Я не могла уснуть. Никак. Саша беззвучно дышал рядом. Редкий мужчина. Никогда не храпит. Ничего у меня сегодня не получилось. Делала вроде все, как надо. Те же пассы и толчки. Ничего. Словно сухой пресный хлеб жую. Ни вкуса, ни сытости. Разглядываю то потолок белый, то простыни в полоску. Туда-сюда, обратно. Имитирую оргазм положенными звуками. Мнится только, что где-то рядом ходит неслышно зверь по имени Егор и считает. Сколько раз трахнул меня мой партнер. И как.
Я выскользнула, накинув черную рубашку мужчины, за дверь. Зря надела. От воротника, как и от моей зацелованной кожи, несло осточертевшим сегодня запахом. Неприятного парфюма, чужих выделений любви. Море, дружище, где ты? Хлопну стакан виски и утоплюсь в бассейне. Лучшее место в этом пустом, бездушном доме.
Я преувеличила. Одна душа здесь была. Егор сидел на знакомом бортике у темной воды. Голый, мокрый. В позе известной статуи. Отловил меня мгновенно за руку. Прижал к себе.
— Я знал, что ты сюда придешь. Боялся только, что не одна, — проговорил он в мой уже ищущий рот. Я целовала его так голодно, словно не видела живых мужиков с начала времен. Он отвечал не хуже. Высвободил мое тело из чужой одежды. Вошел сразу, не тратя время на ненужное. Мы оба были на таком взводе, что простое сжатие горячих тел казалось счастьем невероятным. Раз-два-три-не-помню-дальше. Мой шумный вдох, общий стон на выдохе. Обмяк тяжело, забывшись. Сердце словно в животе. Стучит в такое же напротив. Где чье?
— Раздавишь, — прошептала придушенно в плечо сверху.
— Прости, — он лег рядом на жесткий каменный пол.
— Мне кто-то как-то говорил, что трогать женщину после чужих рук негигиенично, — ухмыльнулась я.
— Сам не верю, что делаю это, — он усмехнулся мне в тон. Наклонился надо мной. Повел языком от левой ключицы к соску.
— Не надо. Не заводи меня снова. Мне пора обратно, — я вытащила себя из-под его губ.
Егор сел. Смотрел снизу, как я всовываю руки в черные рукава. Рассветное небо подсвечивало воду в бассейне розовым.
Ветер с моря нес запах белой сирени. Мужского, такого желанного сегодня тела. И бергамотового масла. Словно кто-то внизу пил ранним утром чай на террасе. Из белой фарфоровой чашки в синюю клетку. Сидел в плетеном кресле. Толстая, старая книга на коленях. Красота.
— Я поговорю утром с Алексом. Надо… — заговорил своим нормальным голосом доктор. Поднялся на ноги, обернул бедра полотенцем. Запах ветра исчез.
— Не надо! — взмолилась шепотом я. Заглянула снизу в серьезное лицо пушистой собачкой. Пепа, выпрашивающая кусочек колбаски. Хвостик умильно туда-сюда, туда-сюда. Мягкие лапки на жестких плечах.
— Он уедет сегодня. Мы встретимся. Если ты, конечно, захочешь. Ну, пожалуйста-а-а, — я поцеловала уголок упрямого рта. Потерлась о плечо четвертым номером бюста через сашину рубашку. Прижала ладошкой в нужном месте полотенце.
— Хорошо. Но вечно так продолжаться…
— Да-да-да, — я скрылась в широком пролете лестницы. Вечность! Он в своем уме?
Поздний завтрак обещал испытание. Взглядов, нервов, разговоров. Я не боялась ничуть. Есть хотела зверски. Сидела на своем стуле. Не в первый раз в этом доме. Привыкну скоро. Потянулась вверх, не стесняясь. Волосы, влажные после мытья, подняла вверх руками. Белая майка из сашиного чемодана плотно обтянула грудь. Соски проступали в тонком трикотаже наглыми горошинами.
— У вас очень красивая подруга, Алекс, — Бригита, сидя напротив за большим столом, смотрела на меня с удовольствием. Как сытая кошка на механическую мышку. — Как ваш ребенок, Лола? Он не боится оставаться один? Сколько ему лет?
Сашина рука опустила чашку на блюдце обратно. Егор перестал водить ножом по хлебу, размазывая масло. Потрясающе одинаковые у них лица. Удивление, смешанное с отрицанием. Не может быть. Им послышалось. Ждут моего объяснения. Замерли.
