– Фонарик дать? – услужливо предложил Канищефф.
– У тебя же нет, – напомнил Вениамин.
– Есть, просто шо зря жечь-то было, – Жан-Мари протянул Обвалову фонарик-карандаш.
Вениамин повернул выключатель и направил тоненький лучик на крышку люка. При беглом осмотре никаких внешних повреждений заметить не удалось. Использовать фотонную торпеду в атмосфере, да еще и без стационарной пусковой установки, которую просто невозможно было втолкнуть под днище почтовика, – чтобы решиться на такое, нужно было дойти до предельной точки отчаяния. Видно, очень уж хотелось чиф-коменданту заполучить контрабандный табак. А может быть, он полагал, что на «Пинте» найдется что-нибудь поинтереснее? Или разозлился сверх всякой меры, досадуя на собственную жадность, – ну дернуло же сдуру не взять то, что само шло в руки?
– Никто не пострадал? – спросил Вениамин.
– Найн, як будто, – носком ботинка Канищефф ковырнул неровность покрытия летного поля. – Джаниты – они, индид, джаниты и есть. Но все ж не полные идиоты, – Жан-Мари посмотрел на Вениамина и подмигнул здоровым глазом. – Как мозгуешь, Ральфович?
Вопрос заставил Вениамина снова оглядеться. Да нет, как будто все было спокойно.
– Но то цо, Ральфович, – продолжал между тем чистильщик. – Я свой бизнес сробил. Как рассчитываться будем?
Вениамин открыл ячейку дактилоскопического замка и приложил к светящемуся индикатору большой палец левой руки.
– Глянь-ка, – Канищефф восхищенно ткнул локтем в бок стоявшего рядом с ним Сидора. – Даже замок цел.
Светящаяся ячейка замка защелкнулась и провалилась в глубь обшивки корабля. Спустя ровно четыре секунды, требовавшиеся для контрольного тестирования полученного отпечатка пальца – ни больше и ни меньше, – по периметру люка прорезались тонкие, точно бритвой кто махнул, подсвеченные изнутри линии. Люк отошел в сторону, и на стоявшую внизу троицу обрушился поток света, ослепительно-яркого в ночной темноте.
– Ты что, сдурел! – сдавленно крикнул Вениамин. – Погаси свет!
Ему никто не ответил, но свет тотчас же погас.
Из открытого люка упал короткий трап.
– Давай! – Вениамин махнул рукой, предлагая Канищеффу первым подняться на корабль.
– Валяй, – Жан-Мари локтем подтолкнул вперед Сида.
Сидору сделалось не по себе. Темный провал по другую сторону открытого люка казался черной дырой, способной поглотить все, что к ней приблизится. Конечно, можно было отказаться, но тогда, спрашивается, чего ради он сюда пришел?
Надеясь, что сомнения его остались никем не замеченными, парень ступил на трап.
Едва он сунул голову в открытый люк, как чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и, как морковку с грядки, выдернули с трапа. И охнуть не успев, Сид оказался в декомпрессионной камере. Тусклый красноватый свет исходил от накрест пересекающей потолок светоленты шириной в ладонь. И в этом красноватом свете Сид увидел рядом с собой человека.
– Добрый вечер, – круглое лицо незнакомца расплылось в доброй улыбке. – Рад приветствовать вас на борту «Пинты», – он быстро глянул в открытый люк, и улыбка на его лице сделалась извиняющейся. – Простите, но, полагаю, мне следует помочь вашему спутнику.
Незнакомец наклонился над люком и поставил рядом с Сидом онемевшего от испуга Жана-Мари. Выражение лица чистильщика было таким, точно у него кусок в горле застрял. Но можно было не сомневаться – как только Канищеффу удастся его проглотить, изо рта чистильщика хлынет поток возмущенной ругани.
– Добрый вечер, – улыбнулся Канищеффу незнакомец.
Описать его внешность не составляло труда: круглое лицо, небольшой носик, прижатые к черепу уши, мягкий подбородок, чуть полноватые губы, добрые, широко раскрытые глаза и аккуратно расчесанные на прямой пробор волосы. Все в полном соответствии с анатомическими стандартами. Никаких шрамов, родинок или бородавок – вообще никаких отличительных черт. Самое обычное лицо, которое тут же забывается, стоит посмотреть в сторону. Брюки, рубашка и короткий жилет с кармашками спереди. При красном освещении цвет одежды определить было невозможно. Сидела же она на нем безупречно – ни одной лишней складочки.
– Я сам, – предостерегающе вскинул руку Вениамин, когда незнакомец попытался было и ему помочь взойти на борт «Пинты».
Взбежав по трапу, Обвалов удивленно посмотрел на своих спутников.
– А чего вы здесь стоите?
Жан-Мари молча развел руками. Жесту его, одновременно красноречивому и неопределенному, мог бы позавидовать профессиональный мим, зарабатывающий на жизнь переводом слов на язык телодвижений.
