Сегодня он целует меня, как в последний раз или будто не может насытиться поцелуем. Он прижимает меня к двери, затем мы перемещаемся на сиденье, опрокидывая попкорн под него в темноту. Его руки скользят под моей рубашкой — от живота к лифчику и застёжке, которую он, как и любой другой парень, не сможет расстегнуть, так что я помогаю ему.
Пару секунд я лежу с закрытыми глазами, пока не осознаю, что Джесси отстранился от меня. Он сидит напротив руля, откидывая назад волосы одной рукой. Я опираюсь на локоть.
— Что теперь?
— Мне не следует... — Он замолкает, качая головой. — Не нужно этого делать.
— Почему?
Он удивленно смотрит на меня и снова качает головой.
— Сегодня всё должно было быть по-другому. Я пообещал себе, что мы поговорим и... — Он ругается, смотря в окно. — И я снова это сделал.
— Сделал что? В чём проблема?
— Как ты думаешь, Дарси? — Когда я вскидываю руки, он отвечает. — Я дерьмово себя чувствую из-за нашей интрижки. Но ты такая... — Он опять прерывается. — Никто не знает про нас. Ну, разве что Мейсон. Больше я никому не говорил про наши отношения.
Из моего горла вырывается краткий звук. Мудак. Вот значит, как он себя чувствует из-за меня.
Глаза Джесси темнеют в полутьме.
— Раньше я никогда не изменял. Не думай, что я святой, но я не буду спать с кем попало. И всегда так говорил.
Я сглатываю горечь, понимая, почему у него так часто менялось настроение.
— У тебя есть девушка.
— Что? Нет. Я говорю о тебе и Шэе. — Я недоуменно моргаю. — Да ладно, он всем рассказал, как вы переспали Четвёртого июля на карьере. Как это он ещё на рекламных щитах не написал, какой он жеребец?
Для меня это не новость, но всё равно краснею — это чувство стыда или ярости? Я стараюсь говорить спокойно.
— О чём ты?
— Он всегда хотел тебя. Не перестаёт говорить о том, что хочет сделать тебе, с тобой и всякое такое. Говорит, что он тебе нравится, и ты с ним постоянно флиртуешь, клеишься.
— Нет, — отрезаю я, вспоминая о Четвёртом июля.
Тогда мы сильно напились: я с трудом держала голову, а Шэй оказался рядом со мной, улыбаясь белоснежными зубами и рыжевато-карими глазами, весь такой милый. Но я понимала, кто он такой — в седьмом классе Шэй с парнями обкидал нас с Рианоной гнилыми яблоками, отчего её новая белая толстовка полностью испачкалась, также он готов сказать любую гадость или сделать что-нибудь подлое, только чтобы посмеяться, однако в тот момент все эти доводы были слишком туманны. Не уверена, что начала с ним флиртовать в ответ, но даже если так и было, то я точно шутила, даже когда он начал целовать мою шею. Шэй пригласил меня прогуляться, но я отказалась, на четвёртое приглашение я поддалась и была благодарна за что, что он поддержал меня за талию. Я не намеревалась переспать с кем-то. Не за этим я пошла на карьер.
— Чушь, я никогда с ним не флиртовала, — слова так и льются из меня. — Могу поспорить, что этот Крутой Жеребец не говорил вам, что я ему даже не звонила и что не хочу иметь с ним ничего общего. — Джесси молчит. — Да. Так и думала.
— А что насчет степей? Вы там как сумасшедшие друг перед другом носитесь.
— И?
— Ну, я решил, что вы до сих пор проводите время вместе.
— То есть, мутим? — Я застёгиваю лифчик. — Нет. Мы постоянно ругаемся, потому что он придурок. Я объявила, что могу собрать больше него, вот он и взбесился.
— Ты не можешь выиграть.
— Боже, Джесси. Спасибо за поддержку.
— Нет, ты не понимаешь. Ты не можешь соревноваться с ним. — Я перевожу на него взгляд — голова опущена вниз, ладони сжаты в кулаки и покоятся на бёдрах. — Дьюк... Помогает ему каждый сезон. Он подтасовывает количество собранных им ящиков, так что их получается больше. Как, думаешь, Шэй платит за обслуживание своего мотоцикла? — Я не отвожу взгляда от Джесси. Мотоцикл Шэя — чёрно-зелёный «Ниндзя» — отполирован до блеска. Я опускаю взгляд на собственные сжатые кулаки.
— Давно ты об этом знаешь? — мягко спрашиваю я.
