в Империи, а ей сейчас грозит кровавая междоусобица, которая будет, ой, какой сложной. А если взять еще в расчет всех врагов? Выходит, что монголов придется сдерживать мне и другим аристо, для которых Иркутск является родной землей. Сколько из них сбежит? Не знаю… Возможно, и никто… Для нас наша земля очень важна, и можно даже сказать, что даже священна. Правда, это вероятно не касается тех случаев, когда мощь всего ханства будет обрушена на нашу область, и станет костью в горле. Еще есть Драконы, чтоб их…
Ладно… Нужно готовиться к войне, которая может начаться, фиг пойми когда, но точно будет.
— Ш-ш-ш-ш-ш-шдох, шы-шы-шы… — заржал Шнырька, когда прочитал новость на моем планшете о Меньшикове.
— Сдох… — повторил я за ним. — Как бы теперь Империя не повторила его «подвиг».
Еще одна новость, которая меня просто поразила — это уничтожение Рода Лонгбриджей. Можно подумать, и что здесь такого? Всего-навсего под корень был уничтожен один из Родов туманного Альбиона. Всего лишь навсего, блин… Этот Род имел гвардию больше тридцати тысяч, и было ему больше восьми сотен лет. Старый матерый опасный Род со множеством секретов и, как оказалось, врагов.
Просто, пока я убивал светлого, весь Род уничтожили за полдня. В нападении участвовали двадцать семь Родов… и все! Нет больше Лонгбриджей!
Эта новость меня зацепила тем, что я задумался о своем Роде, в котором гвардии меньше тысячи человек.
Кстати, да… У англичан стало на двух Абсолютов меньше. Один был из уничтоженного Рода, а второй из нападавших.
— Видишь, что творится в мире? — кивнул я Шнырьке на планшет.
— Ага… Ш-ш-ш-ш-шанд тормош-ш-ш-ш-ш… — заржал он снова.
Тут он был прав. Я как-то в последнее время забыл, что нужно развивать, в первую очередь, свой Род.
Я сам себе армия, но что я смогу сделать против тридцати Родов? Выживу, думаю… Сбегу, на крайняк, но что тогда будет со всеми остальными?
Нет… Сегодняшний день заставил меня задуматься. Нужно что-то в этой жизни менять и, пожалуй, начну сразу же.
Еще одна новость вылезла на экран, и я ее автоматически прочел. Китайцы совсем страх потеряли и захватили «вечно нейтральный» Мадагаскар. «Большие» государства рвут и мечут, и готовят карательные экспедиции. Надеюсь, Императрица не решит включить в состав нашей делегации еще и меня? Ведь не решит, правда?
Вздохнув, я потянулся за стопкой листов и стал писать свои распоряжения. И так до самого утра… А потом пошел спать, перед этим оставив листы на видном месте для Анны.
г. Красноярск
Российская Империя
Говорушкин Николай Сергеевич еще никогда так быстро не бегал… Но по другому и быть не могло. Неважно, что ему пошел уже шестой десяток, он все еще крепок телом, а потому умудрялся подгонять своего единственного сына и внучку.
— Потом отдохнем… Прошу вас, давайте ускоримся! Нам нужно успеть.
Весь его план заключался в том, чтобы успеть добраться домой раньше, чем это сделают люди виконта Сварова. Всего лишь нужно добраться до сейфа, в котором лежат флешки и другие носители информации, а еще несколько толстых пачек денег. Ну, и само собой, паспорта. После этого им хватит денег на первое время, чтобы залечь на дно, где угодно, хоть в самой столице.
Когда пришла новость, что его сын пришиб сына виконта молотом, он подумал, что это шутка. Но когда ему позвонил сам Сваров и сообщил об этом, то понял, что это не так. А еще он знал, что теперь в живых не оставят никого, даже маленькую Ирму.
А ведь сына можно понять… Сын виконта в его кузне был частым гостем, заказывая дуэльное оружие, которое у него вечно «терялось», переходя в руки победителей. Он был грубым и наглым человеком, который считал всех простолюдинов лишь глупой скотиной, но в этот раз ему не повезло. Не стоило ему рассказывать, чтобы он сделает с той красивой девушкой на фотографии, приказывая сыну привести ее, мол, он заплатит.
Надругательство над памятью покойной жены молодой мастер Еремей не смог простить, и пришиб…
— Отец… Мы опоздали… — выдохнул Еремей, глядя вдаль.
Говорушкин поднял глаза и понял, что сын прав. В доме, где они жили, сейчас бушевал пожар. Кажется, это горит их дом, и не только.
— Бегом… Назад… Нам нужно успеть на поезд, — дал распоряжение Говорушкин своим детям.
До поезда они успели, и даже денег с них не взял проводник, когда Николай, у которого при себе не было денег, сунул тому в руку свою золотую печатку. Наградную, на минуточку, печатку, которую ему выдали за выдающиеся заслуги в инженерии.
На поезде они доехали до Новосибирска, и вот там у сильного духом человека стали сдавать нервы. У них не было ничего… А это был родной город виконта.
— Отец, — пробасил Еремей. — У меня здесь есть хороший друг… Серега может нам помочь.
Говорушкин усмехнулся.
— Может… Да только у твоего Сергея у самого шестеро детишек, не жалко их?
Еремей опустил глаза, понимая, что не подумал об этом. Они теперь ходячие мишени, и когда их найдут, лишь вопрос времени.
— Нам нужно добраться до имперского корпуса или базы, — нашел один из вариантов мужчина. — Мы можем с тобой записаться на службу, и тогда попадем под защиту Императора и Империи.
— Так и сделаем…
Они лишь надеялись, что на первое время им разрешат пристроить Ирму. Но мечты и надежды бывают слишком жестоки… Правда, всучив еще одну печатку жадному водиле, они добрались до ближайшей военной базы.
Вначале все шло хорошо, и им выдали бумаги, которые нужно заполнить, а потом вдруг ответили отказом, сообщив, чтобы они никуда не уходили, мол, проверяют их биографию.
Они понимали, что скорее всего, распоряжение виконта добралось и сюда. Еремей готов был на любой вариант, лишь бы спасти свою дочь, но, увы, они их не видели.
Возможно, это и должен был стать концом семьи с известным именем в Империи, если бы не обычный пацан в обшарпанной одежде, который разносил газеты.
— Эх, вы… — подошел он к ним. — Зачем мелкую мучаете? Не видите, как страшно ей.
Пристыдил он взрослых, думая, что они не могут успокоить истерику у маленькой девочки.
— Вот, мелкая, держи газетку, там картинки есть, — беспардонно подойдя, протянул он газету девочке пяти лет.
Газета, и правда, помогла, и Ирма немного успокоилась.
— Как поступим? — в этот раз Говорушкин уже спрашивал у сына. — У меня идей нет… Все, кто поможет нам, будут трупами…
— Эх… — вздохнул Еремей. — Прости меня, отец… Прав ты был… Несдержан я, и как ты говорил, однажды мне это выйдет боком…
— Не гунди! —
