– Немедленно задержать всех подозреваемых в причастности к делу Беттины Лефевр.
Приказ отдан. Еще один среди многих. А сколько их мы уже слышали в течение всех этих лет, пока обучались искусству вести иную войну. И никогда ни один из этих приказов не был отдан, чтоб потешить тщеславие, сделать очередной ход в карточной игре или подтвердить смутную догадку.
Мои товарищи стремительно разъезжаются по всей Гаване. Каждый отлично знает, где и кого ему искать. Никто не уйдет. Настал час дать ответ за свои преступления, тяжкие или не столь тяжкие, но все же направленные против безопасности нации, всего народа. И совершили эти преступления люди, жизнь которых могла быть совсем иной. Но они этого не захотели.
Меня обдает смесью самых разнообразных ароматов. Уже несколько минут я иду коридорами парфюмерной фабрики, затем поднимаюсь по невысокой лесенке, чтобы встретиться с женщиной, по чьей вине два года назад пришлось изъять из продажи тысячи тюбиков зубной пасты, из-за неверной производственной формулы вызывавшей воспаление слизистой оболочки рта. Я иду за женщиной, которая вовлекала легковерных людей в контрреволюционную организацию. Я иду за Фабиолой.
Она сидит за длинным столом, уставленным флаконами разных форм и разных цветов. Сюда тоже докатываются волны сладковатого аромата, которым пропитана вся фабрика. Когда мы вошли, она подняла голову, отбросив назад свою длинную и такую черную косу, и тут же сунула руку в карман, но я заметил этот жест и успел помешать ей проглотить таблетку цианистого калия, которую она припасла на случай провала. Ее коллеги с изумлением смотрят на нас. Лицо директора фабрики покрывается смертельной бледностью.
– Пойдемте, – говорю я.
18
3.46 пополудни
Она только что пришла. Как всегда, держится очень уверенно. Вчера она передала мне деньги – плату за мое молчание. Многого я от нее не требую. К тому же это ее последний взнос…
Мне очень повезло. По-настоящему повезло.
Комната ярко освещена. Мы сидим, а магнитофон записывает признания человека, подошедшего к концу своего жизненного пути.
Коротко остриженные рыжие волосы лишь отдаленно напоминают о пышной шевелюре, уже успевшей поредеть. Бесчисленные морщины избороздили все еще белую кожу той, что когда-то была красавицей. Лицо ее сейчас ничего не выражает. А ведь всего два часа назад, когда ее арестовывали, как выразительно оно было.
Теперь для нее все кончено, и женщине это известно.
А началось тем январским утром, когда она узнала о победе Повстанческих сил. Наступала новая жизнь, в которой ей не было места – во всяком случае, она так считала. Ее мир рассыпался в прах. Надо было решить: уходить или остаться. Революционные законы становились все жестче, наконец в столице закрыли игорные дома, в одном из которых ее муж, совладелец ростовщической конторы, ссужавшей деньги под высокий процент, был крупье. Вскоре он исчез, бежал за границу, даже не предупредив ее.
Тогда Сильвия Лаферте вступила в контрреволюционную организацию, порвала все связи с прошлым, надела новую личину. Однажды, когда госбезопасностью были задержаны почти все члены организации, куда входила и она, Сильвии пришлось взять руководство в свои руки. Проявив недюжинную энергию, она добилась, чтобы ее оставили на этом посту. Познав и взлеты и падения, столь обычные в подпольной жизни тех, кто выступает против государства, она наконец сколотила новую группировку.
Она полагалась не только на свой опыт, но и на помощь Клаудио Рене Мендеса, бывшего офицера Военной разведки Батисты, много лет успешно скрывавшегося от революционного правосудия. Он сумел раздобыть фальшивые документы и возник уже как шофер Сельскохозяйственного транспортного агентства. Сильвия познакомилась с ним и его сестрой на встрече руководителей антикоммунистических групп в Пинар-дель-Рио.
Они трое и стали ядром новой организации. Фабиоле предстояло заняться вербовкой членов, людей из определенных кругов, имеющих доступ к нужной информации. Постепенно организация сплачивалась, совершенствовался механизм её работы, возникла даже идея филиалов в разных провинциях, но тут была убита Беттина.
Женщина говорит равнодушно, монотонно. Она не курит, почти не шевелится. Руки словно мертвые лежат на коленях. Она смотрит куда-то в пустоту позади стола, за которым сидит наш начальник.
