— Дай полотенце, — попросил он у Рустама.
Рустам протянул лежавшее рядом с ним большое махровое полотенце. Виталий встретил жену у самой воды и заботливо обернул ее плечи полотенцем, ветерок уже был прохладным.
— Что-то ты, милый, меня все лето на море не возил, а к осени вдруг вывез, — сказала Ирина, кутаясь в полотенце.
— Летом времени не было. Ты уж извини, — он взял ее под руку и проводил к расстеленному покрывалу.
— Раньше мы каждый год на море отдыхали, а в этом году у тебя почему-то на него времени не оказалось, — не унималась она.
— Мы каждый год в этот день сюда ездим, просто ты раньше этого не замечала, — сказал Виталий, садясь на покрывало.
— А что сегодня за день?
— Сегодня наш с Рустамом день рождения.
— День рождения?! — удивленно спросила Ирина и, взглянув на забор колонии за спиной мужа, понимающе кивнула: — А-а, второй день рождения.
— Да нет, уже не второй, но в этот раз более удачный, — произнес Виталий, — сегодня нам исполнилось уже пять лет.
— Юбилей?
— Да, — рассмеялся Виталий, улыбнулся и молчавший Рустам.
— А скоро и у нас с тобой юбилей, — говорил он, глядя на жену, — помнишь, как я пришел к тебе в кафе в первый раз?
Ну еще бы! Конечно она помнила, еще как помнила.
— Ты, милый, не пришел, ты прилетел. Помнишь, на чем ты летал?
Виталий рассмеялся.
— Да, — сквозь смех сказал он и посмотрел на Рустама, — помнишь мой первый «Пульсар»?
— Какой? — спросил Рустам.
— Ну, старый такой, трехдверный. Крылья еще у него по низу отгнившие были, — продолжая улыбаться, объяснял другу Виталий.
— Тот, который на кочках крыльями махал, — вспомнил Рустам и тоже рассмеялся.
— Нуда. Хлопал.
Теперь уже смеялись все втроем.
— Интересно, а что ты во мне нашла? — спросил жену Виталий, когда закончил смеяться. — Там такие парни у вас в кафе сидели!
— А ты мне понравился, — отвечала Ирина, — приехал на своем дровяном «Пульсаре», кое-как одетый, а вел себя, как будто на вертолете прилетел!
Виталий и Рустам вновь рассмеялись.
— Я пойду еще искупаюсь, — встала Ирина.
Когда Ирина отошла достаточно далеко, Рустам спросил у Виталия:
— Че, может домой уже двинем? Месяц торчим уже в этой Находке.
— Подождем еще пару недель. Пусть уляжется все до конца, — ответил Виталий, — потом уже поедем… домой.
Виталий, повернув голову назад, посмотрел на серое здание, обнесенное высоким забором с колючей проволокой на нем. Когда-то оно было его домом, но в этот дом он возвращаться не хотел. Сейчас он дорожил свободой как никогда раньше, теперь ему было, что терять.
Он смотрел на здание, на силуэты людей в его окнах и вспоминал дни, проведенные за этими крепкими, серыми стенами. Вспоминал себя, каким он был тогда. Таким же или другим? Нет, пожалуй, другим, совсем другим. Много воды утекло с тех пор, меняется все, даже эти серые стены, этот пляж, эти деревья, что шелестят ветвями невдалеке, все стало другим. И он не исключение, и он стал другим.
Он смотрел на окна колонии со стороны пляжа и вспоминал, как он смотрел на пляж с той стороны, из того окна, из того мира. Да, этот забор и эта колючая проволока разделяли два мира. Воспоминания прошлого нахлынули на него…
…Бандера с тоской смотрел из окна на пляж, на море, на свободных людей, приехавших отдохнуть на море с женами и с детьми на своих машинах. Они могут в любой момент сесть в свои «Королы» да «Мазды» и укатить, куда глаза глядят, а ему еще смотреть и смотреть на этот пляж…
— Ну, что там видать, Виталя? Телки есть? — спросил его Старик, сидевший в углу на койке.
В углу шла игра, еще играли Рустам и Витек из Находки.
— На кой хрен тебе телки? — ответил Бандера отходя от окна. — Вон Юраску иди дрючь, а то он уже сохнет за тобой. На меня тоже сдавайте.
Бандера сел на койку рядом со Стариком.
— Ага! Вчера сижу на толчке, приходит Юраска убираться, меня не видит, нагинается и тихо так пукает. Я сразу понял, что ты давно там не был, — подколол Рустам Старика.
— Смейтесь, смейтесь, — беззлобно сказал Старик, — вам еще тут долго смеяться, а я через год выйду, всех баб перетрахаю. И за тебя, — он показал на Рустама, — и за тебя, — ткнул пальцем в Бандеру, — и к вам в Находку приеду, — добавил Старик, глядя на Витька.
— Привет им там передавай, — попросил Витек.
— Ага! Да после меня тебе там нехрен ловить будет, — пообещал Старик.
