паруса, на поясе бились о бедро ножны с мечом и маска мстительницы. Они приближались к пустырю, с которого в прошлый раз попали в Сияющую страну. Зоя перепрыгнула через забор, подтянувшись на одной руке — немыслимое дело, учитывая, что она была в корсете, а бок ее все еще болел, — словно хотела раствориться в синем, под цвет ее глаз, безоблачном сумеречном небе.
— Хочу сделать это побыстрее, — Зоя надела маску и сбросила пальто с плеч. — не будем мешкать. Айкен! Забери.
Он покорно принял ношу с ее плеча, поборол желание зарыться носом в еще теплый кашемир. Айкен мелко дрожал, и далеко не от холода: он чувствовал, что Зоя неспроста даже не смотрит на него. Она боялась, что если обернется, бросится на шею возлюбленному и либо останется с ним, либо заставит пойти с ней в Аннувн. Туда, где ему никак не место.
— Оставишь себе. А мы с Хэвеном пойдем. — Зое пришлось несколько раз перевести дух, чтобы сказать это. Она подняла руку, желая потереть уставший гудящий лоб, но пальцы наткнулись на ажурную холодную поверхность маски. Это ощущение ее отрезвило. У тебя есть долг, девочка, напомнила она себе. И положила на землю карточку с руной.
Меж жухлой травы и кучек мусора зазмеился сияющий разлом… Все было вовсе не так, как в прошлый раз. Дыра в земле расширялась, словно отверзающаяся рана, распространяя ослепительный свет и запах летних цветов. Айкен "козырьком" прикрыл глаза ладонью. Он думал, что им придется прыгать, но когда край трещины достиг их ног, вспыхнул ослепительный лучистый свет, отозвался болью в глубине черепа, словно прошедшие сквозь глаза раскаленные пруты, и когда Айкен проморгался, то обнаружил их в смутно знакомом по прошлому посещению зале.
— Вот и все. — Зоя с трудом вздохнула. Страх спазмом сжал легкие, и так передавленные корсетом. Девушка обернулась, посмотрела на растерянного Айкена. — Вот и все. Тут мы должны проститься. Я не думала, что все выйдет так.
Она достала из-за пазухи карточку с руной и протянула ее ему, удерживая ее двумя пальцами.
— Не думала, что ты тоже попадешь в Аннувн. Было бы лучше, если бы Сияющая страна тебя сразу отторгла. На, держи, — девушка встряхнула рукой, и руна дрогнула, словно лежала на картонке сверху, а не была на ней нарисована.
— Хочешь, чтобы я отправился назад? — Айкен схватил Зою за запястье и притянул к себе. И пальто, и карточка упали на пол, но ни молодой человек, ни девушка не обратили на это внимание.
— Да.
Он притиснул ее к себе, обвил рукой за талию, и Зоя даже с готовностью запрокинула голову, но последнего поцелуя не вышло: Айкен не мог попасть на ее губы под выдающимся вперед клювом маски. Зоя мягко вывернулась из ослабшей хватки.
— Не думай, что мне не больно, пожалуйста, — она направилась к лестнице, ведущей к огромным золоченым воротам. Айкен не помнил, чтобы видел, как они распахиваются. Что же там было?
Хэвен задел его плечом, когда проходил мимо, и это вывело молодого человека из оцепенения. Он шагнул к уходящим — раз, другой.
— Больно? Тебе — больно?! И ради чего же ты меня оставляешь? Ради какой-то высшей цели, всеобщего блага?
Он нагнал ее у подножия лестницы, протянул руку, но вместо зоиного предплечья ухватился за перила, чтобы не упасть. Она не обернулась и остановилась не сразу, только поднявшись на несколько ступеней — достаточно, чтобы не коснуться возлюбленного даже невзначай, и тихо пробормотала:
— Мой бой — тоже веление судьбы. Что ты хочешь понять? Очень мало, что имеет в этом мире вес. Действительно меняет нас. Только любовь и война, на самом деле. Все остальное не важно.
— А если это тебя не изменило, значит, это была похоть или пустячная ссора. Ничего примечательного.
Зоя вздрогнула, медленно развернулась, встав полубоком.
— Ты изменил меня больше, чем кто-либо, — девушка облизала губы. — я хотела сказать вовсе не это. Если любишь войну, просто не успеваешь любить что-то другое.
И тут Айкен сдался. Он покачал головой — сперва неверяще, надеясь в глубине души, что это сон, а потом — понимающе. Горько.
— Я принимаю твое решение.
Она смотрела на него сверху вниз — впервые в своей жизни. Это было странно… волнующе и болезненно. Зоя не хотела уходить сейчас, и все-таки каждый шаг отдалял ее от Айкена. Каждый, что она несмело пятясь, совершала.
Экс-полицейский стоял у подножия лестницы, зная, что ему нет хода дальше. Он попробовал широко улыбнуться, но понял, что это выглядит неестественно, пугающе, как гримаса боли, и только оставил уголки губ чуть приподнятыми — ободряюще. Он легко кивнул возлюбленной, как бы говоря: иди.
Она повернулась к нему спиной. И ушла. Это далось ей легче, чем она боялась.
Айкен опустил голову и отошел от лестницы. Не глядя, на Хэвена, буркнул:
— Ну вот и все. Я возвращаюсь. А Вы? Тоже? Или Вы можете остаться, как и Зоя?
Воин рассмеялся: не так, как обычно это выходило у Хэвена, а раскатисто, громогласно. Будто в бывшего полководца влилась сила прежних дней, покинувшая его четыре века назад.
— Куда это ты собрался? Мы никуда не уходим. Напротив, мы следуем за ней, — Хэвен указал рукой на лестницу. — я пробыл в Сияющей стране куда дольше, чем ты или даже она. Я знаю Габриэля, как никто, пожалуй, за исключением его брата.
Айкен пораженно смотрел на собеседника. Он одновременно не мог поверить, что этот человек может так полыхать мощью и властью — там, на земле похожий на скучного бухгалтера, сейчас Хэвен больше походил на древнего вождя со старинных картин. А ведь на нем были все те же потертые джинсы и старая кожаная куртка… И одновременно Айкен не смел принять, что они не расстаются с Зоей — он идет за ней. Чтобы помочь.
Потому что — о Господи! — она в опасности! И даже не представляет, в какой!
Весь медовый месяц они провели в постели, выходя только к обеду и игнорируя завтрак, ужин и чай. Никаких гостей они не принимали и сами никого не посещали.
— Должно быть, общество ропщет, — смеялся Эдмунд. Но, на самом деле, им обоим было наплевать.
Однако и после медового месяца, когда пришлось раздать соседям требующиеся визиты вежливости, взаимное увлечение Куперов друг другом не пошло на убыль. Эдмунд не мог даже вечерами долго читать: Вивиана, в душе оставаясь все той же дикаркой, что и прежде, садилась рядом, обвивала его руками и ногами так, что вскоре они отправлялись в