Да, Беттину убили, но Сильвия об этом не знала. По их планам Беттина должна была бежать из страны, а вовсе не расстаться с жизнью и тем самым подвергнуть опасности группу, которую удалось сколотить с таким трудом.
Мы прервали ее, спросив, как случилось, что Центр, перед которым она отчитывается, не известил ее немедленно о смерти Беттины. Сильвия ответила, что установленным способом ей передали это сообщение, но ее любовник Клаудио Рене Мендес перехватил его. Она рассказала, что связь с Центром осуществлялась двумя способами: один был для получения заданий, другой – для посылки ответов. Задания она получала зашифрованными в телеграммах некоего капиталистического пресс-агентства. Оператор телетайпа одной из кубинских газет входил в возглавляемую ею группу. Он работал с 5.30 утра, когда журналистов и редакторов еще не было в редакции. В его задачу входило отделять каждую седьмую телеграмму из передаваемых информационным агентством – как правило, с каким-нибудь незначительным, не представляющим интереса для кубинской прессы, материалом.
Оператор телетайпа вырезал ее и прятал. Его миссия заканчивалась в девять утра, когда он удалялся завтракать в маленькое кафе, расположенное близ редакции. Там он встречался с Клаудио Рене и передавал ему вырезанные телеграммы.
Когда для нее ничего не было, седьмое сообщение неизменно содержало сведения о. курсе акций на лондонской бирже. Этим и воспользовался Клаудио, солгав, что после убийства Беттины поступил лишь биржевой бюллетень.
Свои сообщения она передавала, пользуясь способом, никогда не дававшим осечки. Несколько лет тому назад Сильвия вступила в клуб филателистов и, прячась за этой вывеской, вела обширную переписку с зарубежными корреспондентами. Донесения она писала симпатическими чернилами на обратной стороне блока марок, которые посылала на имя мальчика в один из мексиканских городов. Его отец был связным Центра и передавал эти марки по назначению.
Для пересылки сведений, полученных от других членов организации, использовали уже известного нам австралийского кинооператора. Собирала сведения Фабиола, Сильвия их анализировала и составляла общую сводку, которую Фабиола фотографировала на микропленку. Мигель Моралес забирал ее и передавал Макинтошу. Цепь работала безупречно…
Для координирования своих действий Сильвия, Клаудио Рене и Фабиола встречались в доме дяди Мендесов на Морской улице. Поблизости была только лавчонка, коллективный гараж да один многоквартирный дом. Окна выходили на море. Маловероятно, чтоб кто-нибудь из соседей мог заметить, как кто-то приходит к Мендесу или уходит от него, вообще обратить на них внимание… Собирались они, когда дяди не было дома, поэтому он не знал Сильвии…
Теперь женщина снова возвращается к убийству Беттины: она рассказывает, что Клаудио было поручено отвезти в своей машине Беттину на побережье (эту машину и видела девочка, соседка Беттины, в день ее исчезновения).
Сильвии не было известно, что Беттина знает о том, что Фабиола и Клаудио Рене – брат и сестра. Со слов самой Фабиолы Беттина знала, что Клаудио был в бандитской шайке, а потом его следы затерялись. Но как-то вечером, когда она была у Фабиолы, неожиданно пришел Клаудио, и Беттине, которая открыла дверь, сразу бросилось в глаза их необычайное сходство, хотя мужчина и носил густую бороду. Фабиола очень встревожилась, сказала Беттине, что это ее старый знакомый по Матансас, и он тут же ушел. Но подозрение зародилось в душе у Беттины.
Недели три спустя она снова увидела их вместе в машине. Она было подумала, что они любовники, но вскоре отказалась от этой мысли и в конце концов убедилась в правильности своего предположения после разговора с Мигелем, которого она вынудила сказать правду. Тогда Беттина приняла решение шантажировать Фабиолу и вытягивать из нее деньги как «плату за молчание»; она не станет разоблачать «пропавшего брата», если ей предложат приемлемую сумму. Женщины долго спорили; Фабиола все отрицала и со своей стороны угрожала Беттине. Так начался этот шантаж, который завершился убийством.
Клаудио Рене не раз пытался ликвидировать Беттину, но в последний момент всегда что-то мешало. Фабиола же старалась отговорить брата, ссылаясь на осложнения, которые повлечет за собой это убийство. Ведь как только Беттина уедет из страны, им перестанет угрожать опасность разоблачения. Но брат желал во что бы то ни стало обрубить все концы… О Мигеле Моралесе беспокоиться нечего, Клаудио знал, что он будет молчать…
