С конца XIX века положение начало меняться. Количество пятен увеличилось, максимумы активности стали выше, а длительность циклов уменьшилась. Ведь 11-летний цикл является 11-летним лишь в среднем. В периоды спокойствия и малого числа пятен он может достигать 12 лет, а в периоды большого числа пятен он становится короче (скажем, 10-летним). Как результат, мы получили потепление, отступление границы льдов Северного Ледовитого океана и уменьшение их толщины, увеличение «сельскохозяйственного года», расширение ареала теплолюбивых видов животных и растений к северу. Антропогенный фактор в те времена был еще крайне мал и наверняка не мог быть причиной потепления. А сейчас?
С 70-х годов XX века началось то, что было названо глобальным потеплением, хотя это всего лишь продолжение потепления, начавшегося за сто лет до того. Примечательно, что как раз в то время мировое производство переживало спад из-за энергетического кризиса, – и тем не менее этот «второй виток» общепланетного потепления климата был мгновенно объявлен результатом хозяйственной деятельности человека, в первую очередь из-за выбросов СO2, который наряду с водяным паром и метаном является парниковым газом. Но если это так, то почему в последнее десятилетие средняя температура на Земле не увеличивается, а медленно уменьшается?
Вокруг вопроса о глобальном потеплении накручено столько вздора, столько людей выходят на манифестации по принципу «слышал звон, да не знает, где он», столько ученых «бодаются» друг с другом на научных конференциях, что нормальному человеку разобраться во всем этом крайне сложно. Надо еще отметить, что «кто платит, тот и заказывает музыку», а науки в классическом смысле, не зависящей от частных материальных вливаний, сейчас практически не существует, а если и существует, то голос ее слаб. Грант на исследования в области климата может быть дан как нефтяным консорциумом, так и «зеленой» организацией, и наивно считать, что результаты исследований не окажутся в зависимости от того, кто их оплатил. Причем можно не сомневаться, что в обоих случаях будут построены очередные сложнейшие компьютерные модели, чрезвычайно убедительные для тех, кто забыл: даже самый «умный» компьютер – все равно дурак и годен лишь как инструмент.
«Позвольте, но разве нельзя построить беспристрастную компьютерную модель, учитывающую все факторы, влияющие на климат?» – вправе спросить читатель. Вот именно: пока нельзя. Количество факторов, влияющих на климат, чудовищно громадно, и не все связи между ними изучены, и неясно, какие «весовые коэффициенты» им придать. Есть подозрение – пока, увы, всего лишь подозрение, – что хозяйственная деятельность человека играет все-таки второстепенную роль в потеплении, а главное – активность Солнца. Что до углекислого газа, то вулканы ежегодно выбрасывают его в разы больше, чем промышленность всех стран мира, вместе взятых. Возможно, в XX веке произошло всего-навсего наложение нескольких длительных (вековых и сверхвековых) циклов, и со временем все вернется на круги своя. Между прочим, в двух последних циклах число Вольфа было далеко не рекордным, а циклы стали несколько длиннее…
Совсем не смешно, когда из-за аномальной летней жары в городах повышается смертность среди пожилых людей и сердечников. Зато очень смешно видеть с телеэкрана, как посиневшие от холода демонстранты, осыпаемые снежной крупой с неба, требуют уменьшения техногенных выбросов углекислоты, поскольку из-за потепления им жизнь не в жизнь. И все же вопрос об основной причине потепления для миллионов людей остается вопросом веры, а не точного знания. Лишать человека веры – занятие неблагодарное. До тех пор пока наука по-прежнему будет не в состоянии дать точный ответ, можно предложить образ действий сколь убого-примитивный, столь же и житейски мудрый: подождать и посмотреть, что будет с климатом.
Можно назвать такую позицию страусиной, а можно здраво рассудить, что при недостатке информации лучше сохранять спокойствие, чем бестолково метаться.
7. Земная группа
Шустрый Меркурий, не отдаляющийся далеко от Солнца, яркая «утренняя звезда» Венера, наша родная Земля и красноватый Марс – этими четырьмя космическими телами и ограничивается класс твердых планет нашей системы после того, как Плутон был лишен статуса планеты. Придется пока обойтись рассмотрением того, что есть, поскольку крупные спутники планет и астероиды – тема отдельного разговора.
Итак, их четыре – планеты внутренней части Солнечной системы, образовавшиеся примерно там же, где они сейчас находятся, похожие друг на друга и все же такие разные. Что их объединяет?
