– Чего им! Известно чего! – загудело вече. – Думают они, что как прежде горланить можно. Теперь ведь князь, а не посадник.
– Так слушайте же вы все! – загремел Рюрик. – Прошлому более нет возврата. Не будет своевольства в земле славянской – не допущу я этого; сами вы меня выбрали, сами пожелали иметь меня своим князем, так и знайте теперь, что нет в народе славянском другой воли, кроме моей.
– Истинно так, батюшка князь, – снова загудело вече. – И нам всем эти буяны надоели. Они-то всегда и смуту затевали, благо горло у них широкое. Накажи их в пример другим.
Все вече было буквально ошеломлено быстрым натиском княжеской дружины. Да и среди вечевиков находилось много сторонников нового князя, даже довольных таким исходом дела.
– Ишь, сразу смуту затевать начали, – неслось со всех сторон, – поучи их, батюшка-князь, поучи, чтобы и вперед не поваживались.
Рюрик снова сделал величественный жест рукой, и вече разом замолкло.
– Слушайте, вы! Должен наказать я примерно этих людей, но хочу я с милости начать свое правление, чтобы знали, прежде всего, что милостив князь ваш. На этот раз отпускаю я этих людей, дарую им жизнь, хотя они заслуживают смерти! Пусть идут они в роды свои и возвестят там о новом князе своем, пусть скажут они, что отныне всякий осмеливающийся с осуждением выступать против него лютой смерти будет предан. А теперь я докончу то, что говорить вам начал. Нет и не будет отныне на Ильмене родов, каждый и все должны одним законом управляться, одной воле покорными быть, а поэтому приказываю я называть все роды, что окрест по ильменским берегам живут, одним именем – Русью. Нет более родов приильменских, есть одна на Ильмене Русь, как есть на Руси одна только правда и милость моя великокняжеская. Так знайте и помните это всегда.
Вече смущенно молчало. Старики недоумевающе переглядывались друг с другом. Приказание князя произвело на них удручающее впечатление.
– Что же, Русь, так Русь, это все едино, – раздались сперва робкие, неуверенные восклицания.
– А и в самом деле, будем Русью, если так князь наш батюшка хочет!
– Только бы правда одна на Руси была.
– Вестимо, так!
Крики эти были прерваны появлением около помоста нескольких старейшин. Это были почтенные старики, убеленные сединами. Вид их был торжественно важен. Они смотрели на князя гордо и смело.
Рюрик величавым взором глядел на них в ожидании того, какую речь они поведут.
– Как сказал ты, батюшка-князь, – заговорил, поклонившись князю в пояс, самый старый из них, – так пусть и будет. Видим мы, что ты действительно пользы желаешь народу славянскому и положишь конец неурядицам нашим. Ты один сумеешь сдержать нашу вольницу, верим мы этому, верим и надеемся, что светлое будущее ждет народ приильменский, чувствуем и верим мы, что и оборонишь ты беззащитных от нападок вражеских, и правого поправишь, и виновного покараешь. Потому и кланяемся мы тебе, клятву даем быть тебе верными, беспрекословными слугами, идти за тобой всюду, куда поведешь ты нас. Сами, своей волей, своим выбором свободным призвали мы тебя, так теперь не от добра же нам добра искать. Что здесь мы говорим, то и в родах наших думают; итак, прими ты привет наш, князь русский великий. Бьем тебе челом, княже, и владей нами со всем родом твоим во веки веков.
Лицо Рюрика прояснилось при этих словах.
– Добро говорите вы, старейшины, – сказал он, – и речь ваша мне приятна, вижу я, что искренни речи ваши, а потому пусть и от меня примет народ мой русский поклон приветливый.
Князь низко при громких приветственных криках поклонился вечу.
– А теперь пойдем, принесем жертвы Перуну и веселым пиром отпразднуем прибытие мое, – заключил Рюрик.
Обо всем этом долго-долго говорили на Ильмене, вспоминая первые шаги вновь избранного князя.
Княжья правда
Едино солнце на небе – Божие,Едина правда на Руси – княжая.
Из старинной рукописи
Сразу же почувствовал народ славянский, что как будто и дышать стало легче на Ильмене.
Точно другое солнце взошло над великим озером славянским. Взошло и озарило все своим благодатным, живительным светом.
Князь с супругой своей и ближайшими людьми поселился в старом городище. Здесь быстро срубили крепостцу, обнесли весь небольшой остров стенами, а для княжьей семьи и близких людей возвели хоромы.
