Миг всеобщего потрясения.
Я в себя пришла первой, шмыгнула носом, вытерла щёки и с лёгкой дрожью от невыплаканных слёз вежливо произнесла:
— Добрый день.
— Кит-ар, — несколько ошалело отвечал самый первый из мужчин, с короткими чёрными волосами и бесконечно чёрными глазами.
У него была смуглая кожа и выправка военного, кожаная куртка странного покроя вместо доспехов, и меч не такой длинный и широкий, но почему-то именно он вызывал больше всего опасений.
— Я могу вам чем-то помочь? — чувствуя себя крайне неловко и неуютно, предложила им.
Стоящий первым самый, нужно полагать, главный мужчина как-то очень странно посмотрел в мои глаза и спросил неожиданное:
— А мы вам?
Вопрос застал врасплох.
Невольно улыбнувшись, честно сказала:
— Вряд ли вы умеете лечить разбитое сердце.
Мужчина повёл широкими плечами, со звоном вставил меч в ножны на поясе, взглянул на меня, и чернота его глаз неожиданно полыхнула синевой.
— Лечить не умею, — признался с сожалением, — но могу дать совет.
Подумав, решила, что доброе слово лишним не бывает, а плохое предлагать не стали бы.
— Давайте, — кивнула, соглашаясь.
Он хотел что-то сказать, но придержал слова и вдруг оказался в метре передо мной, хотя только что между нами было больше двадцати шагов.
— Ого! — выдохнула потрясённая я, почему-то не ощущая никакого страха. — Здорово вы!
Воин хмыкнул и улыбнулся — светло и по-доброму так. И протянул мне чистый беленький платочек с негромкими серьёзными словами:
— Тот, кто обидел такое светлое создание — последний мерзавец и беспросветный идиот. Назовите мне имя, и я положу его сердце к вашим ногам.
— Ах! — изумлённо выдохнула я, комкая платок в руке.
— Сердце или любой другой орган или конечность, хоть всего его по кусочкам, — добавил не смущённый моей реакцией и намеренный исполнить озвученное мужчина.
— Не нужно! — вскричала я в ужасе. — Не нужно, прошу вас, я… я… Он меня не обижал, напротив, он был очень мил, добр, вежлив и внимателен, и…
Мой голос упал до шепота, а затем и вовсе сорвался. Глаза снова наполнились слезами, за которые мне тут же стало ужасно стыдно — стою и плачу перед незнакомым человеком.
— В чём же тогда причина вашего разбитого сердца? — озадаченно нахмурился он, выпрямляясь и мгновенно становясь значительно выше.
Он и до этого возвышался и сверху вниз смотрел, но теперь стал каким-то очень-очень высоким.
Шмыгнув носом, вытерла платочком лицо и почему-то принялась с дрожью рассказывать:
— Мы полюбили друг друга с первого взгляда и провели изумительную ночь на балу у магов, а на утро оказалось, что наши чувства, они… ненастоящие, а результат магического вмешательства.
И я снова тихо заплакала, просто не в силах взять себя в руки и успокоиться.
Мужчина негромко хмыкнул с какой-то непонятной мне горечью и далёким эхо повторил:
— Результат магического вмешательства… — и вдруг продолжил. — Знаете, у меня похожая ситуация.
Удивившись, я даже плакать перестала, удивлённо-встревоженно посмотрела на воина и… поняла, о чём он говорит. Увидела. Пусть запоздало, но смогла разглядеть мерцающую чёрную плёнку на его ауре.
— Вы прокляты, — выдохнула едва слышно.
— Ведьма, — мигом осознал мужчина, и взгляд его неуловимо изменился, стал холодным, жёстким, расчётливым.
И раньше, чем я успела хотя бы испугаться, изменился вновь. Загоревшаяся в чёрной бездне злая, какая-то усталая и обречённая надежда замерла и погасла, как последняя звезда на ночном небе.
Он мог использовать меня, в какой-то момент он даже хотел так и поступить, но почему-то передумал. Не знаю, почему именно.
Наверно, нужно было сделать вид, что я ничего не заметила, но вместо этого я тихонько спросила:
— Не станете использовать?
Дёрнувшиеся на щеках желваки и холодное:
— Я женщин не пытаю.
