— Николай Михайлович, здравствуйте! — заулыбалась журналистка. — Пару слов для нашего канала.
— О чем? — поморщился Несвицкий, но поднялся.
— Говорят, что вы организовали эту встречу? — Светлана протянула микрофон.
— Нет, — закрутил он головой. — Я лишь подал идею.
— Как до нее додумались?
— Витала в воздухе. Мы с имперцами один народ, с одной историей, единой верой и цивилизационным кодом. Сражаемся плечом к плечу, так почему б не встретится и неформальной обстановке?
— Вы упомянули про цивилизационный код? Что это означает? — не отстала журналистка.
— Например, мы не убиваем детей и женщин и не ведем огонь по мирным городам. А славы — да. Они тем самым отказались от великого наследия Варягии, ее истории, культуры и морали, выбрав варварство, в котором пребывает Запад. Я ответил на вопрос?
— Да, — Светлана сунула оператору микрофон и взяла его под руку. — Но есть еще один. Составите сегодня мне компанию?
— Николай Михайлович пришел сюда со мной! — раздалось за их спинами. Оба оглянулись. Перед ними, сжав губы и нахмурив брови, стояла Марина.
— Ни на минуту нельзя оставить кавалера! — сообщила растерянной Светлане. — Вы прибыли сюда снимать наш вечер? Вот и занимайтесь! Коля, помоги мне сесть!
— Как скажешь, дорогая! — ответил Николай и подмигнул Светлане: дескать, все понятно? Журналистка фыркнула и удалилась, покачивая бедрами.
— Трепушка тощая! — добавила Марина, заняв место рядом с Николаем столом. — Что у тебя с ней?
— Ничего, — пожал плечами Николай. — Брала интервью. Лучше расскажи, о чем был разговор в кабинете Кривицкого.
— Ох, Коля! — Марина радостно вздохнула. — Владыка, посмотрев на наших деток, предложил организовать реабилитацию для наших малых ампутантов. Сюда приедут ортопеды из империи. Снимут мерки и деткам сделают протезы. И все это бесплатно, понимаешь⁈
Николай кивнул. Внезапно вспомнилось: к нему в палате подходит девочка лет четырех с забинтованной культей на правой ручке и спрашивает:
— Ты волшебник, дяденька?
— Волхв, — отвечает ей Несвицкий.
— Все равно волшебник, — кивает девочка. — Отрасти мне ручку, ее снарядом оторвало. Мне без руки нельзя.
Николай тогда настолько растерялся, что пробормотал: он что-нибудь придумает, после чего поспешно удалился. И вот сейчас от воспоминания сжало горло. Война — дерьмо и для мужчин, но когда на ней страдают дети…
К счастью, в зале появились Кривицкий и епископ. Встреча началась. Сначала выступил начальник госпиталя, поблагодаривший командование экспедиционным корпусом за щедрый дар. В ответной речи подполковник пообещал, что эта помощь, как и встречи офицеров с медицинским персоналом станут регулярными. И неожиданно закончил:
— Сегодня будут танцы. Как я заметил, дам у нас побольше кавалеров. Приказываю офицерам сделать так, чтобы никто из них не остался без вашего внимания. Замечу, что кого-то ни разу не пригласили танцевать, на следующую встречу привезу другой состав. Всем понятно?
— Так точно! Да! — загомонили офицеры.
— Что, вправду так сделает? — спросил Несвицкий князя.
— Непременно, — ответил он. — Желающих приехать было очень много, отобрали лучших. Видишь сколько наград на офицерских мундирах? Нас с Яшей взяли только потому, что мы пробили эту встречу. Хоть мы и волхвы, но в корпусе не единственные. На следующую встречу привезут других.
«Теперь понятно, почему вы так торопитесь с подругами», — подумал Николай.
Выступления начальников снимало телевидение. Когда епископ смолк, Светлана подошла к нему и что-то прошептала. Епископ поднял бровь и глянул в зал.
— Мне сообщили, что здесь присутствует волхв госпиталя, майор Несвицкий, который предложил организовать нашу встречу. Прошу вас подойти, майор.
«Вот зараза! — мысленно выругался Николай. — Отомстила»… Он встал и подошел к епископу.
