Я выхватываю его и сердито смотрю на Эмилию: — Не трогай ее вещи, — я бросаю лифчик на кровать.
— Почему? Я же воспользуюсь ее шампунем, верно? — она ждет мое опровержение.
Я же сердито на нее смотрю.
Ее взгляд снова бродит по комнате, затем останавливается на ванной.
— Что если я приму душ здесь?
— Почему ты этого хочешь? — спрашиваю я, прищуривая глаза. — Ее ванна ничем не отличается от моей.
Эмилия пожимает плечами: — Ты понимаешь, сколько девчонок хотели бы оказаться на ее месте? Наследница миллионного состояния. Супермодель в семнадцать…
— Ей восемнадцать, — вставляю я. Я облокачиваюсь на чертово кресло. — Слушай, она мой друг. Она хороший и милый человек, так что она не будет беспокоиться, если ты воспользуешься ее шампунем или потрогаешь ее вещи. Но мне, блять, не хочется, чтобы мы провели здесь хоть ещё одну минуту.
— Я быстренько, — говорит Эмилия и заходит в ванную. Следом захожу я. Не успел я закрыть дверь, как девушка уже успела раздеться. Она ждет, что я оценю ее тело. Чего я не делаю. Мне плевать.
Эмилия заходит в ванну, задергивая занавеску.
— Она что, не могла позволить себе стеклянные дверцы? — спрашивает она.
Люди забывают, что мой трастовый фонд также заполнен деньгами, как и у девочек Кэллоуэй. Я просто не трачу больше, чем нужно. Моя самая дорогая вещь — гребаная машина.
— Для неё это не так уж и важно, — говорю я громче, чтобы она услышала меня из-за шума воды.
Я прикладываю телефон обратно к уху.
— Хей, ты тут? — я уже знаю, что Дэйзи слышала весь наш разговор.
— Ага, — отвечает она. — Скажи ей, использовать мой шампунь. Он пахнет лучше твоего, — от ее слов я улыбаюсь. Вероятно, она бы еще сильнее ухмыльнулась, если бы увидела улыбку на моем лице.
— Мой шампунь делает свою работу. Остальное неважно.
— Обычно меня не волнуют цены. Но твой шампунь стоит девяносто семь центов. Единственное, с чем он справляется — отлично пахнет как лемонграсс.
— Райк, — зовёт Эмилия. — У нее здесь мужской шампунь.
Я убираю телефон от уха и отвечаю: — Знаю, и меня это, бля, совсем не интересует.
— Тебе все равно? — удивляется девушка.
— Ага, — потому что это мой.
После секундной паузы, она снова спрашивает: — Слушай, у нее есть запасная бритва?
Я чуть ли не сказал: я думал, ты быстро примешь чертов душ. Но в трубке слышится голос Дэйзи. Ее слышу только я: — В шкафчике за коробкой с тампонами.
По какой-то причине, меня привлекают требовательные, ревнивые, с высокими запросами и не совсем в своем уме девушкам. Я привык к импульсивному, безрассудному и чертовски непонятному поведению женщин. Моя мама не была в восторге от девушек, которых я приводил знакомиться и говорила, что я ищу «чокнутых». Возможно она права.
Может мне нравятся немного сумасшедшие.
Я открываю шкафчик, переворачивая пачку тампонов в поисках упаковки бритв. Хватаю одну и замечаю пластиковый блистер с круглыми капсулами. Я знаю, что это. Я просто, черт возьми, не понимаю, что он делает здесь, в Филадельфии, а не в Париже… Беру противозачаточные Дэйзи и проверяю даты. Почти все на месте, кроме пары штук. Похоже, она перестала принимать их несколько недель назад. Что было бы вполне нормальным, если бы она чуть не трахнулась с парнем во Франции.
— Ты нашел? — спрашивает Дэйзи.
— Ага, — резко отвечаю я. Я не могу поднять тему противозачаточных в присутствии Эмилии.
— Что это такое?
Я не сдвигаюсь с места.
Эмилия выглядывает из-за занавески, вода стекает по ее руке. Она прищуривается, внимательно рассматривая таблетки.
— О, черт, — смеясь, говорит она.
Я кладу их в карман и смотрю на нее самым суровым взглядом, на который я способен.
— Вот твоя бритва, — кидаю ее в девушку. Эмилия ловит ее, но вместо того, чтобы продолжить принимать душ, она выключает воду, выходит и оборачивает полотенце вокруг себя.
— Дай посмотреть, — говорит она с улыбкой на лице.