— С первой недели этого сезона. Шэй рассказал нам с Мейсоном и заставил нас держать рот на замке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я медленно киваю, сильнее сжимая кулаки — ногти впиваются в ладони.
— Не удивительно, что надо мной смеялись все парни.
— Дарси, никто не знает, кроме нас. Наверное, и тут он ошибся. Начал хвастаться заработанными деньгами, ну и взболтнул.
Я издаю слабый смешок, как будто мы сговорились о чём-то.
— Вордвелы не догадываются?
— Боб доверяет Дьюку. Да уже и конец сезона, некоторые цифры не совпадают, но они винят во всём неправильный подсчёт или погрешность весов. Всё это часть бизнеса. Дьюк никогда не будет пересчитывать с лихвой. Наверное, он уверен, что так помогает племяннику.
Я выдыхаю через нос.
— И ты нормально к этому относишься? — практически шепчу я.
Джесси пожимает плечами.
— Нет. Но что мне делать, пойти и рассказать им? Дьюку нужно кормить детей, оплачивать счета и всё такое, а зимой он почти не работает. Ему нужны деньги за сбор ягод. Его не должны уволить из-за меня и Мейсона, ну и Шэя. — Он поворачивает ко мне голову, но я не смотрю на него — Мы дружим с двенадцати лет. Знаю, что иногда он тот ещё мудак. Ну а мы с тобой... Ты мне казалась милой и всё такое, но как только я подумал, что нравлюсь тебе... — Он бросает попытки поймать мой взгляд и смотрит в темноту и монотонно продолжает. — Но Шэй любит тебя.
Мой резкий смех приводит Джесси в ступор.
— Определенно, он меня любит.
Я целовала Шэя в темноте, царапая его спину ногтями, слегка смеялась и нисколько не воспринимала происходящее всерьёз.
— Вот оно что. — Всё произошло слишком быстро: мы оказались на земле, Шэй запустил руку под юбку и стянул мои трусики, затем приподнял мои ноги, пока я не успела остановить его. — Вот почему он называет меня шлюхой и швалью. Вот почему он так хорошо со мной обращается. — Я чувствую удивление Джесси и не могу ждать, когда он начнёт задавать вопросы. Я не стану отвечать на его чёртовы вопросы. — Отвези меня домой.
Он открывает рот, но, проглотив начальные звуки фразы, заводит мотор. Я не отвожу взгляда от окна, пока мы едем, с трудом наблюдая за мелькающими деревьями и домами. Шэй любит меня. Джесси нисколько меня не любит.
Он подвозит меня к дому и наклоняется, произнося: «Не уходи» так, как будто мы можем ещё всё исправить.
Я отстраняюсь от него.
— Нет. Я думал, что ты...
Другая. Я открываю дверцу.
— С меня хватит.
Я бегу через двор, замечая только разбросанные ветром на столе карты Нелл, и врываюсь в дом, оставляя позади себя рёв мотора удаляющейся машины.
Полная ярости, я засыпаю в одежде на своей кровати, надев наушники и обхватив рукой старую плюшевую собаку. Никто не заходит ко мне, чему я безмерно рада.
Около часа ночи я подскакиваю, уверенная в том, что перед домом снова стоит машина, что стоило мне открыть глаза раньше, и я бы увидела, как свет её фар бежит по моей стене. Я подхожу к окну, но, раздвинув шторы, выглядываю только в ночь.
Глава 18
Утром у кухонного стола меня ожидает Рианона. Я сажусь на стул и глазами, опухшими от бессонной ночи, натыкаюсь на газету American, первая страница которой занята лицом моей подруги.
«Год без Рианоны» — таков заголовок, а под ним краткое описание: «Мать из Сасаноа ищет ответы спустя двенадцать месяцев после исчезновения дочери». На напечатанной фотографии мама Рианоны смотрит на Пятнадцатое шоссе на фоне пустоши и заснеженного забора. Чарли Энн постарела, и мне кажется, что она начала красить волосы, потому что теперь они — некогда золотисто-каштанового цвета — отдают медным оттенком. Практически годовщина. Странно подумать, что в прошлом году я отвечала на звонок Чарли Энн в это время. «Рианона ночевала у тебя? Была вечеринка?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На другой фотографии Рианона лежит на животе на кровати, подперев ладонями подбородок и подняв взгляд к потолку, а на её ноги надеты пушистые тапочки. И замыкает ряд фотографий изображение, на котором из леса вытаскивают «Фит».
