Все 79 дней и ночей, выпавших на мою долю здесь, в Сталинграде, были, несомненно, тяжелейшим испытанием. Не знаю, что такое ад, но уверен: даже учитывая, что там черти варят всех в котле со смолой, эти бои были тяжелее. Когда атака отбита, можно немного порассуждать, погрызть сухарь, закурить. Есть возможность пополнить боеприпасы, пообщаться с товарищем. Можно даже «попутешествовать» из окопа в окоп, но глаза и уши, мозг и все тело все время в напряжении, будто тебя врубили в электросеть.
Всю вторую половину октября – с момента ввода в бой нашей дивизии – и до первых дней ноября мы были в сплошном пекле. Передний край постоянно «дышал»: то противник нас потеснит, то, неся потери убитыми и ранеными, мы отбиваем свои прежние позиции. Но 11 ноября вражеский удар был такой мощи, что левофланговый полк отошел, истекая кровью. Немцы прорвались к Волге.
А было это так. 7 ноября – в день 25-й годовщины Великого Октября – фашисты решили преподать нам урок. Сначала обрушили огонь своей артиллерии. Потом – нескончаемые налеты авиации. 9 ноября, правда, было несколько полегче, но уже на другой день массированные налеты авиации повторились. Мы тоже не молчали, но самолеты немцев непрерывно «висели» над нами, не давая поднять голову. Только 10 ноября увидели два сбитых немецких бомбардировщика на той стороне. 11 ноября еще один подбили над городом. Он задымил, сбросил бомбы, снижаясь, потянул к аэродрому. Тут бы нашим зенитчикам ударить, но где они? Истребителей тоже не видно… Это пугало: неужели выдохлись? И немцы прорвались.
Дивизия пыталась ликвидировать прорыв немцев к Волге, но успеха не имела. Да, произошла трагедия. Гитлеровцам удалось сосредоточить на узком участке очень крепкий костяк и буквально продавить им наши войска, захватив небольшой участок берега. Держались они там намертво. А нас севернее по реке отрезали от группы полковника Горохова. Проще говоря, вообще отсекли от главных сил 62-й армии. Мы оказались фактически на острове. Позже дивизию называли островом Людникова – по фамилии командира дивизии.
Я все думал о Борисе Щитове: как он там? А его давно не было в живых. Шел снег, чувствовалось, что Волга скоро «остановится». А мы – на острове. Нам нужны боеприпасы, продовольствие. Наверное, обо всем позаботятся наши командиры, не дадут пропасть. А еще позаботятся, чтобы обязательно соединились с главными силами армии. Разве знал я тогда, что в сентябре, и особенно в октябре и ноябре, Ставка ВГК интенсивно готовила грандиозную операцию по окружению и уничтожению сталинградской группировки немцев? Выход к Волге на двух участках – это, пожалуй, последнее, на что был способен противник.
Наше контрнаступление готовилось в ходе оборонительной операции. Это была вершина военной теории и практики. Тут и накапливание как оперативных, так и стратегических резервов с одновременным решением задач удержания важнейших рубежей; тут и использование этих резервов – свежие силы вливались именно туда, где готовились главные удары; наконец, уникальные мероприятия по сохранению в тайне готовящегося удара. Даже гитлеровский генерал Йодль говорил: «Самый крупный провал немецкой разведки в октябре – ноябре 1942 года связан с тем, что она прозевала сосредоточение крупных сил русских на флангах 6-й армии Паулюса».
Только вдумайтесь: произошло окружение вражеской группировки численностью в 330 тысяч человек! Одновременно создавалось внутреннее кольцо окружения – оно неумолимо сужалось. А внешнее кольцо окружения – стремительный разгром противостоящих войск противника и отбрасывание их за 150–200 и более километров от Сталинграда.
Иначе говоря, план операции не оставлял надежд на деблокирование. После отказа капитулировать – рассечение группировки, уничтожение, пленение… Одновременно с планированием операции группы фронтов под Сталинградом предусматривалось проведение наступательных действий на Западном и Кавказском стратегических направлениях. Цель – сковать силы немцев, сорвать их маневр по оказанию помощи своей группировке в Сталинграде. К тому же на всех основных направлениях свою деятельность максимально активизировали партизаны. Таков был план Ставки ВГК.
После прорыва 11 ноября немцев к Волге к нам зачастили – обычно по ночам – из штаба полка. Проверяли, как идет «инженерное оборудование позиций». А фактически вся наша «инженерия» заключалась в складывании из обломков бетона или кирпичей окопов, ячеек для стрельбы, ходов сообщения между ними и в тыл; установке на танкоопасных направлениях мин. Приходили несколько раз командир полка и начальник артиллерии. Предупреждали: противник может возобновить активные действия, надо быть готовыми к отражению атак.
