— Давайте обойдемся без угроз, — наконец, обдумав свои дальнейшие действия, попросил я. — Я все прекрасно понимаю и ваши возможности, и свое положение. Я хоть и молод, но не глуп. Поэтому, предлагаю вам компромисс, — сказал я.
— Компромисс? — не понял мой собеседник. И это было не удивительно, ведь Талек аналога подобного слова не знал, поэтому мне пришлось воспользоваться родной речью.
— Так у меня на родине говорят, когда обе стороны идут на взаимные уступки, — пояснил я.
— Понимаю, — кивнул де Фель, — но о каких уступках вы говорите?
— Давайте я буду присутствовать при том, как ваши люди расседлывают моего коня и переносят мои вещи. Обещаю, что не буду ни касаться своих вещей, ни делать других глупостей.
Виконт задумался на некоторое время, а потом, видимо решив, что под эскортом нескольких вооруженных нянек, да с таким здоровенным забором я ничего натворить не сумею, дал свое добро:
— Хорошо, баронет. Пусть будет по-вашему. Только прошу вас, без глупостей.
— Договорились, — слегка поклонился я и направился в сторону конюшни, куда уже увели Ромчика. За мной тут же, подчиняясь жесту де Феля, направилось двое солдат, но я сделал вид, что не замечаю их.
Конюшня, как и сам трактир, была построена из местного дикого камня, имела толстенные стены и была покрыта черепицей. Вследствие чего, внутри всегда держалась более-менее одинаковая температура. И я получил несравненное удовольствие, когда после духоты летнего вечера очутился в ее освежающей прохладе.
Внутри вкусно пахло сеном и невкусно навозом и конским потом. Конюшня была изрядных размеров, поэтому, когда мы добрались до стойла в котором предстояло ночевать Ромчику, то застали давешнего солдата за расседлыванием коняшки. Как бы мне не хотелось придраться, но мужик явно умел обращаться с лошадьми, поэтому делал все аккуратно и сноровисто. Он, было, обернулся на звук наших шагов, однако увидев кто именно пришел, молча продолжил свою работу.
Дождавшись, когда Ромчика расседлают и проследив, чтобы его кормушка и поилка были полны, я двинулся обратно на улицу. Уже в дверях конюшни мы столкнулись с местным конюшим, мальчишкой-рабом, попытавшемся юркнуть мимо нас внутрь. Я протянул пацану медную монетку и, несмотря на явное недовольство своих нянек, приказал проследить за тем, чтобы мой конь ни в чем не нуждался.
Внутри трактир мало чем отличался от тех, что я видел раньше. Разве что был разделен на две половины: для господ и для черни. Что примечательно — и виконт и пречистый Амьен оба не постеснялись усесться за один стол с солдатами. То ли они были столь широких взглядов, то ли бойцы Логуса имели особый статус. Я пока не понимал в чем причина, но зарубку в памяти все же сделал. Так, на всякий случай, чтобы в очередной раз не попасть впросак.
Хотелось, конечно, проследить куда именно положат мои сумки, однако виконт дал знак сопровождающим меня солдатам, поэтому пришлось идти к столу. Незачем было пока провоцировать новые конфликты.
Ужин получился достаточно непринужденным. Ну, насколько вообще может быть непринужденным ужин в компании людей, ведущих тебя на непонятное судилище. Я первое время беспокоился за свою поклажу, но воин, ее унесший, вернулся достаточно быстро. И я, поняв, что за время своего отсутствия он никак не успевал порыться в моих сумках, успокоился.
Наша еда ничем особым не отличалась от того что подавали на черной половине трактира. По крайней мере, внешне. Я сидел недалеко от края стола, поэтому прекрасно видел, чем потчуют наших соседей — семью зажиточных крестьян. Так что и разделение это, по сути, ради одних понтов. Так как и пахли мы сейчас ничуть не лучше этих самых крестьян. А то и похуже, ведь они путешествовали не на конских спинах, а на телеге и, соответственно, конским потом не успевали провонять.
Как-то резко захотелось в мыльню, смыть с себя пот и дорожную грязь. И чтобы красивая девчонка спинку потерла. Но, взглянув на постную рожу виконта, о чем-то тихо переговаривающегося с не менее грязным, чем все остальные, пречистым Амьеном, я понял, что хрен мне, а не мыльня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Комната, в которой мне предстояло ночевать была рассчитана на четверых человек. Окон в ней не имелось, зато была крепкая дверь, запирающаяся изнутри. А приятным бонусом ко всему этому были мои сумки, лежащие на одной из кроватей.
