– Какая циничная дрянь!
– Понимаю ваши чувства, но, думаю, все не так. Или не совсем так.
– Ну, вы ее адвокат, само собой…
– И потому мне кажется, что я немного ее знаю. Какая-то шайка ей предложила этот вариант, она согласилась. Деньги получает за свое согласие, хотя вряд ли что-то из их «творчества» читала. Но ваше негодование справедливо, конечно. Вы потратите массу усилий для того, чтобы получить архивы, доказать свои наследственные авторские права. Получите. Встретитесь с массой бюрократических препон, чтобы наследие увидело свет… А ниша, как я уже сказал, окажется занятой. Настоящие произведения вашего отца оценят редкие знатоки, для основной массы это будет вчерашний день.
– Как можно прекратить это безобразие?
– Суд, скандал, экспертизы, которые докажут, что Валентина Ветлицкая строчки и ноты не написала, картинки не нарисовала… В одном месте прикроют, в другом издадут. Нужно будет отслеживать и всякий раз доказывать по новой. И потом: Валя, не Валя это делает, но она торгует своим именем. А стихов, рисунков вашего отца, вы сами сказали, там мало… Так, для затравки.
– Настоящих стихов не бывает мало… Под чужим именем.
– Извините, конечно, я знаю. Я говорю о результативности правовых действий…
– И о каком имени вы сказали? Об имени уголовницы, наркоманки, возможной убийцы? А я говорю об имени своего отца, над которым надругалась эта семейка. И это продолжается!
Валентин развел руками. Ирина долго сидела молча, в глубокой задумчивости.
– Полагаю, я правильно вас поняла: вы пришли, чтобы меня остановить до того, как я нашла бы все это сама. Вы сейчас со мной работаете как адвокат падчерицы отца. Вы не слишком ее опекаете? В данном случае это просто неприлично. Какое ваше дело, в конце концов? Вы занимаетесь убийством.
– Все верно. Я вообще-то обратился к вам как к эксперту, который мгновенно оценит эти творения. Я не собираюсь влиять на ваши действия. Понимаю ваши чувства. Просто у следствия появилась еще одна версия. Группа лиц, у которой имеется серьезный мотив убийства Надежды Ветлицкой. Корыстный мотив. И если Валентина окажется в сговоре с ними…
– Она – соучастница?
– Следствие разберется. Так что не такой уж я неприличный адвокат. Я хочу знать правду, а вы тоже не должны оставаться без информации. Я лишь вскользь коснулся тех проблем, с которыми вы встретитесь. Но никак не собираюсь вас останавливать. Разумеется, вам нужно получить материалы, издавать наследие отца. А скандал с разоблачением сего «творчества» полиции был бы только на руку. Отвлек бы внимание журналистов от следствия. Они и так слишком далеко зашли.
– Да, я читала. Думаю, у вас неприятности. Наверное, все объясняется совсем иначе.
– Наверное, – улыбнулся Валентин. – Очень вам благодарен за плодотворное сотрудничество. Рассчитываю на доверие. В общем, я хотел бы знать о ваших решениях. Откланиваюсь?
– Да, – задумчиво сказала Ирина. – Можно один вопрос? Вы не просто так ее защищаете? Вы… жалеете ее, что ли? Мне так сейчас показалось.
– Отвечу пафосно, – рассмеялся он. – Я никого не унижаю своей жалостью. Я помогаю тем, кто достоин помощи.
– Она достойна?!
– На мой субъективный взгляд. Но не мой отец ушел к ее матери…
– Вам кажется, что я, взрослый, опытный человек, я – из-за этого? Как ребенок? – глаза Ирины даже повлажнели от обиды или боли. – Ну, что поделать: у меня ничего не прошло. И как хорошо, что Валентина дает столько реальных поводов для ненависти, не правда ли…
– Да, она такая, – кивнул Валентин.
Глава 14
Вале пятнадцать лет. Она пришла из школы, дома никого нет. Как хорошо. Она бродит по комнатам, рассматривает рисунки на столе в кабинете отчима, потом подходит к роялю, на котором лежат ноты мамы. Смотрит, что полегче. Садится на стульчик, начинает с трудом разбирать. Наконец что-то получается. Ей очень нравится эта мелодия, когда играет мама. Она увлекается, следит только за правой рукой, левой наугад подбирает аккорды. Ей кажется, что она – Вера Ветлицкая. Она красивая, талантливая, известная, играет в большом зале, где много восхищенных мужчин. И среди них, ближе всех к ней – ее отчим Александр. Он не сводит с нее восхищенных глаз, легко касается ее плеча, его ладонь нечаянно задевает ее грудь… Валя тает от его тепла и запаха, растворяется в ожидании нежности и восторга…
– Что ж ты так фальшивишь, – он действительно коснулся Валиного плеча. Она не заметила, как он вошел. – И руки ты неправильно держишь, опусти кисти – вот так. А по нотам ты играешь только мелодию. Что ж Вера с тобой не занимается? – Он теплой рукой проводит по ее косичкам и смеется. – Так бывает: сапожник без сапог.