Я прижимаю телефон к уху и говорю: — Я тебе перезвоню.
— Что происходит? — спрашивает Дэйзи.
— Это она? — глаза Эмилии начинают сверкать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне не нравится это выражение на ее лице.
— Привет, Дэйзи, — Эмилия говорит громко, чтобы девушка на другом конце трубки точно услышала, — Спасибо за шампунь. От него веет юностью.
— Она забавная, — говорит мне Дэйзи, в ее голосе слышится улыбка. Обычно она не принимает близко к сердцу шутки над ее возрастом.
— Нет, это не так, — категорично говорю я, бросая при этом суровый взгляд на Эмилию. А девушка оказалась быстрая. В мгновение она крадет таблетки у меня из кармана.
— О Боже мой, — смеётся она, помахивая ими. — Мужской шампунь и она прекратила пить противозачаточные, — Эмилия смотрит на телефон. — Эй, Дэйзи, скажи своим дружкам, чтобы они надевали презики, иначе ты станешь беременной в шестнадцать.
— Мне восемнадцать, — ровным голосом отвечает Дэйзи, но только мне слышен ее ответ.
Я сердито смотрю на Эмилию: — Тебе блять нужно уйти.
Улыбка на лице Эмилии исчезает: — Я ведь просто шучу, Райк, — она кидает таблетки обратно мне. Одной рукой я их ловлю. — Дэйзи это понимает.
— Я нихера не шучу.
Я слышу истеричный голос Дэйзи в гребаной трубке: — Прекрати, Райк, ты не можешь ее выгнать. Она может продать эту информацию прессе.
Вероятно, она и так это сделает. Я закатываю глаза и качаю головой: — Я отвезу тебя домой. Просто не раздувай дальше эту ситуацию, — держу таблетки меж двух пальцев, указывая на то, что именно я имею в виду.
— Да, прости, — ее взгляд направляется к столешнице. — Это ее расческа?
Заебись.
— Я подожду тебя в спальне, — мне теперь уже плевать, что она там делает. Главное, чтобы она ушла через пять минут или около того. Сижу на матрасе, пока Эмилия расчесывает волосы. — Ты тут, Дэйз? — спрашиваю я, кажется, уже в миллионный раз.
— Ага. Насчёт таблеток… мне не нравится брать их с собой на Неделю моды. Мама говорит, что из-за них я слишком много набираю. Так что… не злись.
Если бы я не сказал ей встречаться с другими гребаными парнями, то я бы сейчас не переживал за неё. Мои ноздри раздуваются, и мне требуется время, чтобы собраться с мыслями.
— Это твоё тело. Просто будь, черт возьми, осторожна.
— Буду, — отвечает она. Опять воцаряется тишина. — Эй, Райк?
— Да?
— Не трахай ее на моей постели.
Я морщусь: — Я бы никогда этого не сделал.
— Просто хотела убедиться.
Я глубоко вздыхаю.
— Скучаю по тебе, — блять. Почему я говорю ей такую херню?
Потому что это правда.
На что она отвечает: — Прошло всего четыре дня.
— Кажется, что дольше.
— Точно, — мягко говорит она. — Так каков теперь твой рекорд восхождения?
Я почти улыбаюсь. Она запомнила мои слова о том, что я побил свой последний рекорд.
— Две минуты, семьдесят три секунды, 25 метров восхождения.
— Горжусь тобой, — говорит она. — Ты закричал «Я Золотой бог!»4, когда достиг вершины?
— Только ты так делаешь, милая.
На другом конце трубки опять повисла длинная пауза, и я не смог сдержать свою улыбку.
Собравшись с мыслями, Дэйзи смеётся и говорит: — Я сказала это однажды, и то это была ненастоящая гора.
Это была стенка для скалолазания в зале. И Дэйзи за неделю смогла пройти самый сложный курс там. В конце она вытянула кулаки вверх в победном жесте и выкрикнула ту цитату из фильма Почти знаменит. Весь зал ей аплодировал.
Это было чертовски мило.
— Тебе стало лучше? — спрашиваю я. По голосу не кажется, что она паникует или нервничает.
— Когда говорю с тобой, да.
— Тогда звони мне. Я же говорил, я блять не против.
— Я просто не хотела тебя беспокоить… разница во времени…
— Я отвечу на твой звонок, будь он в четыре утра или в полночь, Дэйз. Я бы и сам позвонил тебе, но чертовски сложно угадать, когда ты не на подиуме.