Я даже не вздрогнула, и страшно от его слов мне не стало. Наверно, не будь я ведьмой, была бы в ужасе, а так я просто видела, что мужчина передо мной — хороший человек. Хороший, просто жизнь его не баловала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Решение было принято в ту же секунду.
— Расскажите, пожалуйста, что у вас случилось, — попросила я очень тихо.
И осторожно вторглась в его ауру.
Мужчина почувствовал вмешательство, но лишь едва заметно напрягся, не пытаясь остановить. То ли понял, что я не желаю ему зла, то ли…
— Вы правы, это проклятье, — скованно заговорил он через несколько мгновений, пристально вглядываясь в моё лицо. — Одни ведьмы не смогли помочь, другие — попросту отказались.
Странно. Отказать в помощи ведьмы могли плохому человеку, но этот в душе был добрым и светлым. Очень странно.
— В чём суть проклятья? — уточнила, сосредоточенно отыскивая и уничтожая уже вторую из семи точек креплений. — Я такое раньше не встречала, но вижу, что оно… действует на двоих.
Невесёлая усмешка и сказанное с прорывающейся яростью:
— Суть проста. Когда мы порознь — она умирает. Медленно теряет жизнь капля за каплей. Чем мы ближе, тем ей лучше.
— И тем хуже вам, — глухо добавила я то, о чём никогда не сказал бы он сам.
Воин стиснул зубы и промолчал, лишь подтверждая моё предположение. Оба из них.
Чего я не ожидала, так это его дальнейших суровых слов.
— Я бы уже давно убил себя, чтобы избавить её от мучений, но, — ещё одна полная гнева усмешка, — беда в том, что проклятье будет уничтожено лишь в том случае, когда она собственной рукой оборвёт мою жизнь.
Нет, не совсем так. Теперь я видела, да и поняла куда больше, чем было сказано.
Когда они вместе — он умирает, она живёт. Когда порознь — умирает она и прекращается таяние его жизни. Это бесконечный забег, и неважно, кто из них умрёт первым, потому что вслед за ним умрёт и второй, но… если один из них убьёт другого, то будет жить.
Не она должна убить его и жить сама. И этот воин прекрасно знал, что ему достаточно оборвать жизнь любимой, чтобы жить самому, но… Он любил. Всем сердцем. Любил так сильно, что был готов умереть сам, только бы жила она. Любил так, что ставил её жизнь выше собственной. И если бы было можно, он действительно убил бы себя ради её спасения. Не раздумывая ни секунды.
Мне стало тяжело дышать от осознания, что где-то в мире существует кто-то, способный обречь двух любимых на такую страшную жестокую жизнь. Да и жизнью это назвать сложно, скорее, выживанием…
Прикрыв на миг глаза, я заглушила собственные эмоции, и дальше действовала уже не так осторожно, даже ожесточённо.
Я была зла. Ужасно, неудержимо зла! Зла настолько, что не сразу осознала, какой сложной структуры это проклятье. Не распутала бы, но у Верховной Августины специализация как раз по проклятьем, вот и вышло, что в этом направлении она обучала нас углублённо и учила тому, о чём в учебниках не рассказывают.
Так что я поняла, почему некоторые ведьмы оказались бессильны, у них попросту не было нужных знаний для снятия.
Через секунду поняла и причину, по которой остальные помогать отказались.
— Вас прокляла ведьма, — мой голос прозвучал ровно, я просто запретила себе впадать в панику, пока не закончу. — Более того, вас прокляла Верховная ведьма, специализирующаяся на проклятьях. И те ведьмы, которые отказали вам в помощи, осознали это и попросту испугались за свои жизни.
Воин потрясённо молчал, во все глаза глядя на моё сосредоточенное лицо.
— А вы не боитесь? — спросил хрипло спустя долгую паузу.
— Очень боюсь, — не стала скрывать очевидного, принимаясь за последнюю точку якорения проклятья, — но я хороших людей в беде не оставляю, а с последствиями потом как-нибудь разберусь.
— Прекрасный план, — неожиданно съязвил он.
— Никогда не подводил, — я широко улыбнулась и пустился уничтожающий импульс по магическим нитям.
Мужчина зарычал, как от боли, стиснул зубы и кулаки, пошатнулся, но остался стоять, принимая отнюдь не метафорический удар. К сожалению, уничтожение проклятья такой силы пройти бесследно не могло.
