может пить как рыба, и он всегда в моем чертовом холодильнике, ест мои десерты.-
Я, конечно, встречалась с ними обоими раньше, но, в отличие от многих других Тринадцати, они, похоже, не заботятся о политике. На последней вечеринке они сидели в углу и довольно громко комментировали, критикуя выбор одежды каждого, как будто они были на красной ковровой дорожке. Афродиту, в частности, не позабавило, когда они назвали ее платье «пухлой вагиной».
Гермес — неоднозначная роль. Она технический гений, который занимается всеми функциями безопасности в верхнем городе. Мне всегда казалось странным, что Тринадцать позволяют ей быть так близко, когда они охраняют свои секреты, как ревнивые любовники, но я на одну позицию отстранена. Может быть, они понимают что-то, чего не понимаю я. Или, может быть, они становятся жертвами этой вопиющей слабости в своей защите, потому что так всегда делалось. Трудно сказать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дионис? Он мастер на все руки в сфере развлечений. Вечеринки, мероприятия и социальное позиционирование — его сильная сторона. А также наркотики, алкоголь и другие запрещенные развлечения. Или, по крайней мере, так говорят. Моя мать всегда старалась изо всех сил, чтобы мы никогда не были рядом с ним, что немного иронично, учитывая, как она пытается эффективно продать меня Зевсу.