Человек в жилете набрал код на встроенном в стенку мини-компе. Почти беззвучно трап сложился и скользнул в предназначенную для него нишу. Крышка люка встала на место. Еще пара нажатий клавиш – и включилась система активной защиты корпуса корабля. Теперь его можно было снова проверять на прочность фотонной торпедой.
– Ты долго собираешься держать нас в декомпрессии? – спросил у человека в жилете Вениамин.
– В соответствии с установленными правилами время полной декомпрессии составляет две минуты сорок три секунды, – с невозмутимым видом ответил тот.
– Мы же не в открытом космосе, – недовольно поморщился Вениамин.
Протянув руку, он толкнул небольшую дверцу за спиной у Сида. За нею находился ярко освещенный проход в четыре шага длиной. Слева от двери, прилепленный магнитной лентой, на стене висел написанный от руки плакатик: «Дом, милый дом!», – чуть ниже – еще один: «Вытирайте ноги!»
– Прошу! – пригласил гостей Вениамин.
Сид и Жан-Мари вышли из декомпрессионной камеры. Оба чувствовали себя немного неуверенно – ни одному из них никогда прежде не доводилось подниматься на борт космического корабля. Даже чистильщик, всю свою жизнь проработавший в космопорту, видел их часто, но только снаружи.
– Прямо и направо, – указал направление Вениамин. – Я думаю, мы расположимся в командном отсеке, – обратился он к человеку в жилете. – В каютах места мало, а в грузовом – как-то неудобно, – Вениамин улыбнулся: – Гости все же.
– Я ждал тебя утром, – с мягкой укоризной произнес человек в жилете.
– Чиф-комендант космопорта оказался слишком жадным, – ответил Вениамин.
– И сколько же он запросил?
– Он хотел получить все.
– Хам! – возмущенно вскинул брови человек в жилете.
– И не говори, – согласился Вениамин. – Веритас, скажу я тебе, друг мой, это нечто невообразимое! – пытаясь жестом дополнить слишком невыразительные, как ему казалось, слова, Вениамин взмахнул над головой ладонью с растопыренными пальцами. – Ничего подобного я в жизни не видел!
– Ты не так уж долго жил, – резонно заметил безымянный собеседник Вениамина.
– Зато я провел свои лучшие годы не за конторским столиком, – не задумываясь, легко парировал Вениамин. – И могу с уверенностью сказать, что дни, из которых они складывались, включая выходные, были прожиты не зря.
Сид первым вошел в указанную дверь и, обомлев, замер на пороге – весь командный отсек был заполнен медведями! Большие и маленькие, добрые и злые, всех цветов и форм, косматые и стриженые, в джинсах и ковбойках, в шляпах и сапогах, в слюнявчиках и подгузниках, большеглазые и большеротые, с высунутыми языками и сосками во рту, с колокольчиками, свечками и ранцами – повсюду были медведи. Они ютились по углам, висели на стенах, цепляясь за специально подпиленные шляпки клепок, свешивались с потолка на невидимых нитях, окружали большой обзорный экран, сидели на всех имевшихся в наличии приборах, а один, самый большой, почти в человеческий рост, бурый, лохматый медведь занимал капитанское кресло.
– Я действительно вижу то, шо вижу? – спросил, выглянув из-за плеча Сида, Жан-Мари.
– Я вижу медведей, – ответил Сид.
– Я тоже, – кивнул Канищефф. И тут же сделал напрашивающийся сам собой вывод: – Значит, либо мы оба сошли с ума, либо оказались в сумасшедшем доме. Индид.
– Ну, в чем дело? Мишек испугались?
Вениамину пришлось взять гостей под руки, чтобы заставить войти в отсек, превращенный в медвежатник.
– А ну-ка, Элвис, освобождай хозяйское место! – Вениамин за лапу вытащил медведя из капитанского кресла и посадил в угол, после чего строго посмотрел на напарника. – Распустил ты их без меня!
Тот сконфуженно улыбнулся и молча развел руками.
– Так ты в самом деле коллекционируешь медведей? – недоумевающе воззрился на Вениамина Сид.
– А у тебя еще остались какие-то сомнения на сей счет? – улыбнулся тот. – Смотри, что я нашел в местной тюрьме, – Вениамин протянул напарнику журнал, который прихватил в «Ультима Эсперанца».
– О-о! – только и смог произнести человек в жилете. На свету жилет оказался светло-серым, в тон брюкам.
– Итак, господа, позвольте вас познакомить, – Вениамин раскинул руки в стороны и помахал кончиками пальцев, призывая всех собраться вокруг него. – Жан-Мари Канищефф, потомственный чистильщик космопорта, ставшего временным и, надеюсь, недолгим пристанищем для нашей «Пинты». Порочный Сид, или просто Сидор, анархист и завсегдатай местной тюрьмы. А это мой первый и единственный помощник по имени Фредриксон.
