Так мы начали действовать с новой точки. Появление наших самолётов было действительно неожиданным для противника. Мы навязывали ему один бой за другим. Это было тем более важно, что на одном из участков нашего фронта немцы попытались было перейти в частое контрнаступление с целью разобщения двух группировок наших войск. Мы, в меру сил, помогали нашим пехотинцам отразить этот натиск врага.
Противник усиленно искал то место, откуда вылетают советские истребители. Сколько раз над автострадой появлялись немецкие воздушные разведчики. Следя за их полётом, можно было видеть, как пытливо они просматривают район прежних своих аэродромов, считая, что мы сидим на одном из них. Но там было пусто. Не ограничиваясь воздушной разведкой, немцы стали выбрасывать парашютистов. Двух-трёх из них, пойманных неподалёку от автострады, привели к нам. Это были унтер-офицеры парашютной школы. Задача высадки — поиск аэродрома советских истребителей. По лицам этих незадачливых «следопытов» было видно, насколько они поражены, увидев, что хорошо знакомая им автострада превращена в тот самый аэродром, который они безуспешно искали в течение нескольких дней. Мимо пленных, стремительно разбегаясь по полотну дороги, уходили в воздух наши воздушные патрули.
Да, мы теперь сражались с немцами не в своём, советском, а в их, германском небе. Для некоторых наших наиболее молодых лётчиков это небо было местом первых боевых крещений. И, как правило, воспитанные на славных традициях нашей гвардейской частя, они прекрасно справлялись с поставленными задачами. Таким, между прочим, было и крещение только что начавшего воевать молодого лётчика Юрия Гольдберга.
Вместе с довольно опытным ведущим, капитаном Луканцевым, он перехватил группу «фокке-вульфов», проходивших вблизи автострады. Перехват осуществлялся наведением с земли. Быстро нагнав противника, лётчики завязали бой. Сразу же на землю упал один немецкий самолёт. Его сбил Луканцев. «Фокке-вульфы» скользнули в облачность. Гольдберг сначала было пошёл за ними, но тотчас вернулся, он не имел права оставлять ведущего. И сделал это во-время. Один из немцев, на секунду-другую выскочив раньше его из облака, уже готовился атаковать Луканцева. Молодой лётчик уверенно, не раздумывая, пошёл в лоб этому немцу. Самолёты быстро сближались. С дистанции в сто метров Гольдберг дал точную очередь. У «фокке-вульфа» отвалился хвост, а пилот выбросился с парашютом.
Когда наши самолёты сели на автостраду, из леса вывели этого лётчика, взятого в плен. На кармане его серого, закопчённого и порванного кителя чернело несколько железных крестов. Допрос был краток.
— Имя?
— Бруно Ворм.
— Должность?
— Командир отряда.
— Который вылет на нашем фронте?
— Первый.
— Где воевали?
— Берлинская зона противовоздушной обороны. Западный фронт.
— За что имеете награды?
— Сбил десять бомбардировщиков «летающая крепость».
Не ясно ли, что нам всем, и мне, как командиру, и ветеранам-гвардейцам, только оставалось поздравить комсомольца Юрия Гольдберга, так блестяще открывшего свой боевой счёт в германском небе, совсем неподалёку от Берлина.
8. День победы
Из операции Висла — Одер мы, гвардейцы, вышли ещё более возмужавшими. Каждому из нас она дала богатую пищу для размышлений и выводов. Было ясно: враг будет отчаянно сопротивляться, надо быть готовым ко всяким неожиданностям. А то, что такие неожиданности следует ждать, подсказывала сама действительность. Нет, нет, и небо вдруг прочертит последняя новинка немецкой авиационной техники — реактивный истребитель, — или появится в воздухе какая-нибудь «спарка» из бомбардировщика, начинённого взрывчаткой, и сидящего у него на спине «фокке-вульфа» или «мессершмитта».
С такой «спаркой» первым встретился наш лётчик Петров. Сначала он ничего не мог понять: может, у него двоится в глазах? Идёт двухмоторный «юнкерс», а сверху, на его фюзеляже, стоит «фокке-вульф». Столкнулись, что ли, немцы? Нет, они летят вместе. Что за аппарат? Но пристало ли советскому пилоту раздумывать. Немцы, значит надо их бить! И Петров аккуратно заходит в атаку, даёт очередь по «фокке-вульфу». Вражеский пилот был, повидимому, сразу убит, так как всё двухсамолётное сооружение крутым штопором пошло вниз и взорвалось в лесу.