— Нуда! Базара нет! — согласился Рустам, с улыбкой глядя на Старика. — Не зря у тебя на конце знак качества совдеповский наколот.
— Базар тебе нужен? Качество на высшем уровне, — горделиво ответил Рустаму Старик.
— Ага, недаром по тебе Юраска сохнет, — сказал Витек и добавил: — Я на банк!
Они играли в «двадцать одно», или в простонародии «очко». Но так как карты в колонии были запрещены, вместо карт было домино.
— Еще, — попросил Витек у Рустама, который банковал, — ушел!
— Ушел?! — переспросил Старик, он сидел около тумбочки и записывал, наличность, естественно, не доставали даже если и была, играли в кредит.
— В банке — девятьсот, — сообщил Рустам.
— Че, в банке девятьсот уже?! — удивился Старик.
— Я не понял. Как в банке девятьсот баксов оказалось? — спросил Бандера.
— Вон, Витек, два раза по банку шел, — объяснил Рустам.
— Ты в это время всех баб перетрахивал, уссурийских и находкинских, — добавил Витек, глядя на Старика.
— Ой, бля-я-я! — потянул Старик, — надо играть! Ни хера тут суммы пошли!
Бандера глянул на свою карту, подумал и сказал:
— Полтинник, — посмотрел на Рустама, — еще.
Бандера взглянул на карты — двадцать одно, но он посмотрел на Рустама и бросил карты: — Ушел.
Рустам все понял, быстро убрал карты Бандеры и принялся сдавать по новой. Бандера посмотрел на записи, что вел Старик, потом на Витька и спросил:
— У тебя уже две сто минус. Может, встанешь?
Он давал ему последний шанс, но тот его не принял и произнес:
— Да нет, поиграю еще. Может, отыграюсь. Че, не дадите возможности отыграться?
— Дадим, дадим, — успокоил его Бандера, — здесь же все люди сидят. Только может так случиться, что ты еще больше впухнешь. Смотри, как бы твоей матери не пришлось квартиру продавать. Где она у вас там? На Пограничной?
— Да нет, до квартиры дело не дойдет, — уверенно ответил Витек, — у нас там еще катер есть, от бати остался, и гараж возле моря. Пятерку минимум стоит.
— Ну, играй, — сказал Бандера, — что с таким тылом не поиграть. Девятьсот пятьдесят в банке? — спросил Бандера. — Сколько до стука осталось?
— Да он уже стучать может, — ответил Старик.
— Да нет, поиграю еще, — сказал Рустам и спросил, — Старый, ты насколько?
— Я на чирку, у меня здоровья мало, — скромно ответил Старик, и хорошо сделал, на третьей карте он перебрал, после этого встал и вышел, — кон без меня.
Бандера посмотрел записи и сказал, указывая на Витька:
— Да, до стука дело не дойдет. Недаром вон сидит, по банку лупит.
Рустам раздал карты и, повернувшись назад, крикнул:
— Старый, прогони на одиннадцатый Холодку, пусть чая заварку толкнет.
— Да у Холодка уже нет ничего, — сказал Бандера.
— Он же вчера только посылку получил!
— Да там триста человек в локалке. Пару конов еще сыграю, — сказал Бандера, взяв свою карту, — башка что-то болит, да и проверка скоро.
— Я на банк, — продолжал рисковать Витек.
Рустам посмотрел на него, как бы говоря, ну что ж, вольному воля, тебя, парень, никто за язык не тянул.
В другом ряду коек, который в отличие от того, где сидели игроки, был двухъярусный, сидели трое заключенных. Они искоса наблюдали за игрой и, в отличие от Витька, понимали, что происходит.
— Проверка скоро, пацаны, — произнес один, разливая кружку чифиря на троих.
— Попал пацан, — сказал другой, глядя на играющих, — жалко, вроде нормальный.
— Че, Бандера не отпустит?
— Нет, ты че?! Это же Бандера, ему по хрену, кто ты и что ты. Никто не сорвется. Бедный Витек! Родителей жалко.
— У него мать одна, — сказал тот, кто разливал чифирь, — отец на рыбалке утонул. Может поговорить с Бандерой?
— Да ну. Ты че. Он даже базарить не будет. Он раньше вообще беспредельщиком был. Когда на общаке в Челябинске сидел, его сломать за беспредел хотели. Как выбрался, одному богу известно.
— А сейчас знаешь, за что сидит?
— Да вроде пострелял там кого-то… — неуверенно ответил парень, который пожалел Витька.
— За одно слово неправильное, — начал авторитетно объяснять разливальщик, — один приехал на стрелку, кто-то что-то ляпнул, не подумав, расстрелял, без базара. Я сам читал в обвинительном на тюрьме.
— На глушняк?
— Тогда один терпила вроде выжил. Его, — парень махнул головой в сторону Бандеры, — еще по сто восьмой судили. Но сейчас уже умер, у него там сердечный мешок пробит, легкие, труба в общем.