— Благодарю, — имперец пожал ему руку. — Но мне еще сказали, что вы поете замечательно. Было бы неплохо начать вечер доброй песней.
— Без инструмента не получится, — попытался соскочить Несвицкий.
— А что вам нужно? — не отстал епископ.
— Гавайская гитара укулеле, — сообщил Несвицкий, будучи уверен, что такую здесь точно не найти.
— Степан Андреевич? — епископ глянул на Кривицкого.
— Дарья Николаевна? — начальник госпиталя обратился к сестре-хозяйке.
— Есть, — доложила та, вскочив. — Осталась после пациентки — ее из школы вместе с инструментом привезли. А родственники забирать не стали — больше некому на ней играть.
— Принесите! — велел Кривицкий.
Через несколько минут Несвицкий держал в руках светло-коричневую укулеле. Как ни странно, но он умел на ней играть. Случилось это так: внучка захотела иметь гавайскую гитару, и Несвицкий подарил ей инструмент. Но внучка быстро охладела к музицированию и вернула укулеле деду. С год та валялась в кладовой, а потом Несвицкий, не терпевший в доме барахла, решил попробовать на ней играть. Как раз он овдовел, и времени хватало. К тому ж занятия отвлекали от горьких мыслей. Он смотрел уроки в интернете и терпеливо повторял. Удивительно, но научился. Нет, музыкантом он не стал, но повторить мелодию к любимым песням получалось.
Вздохнув, Несвицкий тронул струны. Покойся с миром, девочка, хозяйка инструмента. Эта песня в твою память.
Посидим, погутарим друг,
Вспомним о былом, чарочку нальем
И гитарку с собой возьмем.
Песни добрые от души споем.
Помянем тех, кто не дожил
До седин, до счастливой старости,
Кто мечтою о мире жил
И навечно остался в памяти… [1]
Он повысил голос:
Спой мне о мечте своей.
Спой, что скоро война закончится.
И пускай слова твои все исполнятся.
Николай повторил припев и ударил по струнам:
Спой о чести, о совести,
Спой о тех, кто в окопах на передке,
Спой о воинской доблести,
О любви беззаветной к Родине.
Спой от тех, кто встал в полный рост
За свой дом, за своё Отечество,
Тем, кто веру в добро пронёс
В испытаниях не человеческих…
Простые, безыскусные, но такие выстраданные слова этой песни, сочиненные офицером-ополченцем, сложившем голову на день Победы в другой реальности, заставили зал замереть. Лица офицеров построжели, глаза женщин налились влагой. Николай в который раз удивился результату своего исполнения. Он не знал, что тому причиной его голос — мягкий, бархатный, но в тоже время по-юношески звонкий. Голос перепал ему от прежнего владельца тела, сам Новицкий в прошлой жизни не пел, а ревел словно олень во время гона.
Николай смолк и поклонился. Зал взорвался аплодисментами, многие хлопали стоя.
— Благодарю, — Несвицкий снова поклонился и, подойдя к столикам, протянул гитару сестре-хозяйке.
— Оставьте себе! — покрутила головой Дарья Николаевна. — Здесь она никому не нужна, а вы хоть играть умеете.
— Забирайте! — поддержал ее Кривицкий.
За стол Николай вернулся с укулеле.
— Не знал, что играешь и поешь, — сказал ему князь. — Да еще так здорово!
— То, что вы не знали, Борис Иванович, понятно, — хмыкнула Марина. — Во второй раз видитесь. Удивительно, что не знала я.
Она сердито посмотрела на Несвицкого, тот в ответ пожал плечами. Положение спас епископ, провозгласивший тост:
— За победу!
Все дружно поддержали. На время за столами воцарились лишь звон бокалов и звяканье приборов о тарелки. Особым угощением гостей не баловали: холодные закуски, котлета с макаронами, местное вино в графинах — в республике его производили. Крепкого спиртного не имелось. «Ну, и правильно, — подумал Николай. — Не затем людей собрали, чтоб напиться». В этот миг к ним присоединились Галя и Акчурин. Проскользнув между столов, они тихонечко расположились на свободных стульях. Лица парочки сияли. «Предложить им, что ли, пожевать лимон?» — хмыкнул про себя Несвицкий.