— Ты спишь там, — указал на нее один из солдат, — захочешь ссать, будишь меня. Понял?
— Не понял, — не согласился я с ним.
— Чего? — солдат был явно не из тех, кого обычно берут на разного рода интеллектуальные олимпиады.
— Я не понял какого хрена ты, скотина, — ткнул я ему пальцем в грудь, — разговариваешь со мной как с равным. Перед тобой, в конце концов, дворянин.
— Знаю я таких дворян, — ничуть не испугался моего демарша мужик, — есть у меня дружок с захребетья. Так он мне рассказывал, что живете вы не лучше своих сервов. Жрете как они. Со свиньями спите. Так что не ерепенься, пацан. И за ковырялку свою не хватайся. А то засуну тебе еще ее куда нечаянно. Тебе бы о душе своей думать, а не на работяг простых кидаться. Оно ведь как бывает: редко кто из Круга-то обратно своими ножками выходит. Так что спи, пока есть на чем.
Честно говоря, он меня уел. Особенно в плане ночевки со свиньями. Как знал, падла. Нет, я, конечно, мог бы сейчас устроить бучу и поставить на место этого зарвавшегося пролетария. Но не стал. И не потому, что во мне взыграла трудовая солидарность. Нет. Просто зачем что-то доказывать будущему трупу?
Поэтому, с каменным лицом выслушав все что мне сказал воин, не раздеваясь, но не забыв снять ножны со шпагой, я плюхнулся на кровать. После чего, укрывшись лоскутным одеялом, закрыл глаза.
Мои, не на шутку оборзевшие без пригляда начальства, соглядатаи еще некоторое время повозились, устраиваясь поудобнее, после чего кто-то погасил свечу, и комната погрузилась в почти полную темноту. Лишь небольшая лучина, зажженная в специальной подставке рядом с дверью, давала слабый огонек.
Зачем он нужен я понял довольно быстро. Как оказалось — не все мои соседи по комнате улеглись. Один из них, тот самый, говорливый, остался на дежурстве. Что ж, этого следовало ожидать. Не думал же я, что мне просто так подарят шанс на спасение? Нет, конечно, и забор тут был высок и какой-никакой народ точно в зале будет сидеть чуть ли не до утра. Но ведь, как говорится, береженого бог бережет. Вот они и оставили соглядатая. Ну и ладно. В любом случае, я и не планировал сваливать сразу после отбоя.
Вы когда-нибудь изображали из себя спящего? Уверен, что было дело. Только вот вряд ли вам приходилось, как мне, заниматься этим целых четыре часа кряду. Ей-богу, данное лицедейство далось мне ой как непросто. И не столько потому, что приходилось непосредственно лицедействовать, сколько потому, что прошлая бессонная ночь и длительная, утомительная, дорога, давали о себе знать. Поэтому, приходилось чуть ли не каждые полчаса использовать лечебное заклинание, дающее небольшой прирост бодрости.
Зато я узнал много интересного. Например, что тот самый говорливый солдат и во сне тоже любит потрындеть. Нам с его сменщиком пришлось целых пятнадцать минут выслушивать его признания в любви к какой-то Мелиссе, пока дежурный не догадался пнуть своего болтливого товарища и тот, наконец, заткнулся. Но не это было самым интересным. Важнее было то, что охраняли меня не трое, как я думал изначально, а четверо солдат. Один из которых точно также, как и мой дежурный, сменялся каждые два часа, но нес вахту с той стороны двери. Знатно обложили, сволочи. Но ничего, мы еще побарахтаемся. Тем более, что уже пора было — как раз сменилась последняя смена, а предыдущий дежурный уже мирно сопел в две дырки.
Я применил на себя заклинание маскировки и при таком слабом свете стал полностью неразличим. Теперь самое сложное — встать с кровати так, чтобы не скрипнула ни одна половица.
Знаете, раньше мне казалось, что самое сложное, это как раз не уснуть. Но сейчас я бы с удовольствием еще часок-другой повалялся, пялясь в серый полумрак комнаты, чем вот это вот все. Хвала всем богам, что хозяин у этого трактира был не жлобом и вовремя озаботился ремонтом комнат для постояльцев. Это позволило мне потратить всего-то каких-то жалких десять минут на то, чтобы незаметно опуститься на пол и тихо подкрасться к все еще ничего не подозревающему Церберу.