Во-первых, преимущественно минеральный (а не газовый) состав. Во-вторых, размеры и масса. Мы знаем, что Земля – просто кроха в сравнении с Юпитером, но среди планет земной группы она самая массивная. В-третьих, сходство внутреннего строения. У всех четырех планет есть железное ядро, мантия и кора. А дальше начинаются различия.
Начнем с Меркурия. Ближайшую к Солнцу планету (среднее расстояние всего 57,93 млн км) наблюдать с Земли трудно. У планет, находящихся ближе Земли к Солнцу, чередуются вечерние и утренние периоды видимости. Но в любом из них Меркурий никогда не отходит на небе далеко от Солнца – в самом лучшем случае всего на 27,8°. Следствие из этого факта печально: планету можно наблюдать только на фоне вечерней либо утренней зари низко над горизонтом. Для этого необходимы открытый горизонт, отсутствие облаков и дымки и, конечно, подходящее время наблюдения, когда Меркурий наиболее удален на небе от Солнца (такое его положение носит название западной и восточной элонгаций). И даже при соблюдении всех этих условий планету все равно трудно заметить на небе невооруженным глазом. Удобно наблюдать Меркурий без всякой оптики во время полного солнечного затмения – неудобно только сидеть и ждать, когда же оно произойдет. Утверждают, будто сам Коперник ни разу в жизни не видел Меркурия.
Однако Меркурий был известен людям с глубокой древности, причем и египтянам, и грекам, и германцам, и т. д. Наверняка он был известен и доисторическим охотникам, чья зоркость и наблюдательность служили факторами, необходимыми для выживания. И все же Меркурий долгое время оставался наименее изученной планетой Солнечной системы, да и теперь еще, пожалуй, остается ею, хотя «разрыв» несколько сократился. Что тут поделать – очень уж неудобно наблюдать эту планету с Земли! Вблизи горизонта земная атмосфера часто ведет себя просто хамским образом. Автор этих строк, «поймав» однажды Меркурий в искатель телескопа, вздумал применить хотя бы средние увеличения – и был обескуражен, когда планета попросту «размазалась» в спектр!
Можно было вычислить орбиту Меркурия и открыть ее прецессию, найти диаметр планеты и оценить ее массу, но уже определение скорости вращения вокруг оси оказалось весьма крепким орешком. В наше время она легко получается из данных радиолокации, но что было делать астрономам сто и более лет назад, когда о радиолокации никто и не помышлял? Только пытаться составить хотя бы крайне грубую карту планеты, пусть даже отметить на его серпике одну-единственную область, отличающуюся от фона и способную послужить ориентиром, – и следить за ее перемещением… В конце XIX века этим занимался Скиапарелли (тот самый, что «открыл» марсианские каналы), а в начале XX века – Антониади. Пристально вглядываясь в едва заметные пятна на поверхности Меркурия, они пытались составить его карту и уточнить период вращения. Успех был более чем скромным.
Еще в середине XX века многие ученые поддерживали вывод Скиапарелли о том, что Меркурий все время обращен к Солнцу одной своей стороной – совсем как Луна по отношению к Земле. Соответственно, на освещенной стороне должна была вечно царить ужасающая жара, а на противоположной – жуткий холод. Но правы оказались те фантасты, которые душещипательно описывали, как некие астронавты, дабы не изжариться, чуть ли не ползком удирают от медленно наступающего меркурианского рассвета. Позднейшие радиолокационные наблюдения, выполненные на гигантском неподвижном радиотелескопе в Аресибо (1965), показали, что Скиапарелли был не прав: Меркурий все-таки вращается вокруг оси, хотя и медленно, делая один оборот за 58,65 земных суток. При этом период обращения планеты вокруг Солнца равен 87,97 земных суток, то есть эти числа соотносятся друг с другом в точности как 2:3. На Меркурии же солнечные сутки (период между двумя восходами Солнца) длятся 176 земных суток.
Как следствие – все-таки жара на освещенной части (до 500 °C в перигелии) и холод на неосвещенной (-210 °C), но планета медленно поворачивается, так что совсем неподжаренных участков на Меркурии нет, если не считать дна глубоких кратеров в полярных областях, где – чисто теоретически, и то вряд ли – может существовать водяной лед. Очень интригует крайне малый угол наклона экватора планеты к орбите: всего 0,01°. Из-за этого на Меркурии в принципе отсутствуют такие понятия, как полярный день и полярная ночь.