Всякий, имевший нужду, – будь то простой родич, старейшина или боярин – свободно допускался к князю, и каждый уходил удовлетворенный, довольный. Для всех находилось у Рюрика и слово ласковое, и взор приветливый.
Были, конечно, на Ильмене и недовольные. Рюрик старался быть по возможности справедливым ко всем; но в споре, в тяжбе одна из сторон даже и вполне справедливым решением оставалась недовольна. Так уж всегда бывает, так было на первых порах и на Ильмене.
Вздумал было какой-то род не подчиниться княжьему приговору по тяжбе, не в его пользу кончившейся. Вздумал и отказался выдать обидчика из числа своих же родичей.
– Что он с нами поделает! Мы сами за себя постоять сумеем. Пусть-ка попробует заставить нас! – говорили в непокорном роду.
Послы князя были оскорблены, а тут обиженный снова ударил князю челом.
– Коли ты не справишься, за меня не заступишься, так мой род сам управу найдет, – говорил челобитчик.
Положение было затруднительное. Не удовлетворить обиженного – значило снова дать возникнуть на Ильмене разным неурядицам, но Рюрик быстро нашел выход.
Он решил пожертвовать одним непокорным родом, чтобы спасти остальные от всех ужасов нового междоусобия.
Послан был князем сильный отряд, отданы были распоряжения наказать, как можно строже, непокорных.
Во главе отряда поставлен был даже брат великого князя – Трувор.
Трувор был молодец решительный, медлить он не любил, все окрестные леса и трущобы знал превосходно. Как снег на голову, явился варяжский отряд в непокорное селенье; прежде, чем родичи успели вооружиться и дать отпор, их хижины уже запылали.
Кое-кто из мужчин кинулся на варягов, но тех было много, вооружены они были прекрасно и вмиг подавили сопротивление.
Не удалось спастись и тем, кто попытался укрыться в дремучих окрестных лесах. Трувор послал за ними погоню, состоявшую из воинов, которым каждая тропа была известна. Всех настигли, всех истребили княжеские дружины, никому они пощады не дали, самое селение с лица земли стерли и, обремененные богатой добычей, вернулись в старое городище.
Так был приведен в исполнение княжеский приговор.
Добычу Рюрик частью разделил между всеми варягами, частью отдал обиженному, а женщины непокорного рода стали женами молодых варягов.
Этот пример подействовал.
Увидали в родах, как тяжко карает князь непокорных, и никто уже не осмеливался противиться его приговорам. Поняли родичи, что и в самом деле единая правда воцарилась на Руси, и волей-неволей приходилось ей подчиняться.
Впрочем, все этим были довольны. Ясно увидали люди, что и слабому есть, на кого надеяться, есть. у кого от сильного защиты искать.
Сила на Ильмене перестала быть правом.
Знал обо всех толках и Рюрик, знал и радовался. Понимал он, что доволен им и его правдой народ славянский.
Но, однако, нашлись и недовольные.
Однажды Рюрику сообщили, что к нему идет большое посольство от кривичей, веси, мери и дреговичей.
Слух оказался верным: посольство явилось и принесло князю обильные дары. Рюрик встретил его с возможной пышностью, ласково и милостиво.
– Бьем тебе челом, княже великий! – повели свою речь послы, когда Рюрик допустил их к себе.
– Буду вас слушать, – ответил князь, – смело говорите все, чего ищете, и уверены будьте, что поступлю с вами по справедливости. Неправды ищете – вас покараю, за правдой пришли – за вас заступлюсь.
– Правды ищем мы, княже, твоей правды, за ней и пришли к тебе.
– В чем же ваше дело?
– Слушай нас, князь! От лица племен наших говорим мы с тобой. Забыл ты нас, все с одними ильменцами занят. А не одни они на Руси твоей.
– Знаю, что не одни. Знаю и об вас. Только чего вы от меня хотите?
– Когда уговорил новгородцев Гостомысл направить послов к тебе, и наши старейшины вместе с ильменцами клятву тебе давали, и наши старейшины вместе с их старейшинами на поклон к тебе ходили, стало быть, и нам ты князь, а нет у нас твоей единой правды. Прежние смуты творятся в родах наших, а ты далеко от нас, некому виновных покарать, некому и суд между нами творить. Бьем тебе челом – дай и нам твою правду!
Рюрик надолго погрузился в глубокую задумчивость. Просьба посланников не удивила его, но заставила искать выход из нового тяжелого положения. Не удовлетворить посланцев четырех могучих племен, оставить их без «княжеской правды» было опасно. Если бы эти племена возмутились, они легко увлекли бы за собой еще не вполне успокоившихся ильменцев.