После мы осмотрели это место. Воронка от взорвавшихся немецких машин была огромной. Такой воронки никто из нас ещё не видел. Для поражения каких целей была рассчитана бомбовая зарядка этих машин? По остаткам конструкций самолётов мы определили, что «спарка» состояла из «юнкерса», летевшего без экипажа и доотказа набитого взрывчатыми веществами, и «фокке-вульфа», прочно прикреплённого к фюзеляжу бомбардировщика. Управление всей этой «двухэтажной» машиной осуществлял пилот истребителя. В нужном месте он наводил «юнкерс» на цель и отцеплял от него свою машину. Всё это было придумано для того, чтобы разрушить автостраду, по которой непрерывным потоком шли к фронту наши войска и автомобильные транспорты.
Невольно возник вопрос: а разве нельзя этого было делать, нарядив не один «юнкерс», а десять, двадцать, тридцать? Да, очевидно, было нельзя. Разрушение автострады требовало исключительно крупных бомб. Это раз. Загружая бомбардировщик взрывчатыми веществами и бросая его вместе с начинкой на цель, немцы пытались скорее достичь разрешения поставленной перед собой задачи. Такова одна сторона дела.
«Спарка», сбитая лётчиком Петровым, была своего рода первой ласточкой. Эти сооружения стали встречаться всё чаще и чаще и в зоне действий нашей части, и на других участках фронта, теперь уже совсем близко придвинувшегося к Берлину. Дело шло к последней завершающей Отечественную войну операции. К этой операции мы, лётчики-гвардейцы, должны были притти во всеоружии и, следуя славным боевым традициям нашей части, вновь выработать нечто новое, отлично разящее врага.
И вот, поблизости от аэродрома мы организуем учебный полигон. Техники свозят туда захваченные у врага планёры, старые самолёты, повреждённые автомашины, брошенные врагом пушки. Всё это располагается в определённом порядке. В одном углу полигона делается «аэродром», в другом оборудуются артиллерийские позиции, в третьем — создаётся автоколонна.
Зачем нам, истребителям, такой полигон, который, пожалуй, подходил бы больше к штурмовикам и бомбардировщикам? А затем, что в создавшейся обстановке, когда основные силы воздушного противника уже разгромлены и завоевание господствующего положения в воздухе не является для нас такой острой задачей, как, скажем, год-полтора назад, следовало подумать о том, чтобы вся наша сила в предстоящем наступлении была использована на полную мощность.
Да, теперь истребитель приобретал новые качества. Он мог стать и — мы доказали это на практике — стал истребителем-бомбардировщиком. Мы вполне могли сочетать действия в воздухе по изгнанию воздушного противника с поля боя с ударами, направленными на поддержку своих сухопутных войск. Штурмовку различных наземных объектов мы не раз применяли и раньше. Это был интенсивный обстрел из пушек и пулемётов пехоты, автомашин и поездов противника. Сейчас, в сердце Германии, враг зарывался в землю, укрывался в солидных железобетонных сооружениях. Разбить их могла увесистая фугасная бомба, сброшенная совершенно точно. Такой точности бомбометания вполне мог достичь лётчик-истребитель, круто, почти отвесно пикирующий на цель.
Старые лётчики прекрасно штурмовали и бомбили с пикирования, но молодёжь ещё не имела точности в бомбометании. Кроме того, массовый переход к крупным бомбам требовал тренировки и для «старичков». Верные своему принципу подходить к каждому делу, связанному с новым использованием техники, с должным обоснованием, наши лётчики засели за расчёты. Дело в том, что с крупной, подвешенной под фюзеляж бомбой истребитель мог приобрести какие-то неожиданные качества. Они, несомненно, могли повлиять на его манёвренные способности. Пилотировать самолёт с бомбой, выполнять на нём какие-то, пусть даже самые простейшие фигуры высшего пилотажа было, конечно, труднее, нежели управлять машиной без бомбовой нагрузки. Определённых расчётов и обоснований требовало и само прицеливание при бомбометании с истребителя.
Ежедневно на полигон вылетало несколько групп самолётов. Бомбили мы немецкими же бомбами, которых на захваченном у противника аэродроме было вполне достаточно.
Первым, по обыкновению, испытал намеченный способ бомбометания я сам. Вышло хорошо. За мной Голубев. Тоже вышло. А потом на полигон один за другим пошло большинство лётчиков, личная подготовка которых не вызывала никаких опасений. Наша учёба не обошлась без забавного казуса. Немецкие разведчики, довольно усердно шнырявшие в то время в нашем районе, впопыхах приняли, повидимому, наш полигон за настоящий военный объект. И вот как-то раз, когда мы производили разбор учебных полётов, вдруг раздались близкие взрывы.