18 ноября у нас, на командно-наблюдательном пункте батальона, опять появился начальник артиллерии. Объявил, что я назначен командиром батареи (заболевший комбат отправлен в госпиталь). Скрупулезно уточнил огневые задачи на 19 и 20 ноября – речь шла о подавлении конкретных батарей противника. Это удивило, даже насторожило. Нам никогда не ставили задач на подавление батарей противника. В разговоре активно участвовал командир батальона. Он прямо сказал: «Почему ставится задача только на завтра и послезавтра? Что, кончается война? А вдруг уже сегодня объявятся новые цели и потребуется их уничтожить?» Тот чему-то улыбнулся и уклончиво сказал: «Конечно, сегодня вы решаете огневые задачи, но завтра и послезавтра – особенно важно». Сказав так, пожал нам руки, похлопал меня по плечу, еще раз улыбнулся и быстро пошел по ходу сообщения. Озадаченные, мы гадали – что за игры?
Через час позвонил комполка: сказал, что требуется повышенная бдительность. Комбат стал названивать ротным. У тех обычные вопросы: «Ожидается атака? Когда? Ночью или на рассвете?» В разговоре с одним говорливым ротным комбат выругался, посоветовал сходить к немцам и спросить, а потом рассказать ему. И добавил пару крепких слов.
Среди ночи опять звонок комполка: обстановка? Доложили. Наша тревога достигла апогея. В чем дело?
Было холодно. В блиндажах установлены «буржуйки», тусклым огнем тлеют тряпичные фитили в гильзах от зенитных снарядов. Мы с Филимоном вскипятили чай в котелке. Пока пили его, дремота совсем прошла. Филимон начал философствовать на житейские темы.
В 6 часов 19 ноября позвонил начальник артиллерии полка старший лейтенант Струлев и назвал три цели – по ним батарея должна в 7.40 открыть огонь. Поочередно, пять минут по каждой. Затем – пауза в десять минут и еще раз такой же заход по всем трем целям. Я сказал, что задача ясна, отдал необходимые распоряжения. И пошел к комбату. Тот сообщил: говорил с «батей» (так называли комдива Людникова), он велел ждать важных сообщений.
Оказывается, Людников находился на командно-наблюдательном пункте полка. Звонил во все батальоны. А до этого был в соседнем полку…
Я доложил комбату о приказе начальника артиллерии, что, по-моему, порадовало его, поскольку он сказал: «Видно, должно произойти что-то очень важное».
Развязка не заставила себя долго ждать: 19 ноября 1942 года в 7.30 небо над Волгой внезапно содрогнулось от мощных залпов нашей артиллерии – начался второй этап Сталинградской битвы. Перешли в контрнаступление одновременно войска Юго-Западного и Донского фронтов.
Ими командовали, соответственно, генералы Н. Ф. Ватутин и К. К. Рокоссовский. А 20 ноября подключился еще один фронт – Сталинградский, им командовал генерал А. И. Еременко. Кстати, членом военного совета этого фронта был Н. С. Хрущев, а начальником штаба – генерал И. С. Варенников, с которым меня судьба в какой-то степени свяжет, хотя это был не мой отец, как некоторые считали, а однофамилец. Встречался с ним в 1965–1967 годах, будучи слушателем Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил. Но это, как говорится, совсем другая история.
На нашем Сталинградском направлении находились генералы армии A. M. Василевский и Г. К. Жуков, о чем стало известно всему личному составу. Этот факт участия в Сталинградской битве таких уже прославленных полководцев, конечно, военным людям говорил о многом. И разве только военным? Народ привык видеть в них олицетворение спасительных шагов Ставки, да чего там – лично Сталина! Вот и на этот раз, узнав об их прибытии, все поняли: грядут большие дела.
С позиций современных взглядов – сегодня целесообразно показать лишь некоторые штрихи нашего контрнаступления. Штрихи, выделяющие эту операцию из множества других, о чем, увы, нет четких мнений. Прежде всего – о наших ударах. Они приходились по итальянским и румынским частям, прикрывавшим фланги 4-й танковой и 6-й полевой армий немцев. А те несли главную ношу – сражались в Сталинграде, севернее и южнее его; этого никому, кроме немцев, поручить было нельзя. Генералы Гитлера делали вид, что «цементируют» войска сателлитов немецкими частями, «подпирая» их, поддерживая в них боевой дух. Но, несмотря на это, именно здесь были слабые участки. Точнее, самые слабые в группировке противника направления. Вот почему основной удар пришелся по итальянским и румынским войскам. Учитывая, что они находились на флангах, разбив их, можно было выйти в тыл вражеской группировке в целом.