– Что здесь происходит? – раздается от порога холодный голос тети Нади. – Саша, я не знала, что ты даешь Валюше уроки фортепиано. И что это требует объятий.
– О чем ты говоришь, Надя? – расстроенно спрашивает Александр, отодвигаясь от падчерицы. – Девочка захотела поиграть, я показал ей, как держать руки. Почему я должен это объяснять?
Его лицо становится несчастным и, как всегда, виноватым.
– Что у вас случилось? – на пороге появляется мама и с привычной тревогой смотрит на всех троих.
Вале хочется так хлопнуть крышкой рояля, чтобы они оглохли и ослепли. Они совсем сошли с ума, постоянно следят друг за другом. Тетка начала шпионить и за ней. Она – сумасшедшая. Валя действительно хлопает крышкой, убегает в свою комнату, закрывается, ложится под одеяло, затыкает руками уши. Она знает: они будут долго-долго выяснять отношения. Александр начнет оправдываться, мама – плакать, тетка – обвинять. Потом все разойдутся по своим комнатам – переживать. Потом будут звонить в дверь и заходить в квартиру гости. Поднимется веселый шум и суета. После громких разговоров и звяканья посуды все стихнет. Мама начнет играть и петь своим чудесным голосом. Потом к ней присоединится более низкий и глубокий голос сестры… Все будут хлопать и восхищаться. Валя представляла, с каким восторгом на них смотрит Александр. В этом развеселом доме, где все смеются, поют и танцуют, нет даже крысы, которая бы вспомнила, что они совершенно забыли одного человека. Она может тут валяться до скончания века. У них впереди – целая ночь, любовь и война. Она сможет выйти в столовую только под утро, чтобы взять с тарелок то, что не доели гости. Ей никто ничего не жалеет, ей все можно, но по одной причине. Она им всем безразлична. И поэтому ей ничего не хочется. Только уснуть и не слышать их голосов, их проклятого смеха, любовного воркования. Но она все слышит, даже заткнув уши.
– Суки, суки, суки, – скрипит она зубами и не может никак заплакать.
…На следующий день она хмуро идет домой из школы, думая о мести. Ей хочется порвать мамины ноты, выбросить альбомы и тетрадки Александра, вывалить мусорное ведро на кровать тети Нади. Но пока добрела, поняла, что полностью выжата, ей хочется только спать, спать, спать. Сбрасывает в прихожей босоножки, открывает дверь ванной и сначала ничего не понимает. Она думала, дома никого нет, а под душем стоит голая тетя Надя. Валя, не извинившись, выходит, направляется в кухню, чтобы чего-то поесть. Что там за явление в трусах? А это ее родной папочка. Стоит себе и пьет чай, как будто так и надо. Увидел ее и что-то замычал.
– Ты пришла, Валечка? – светским голосом осведомляется тетя Надя, уже в халате. – А я только что вернулась с раскопок. А тут Алеша под дверью стоит – тебя ждет.
Вале даже неохота язвить по поводу его трусов. Она своей обожженной кожей униженного подростка чувствует вокруг себя ненормальный круг страстей, вирус бешенства, который превращает их в зверей. Она молча уходит в свою комнату, ложится под одеяло, машинально затыкает уши, зная, что все равно будет слышать даже их шепот. Тетка выпроваживает этого идиота, пока не вернулись мама и Александр. Зачем она его принимает? Валя знает это точно. Тетя Надя мстит Александру за то, что он женат на маме. За то, что он ее не бросает. Она такая ревнивая… Может, она даже хочет, чтобы Валя рассказала матери и отчиму. Чтобы всем стало плохо. Чтобы все ревновали, ревновали, ревновали… Сходили с ума и метались бы друг за другом, обходя Валю, как неодушевленный предмет.
– Скоты, – шепчет Валя. – Ненавижу. – И опять не может уснуть.
Так она и не научилась играть на рояле, и стихов отчима не читала, фильмов не смотрела. Ей оставалось в этом доме жить совсем недолго. Скоро она пойдет в другую сторону – клин клином вышибать. Чтобы вернуться для продолжения казни.
Глава 15
Сергей Кольцов и Слава Земцов прогуливались по тихому двору старого кирпичного дома. Сергей уже несколько раз набирал на домофоне второго подъезда квартиру, звонил по домашнему телефону, никто не подходил.