— Моего мальчика зовут Кирилл. Ему пять лет. Он не остался один. У него есть няня, — простенько оттарабанила я. Словно саму себя перевела с иностранного языка. — Егор, мне почему-то кажется, что вам не хочется бутерброд. Отдайте его мне, если не жалко.
Доктор медленно протянул мне хлеб. Я чуть не откусила прямо из его рук, заигравшись. Он положил кусок на тарелку. Глаза отлепить не мог. Смотрел заворожено, как я ем, слизывая масло с припухших от его поцелуев губ. Я подмигнула. Он чуть вздрогнул и очухался.
Всегда бдительный Саша ничего не учуял, был весь в детской теме:
— Какой еще мальчик Кирилл? Почему я ничего не знаю? Даже Бригита в курсе событий. Где ты взяла ребенка, девочка моя?
Мой главный кавалер смотрел немигающими, чуть выпуклыми глазами. Ждал ответа. Вот и случай. Пусть узнает. Интересно, чем закончится.
— Бабушка Кирюши заболела. Надо было оформить над мальчиком опеку. Я согласилась. Меня Кристина попросила. Хозяйка гостиницы, где я работаю, — я сократила рассказ до минимума.
— Где его мать? — ошарашено выдавил из себя Саша. Переварить пытается новость. Не получается пока.
— А! — легко махнула я рукой с остатками бутерброда. — Ее давно лишили родительских прав.
— А бабка в сумасшедшем доме! — расхохотался Егор. Веселится, доктор. В себя пришел.
Саша тут же повернулся к нему:
— Как, Егор, вы тоже знаете эту историю?
— Я иногда спускаюсь с гор в долину, — самодовольно усмехнулся доктор, не вдаваясь в подробности. Придурок! Лучше бы промолчал. Еще чуть и мой квазилояльный друг сложит два и два. Это он умеет. Чемпион в этом деле.
— Пора завязывать с этой маргинальной компанией в твоей жизни, милая, — проговорил уверенным тоном Саша. На-ча-лось. Даже из-за стола не вышел.
— Бригита, угостите меня сигареткой, — я умоляюще взглянула на женщину напротив. Она ответила мне понимающей улыбкой. Мы дружно вышли в сад.
— Зачем ты так сложно делаешь жизнь, Лола? Егор нравится тебе. Алекс — нет. Они оба состоятельные мужчины. Оба любят. Возьми, того, который лучше для тебя. Зачем так все путать? — женщина с вечно улыбчивыми глазами смотрела на меня. Любопытно ей.
— Тебе я тоже нравлюсь, — рассмеялась я, своеобычно игнорируя неприятные вопросы. Интересно, что скажет?
— Ты очень красивая девушка, Лола. И умеешь любить. Увы. Ты слишком любишь мужчин. Я стала бы очень несчастной, если бы привязалась к тебе, — Бригита осторожно и нежно провела пальцем по моей руке.
— Я тоже не хочу привязываться. Неужели нельзя просто… — я поискала точное выражение. Нашла. — Я хочу просто делать любовь. Без всяких выяснений и разговоров на утро. Не хочу, что бы мне указывали, как и что я должна делать в своей жизни. С кем дружить, где работать. Что носить и кого опекать. Моя жизнь — она только моя. Как-то так, — я улыбнулась своей подруге. Она кивнула и показала глазами за мою спину. Я быстро оглянулась. В стеклянных дверях стоял Егор. Давно? Он помедлил пару секунд, переводя глаза с одной женщины на другую и обратно. Развернулся и ушел в дом.
— Он слышал? Все? — одними губами спросила я.
— Достаточно, — кивнула мне Бригита. — Я считаю, что это к лучшему. Ему полезно. Слишком любит только свои правила. Пусть помучается, — закончила немка, не подозревая, моими словами. Мы засмеялись.
— Я улетаю в Азию. На две недели. Поедем со мной, — сказал Саша.
Мы сидели в его машине. Напротив гостиницы. Едва слышно работал двигатель, гоняя климат-контроль. Городок беззастенчиво заглядывал в абсолютно черную тонировку стекол. Строил смешные рожи.
— Я никуда не поеду. Не хочу, — про больную Кристину, ребенка и собаку, свою работу в гостинице объяснять я не видела смысла. Не интересно это ему. Не вписывается в его схему идеальной жизни. И похоть его давно не трогала меня никак. Только после дозы верного виски. Не спиваться же мне из-за этого. Была уже со мной подобная радость. Спасибо. Я приглядываю за собой. Стараюсь, как могу.
— Ты любишь меня?
Вот он добрался до главного. В своем роде. Как я люблю говорить? Прыгай, девочка. Здесь не глубоко.
