принести.
— Это от ожогов. Настояться должно.
— Сложно с ним и работать?
— Нет. Разобрать, смешать один к двум, залить водой. Сколько в чашу трав помещается, столько воды нужно.
— Хорошо. Ты отлично справилась. Умница. Теперь можешь отложить дела и отдохнуть.
Нет. Они же не смогут без меня! Нужно смотреть, не начнется ли лихорадка — раны были такие серьезные. Важно сразу дать настойку с листьями малины. Есть ли запас у местной травницы? У меня ничего от жара нет. Может, дать настой заранее? Ох, у меня же его нет.
Джон гладил меня по спине, не выпуская из объятий. От него пахло гарью, и почему-то лесом.
— Мария. Ты спасла всех, кого могла. Отдохни. В таком состоянии ты и себе помочь не сможешь.
Ложь. Я покачала головой. Не всех. Я даже не пыталась помочь дяди Ари, так сильно испугалась. И сколько еще не переживут ближайшую неделю, потому что травница из меня никудышная? Нельзя расслабляться и закрывать глаза, любое изменение в состоянии больного может стать решающим.
— Поплачь, я никому не расскажу. А потом идем спать.
Я крепко обняла Джона в ответ, уткнувшись головой в его надежное плечо, и беззвучно заплакала.
— Страшно, — прошептала я.
— Я защищу тебя. Пока ты со мной, ничего не бойся.
Опять ложь. Раньше я не замечала, как много врет этот человек. Разве мог он спасти меня от собственной неопытности и бесполезности? Так почему же так хотелось закрыть глаза и поверить ему?
Джон подхватил меня на руки, и вынес на улицу. Только теперь я поняла, как тошно пахло в полуразвалившимся доме, куда мы перенесли раненых. Свежий воздух будто бы обжигал легкие. Джон донес меня до небольшого костра, где расположился Этьен. От дома мы ушли недалеко, и я расслабилась. Если что — обязательно услышу и тут же вернусь. Только вот сейчас, буквально несколько минут полежи и отдохну.
— Что с ней?
— Испугалась. Устала, — тихо ответил Джон, укладывая меня на шкуры. — Уходить не хотела.
— А девчонка-то сильнее, чем я думал.
Я хотела возразить, но Джон продолжал гладить меня по голове, и это было так приятно, что все слова куда-то разбежались.
— Да. Мария удивительная.
— С ее-то стойкостью, готовностью бросится в неприятности, чтоб помочь, могла бы стать образцовым королевским рыцарем, родись мужчиной. А так пропадет ведь без присмотра.
Вот и отец Госс и матушка так говорили. Присмотр, и брак, и ох, как же сейчас хочется уткнуться в плечо матушки и спрятаться в ее объятиях от всего мира. Я всхлипнула, обняв себя руками.
— Тише, а то проснется.
Я улеглась и притихла. То ли от усталости, то ли от страха сон все никак не шел, но и глаза открыть я не могла — слишком уж веки были тяжелыми.
— Безрассудностью и упрямством Мария напоминает самых отважных рыцарей.
— Я думал, она пропадет в столице. В лучшем случае, окажется в постели какого-нибудь престарелого купца. Но после увиденного сегодня меня начинают посещать безумные мысли, что, может, у нее и получиться.
— Все еще считаешь, что нам не стоило заезжать в деревню?
— Конечно, — я почему-то ожидала, что Этьен поменял свое мнение, и его ответ меня расстроил. — Не кривись так, Джон. Какого благородства ты ждать от вора? И чем я могу помочь? Построить пару новых домов, чтоб жителям было где спать, пока не придут новые разбойники? Люди должны научится защищать себя сами. В наше время другой защиты нет.
Джон молчал так долго, что я почти уснула. Уже проваливаясь в сон, я услышала его ответ:
— Ты не только вор, Этьен. Я видел, как отчаянно ты помогал им. Не слишком-то ты и отличаешься от Марии, которую считаешь наивной девчонкой.
— Не слишком-то ты разбираешься в людях Джон, — закончил разговор Этьен, укладываясь на жесткую землю.
Утром выяснилось, что местные неплохо справились с перебором трав, и настойки против ожогов к вечеру будут готовы. Появились и мешочки с сухими листьями малины. Несколько дней я неотрывно наблюдала за моими подопечными. Пьер и Ари постоянно вились рядом, если не были заняты другими заданиями Милены. Этьен и Джон вместе с мужчинами валили лес и наскоро складывали дома. День повторялся за днем как в тумане. Промывка, обработка, перевязка. Настои от жара, обработка нагноений, буквица, барвинок малый, первоцветы — все шло в обезболивание, после того, как закончилась драгоценная беладонна. Я металась между больными, но даже с помощью Пьера и Ари не успевала следить за всем. Мужчина со стрелой в боку — охотник Берн, и еще двое умерли от нагноения и горячки. Когда казалось, что все мои усилия впустую, что я лишь продляю их агонию, рядом и оказывались Джон и Этьен. Джон поддерживал меня добрыми словами, объятьями и просто своим присутствием. Этьен был куда молчаливее, чем обычно, и со мной особо не пересекался, но всегда оставлял мне еду и воду, ведь сама я в хлопотах часто о них забывала.
Так прошла неделя. В один из дней ко мне присоединилась деревенская травница: дородная женщина по имени Клеменс. После произошедшего она не говорила, но, ухаживая за ранеными, переставала хмуриться. С помощью второго человека сразу стало легче. Деревенские закончили хоронить погибших, разбирать сохранившееся в пожарищах, и даже поставили два новых дома.
— Сегодня сможем поспать под крышей, — мечтательно протянул Этьен. — И поесть домашнюю стряпню, а то от мяса на огне да полевой ботвы с кореньями у меня уже желудок сводит.
— Неженка.
— Сам-то чуть слюни не пустил, когда Милена нас пригласила.
— Стоит ли идти? — забеспокоилась я. — Еды у них и так немного…
— Этьен два дня пропадал в окрестных лесах, так что на ближайшую неделю мяса хватит на всех.
Я согласилась. Собрались в наспех отстроенном сарае — проторном, но пустом. Не было пола — только стены, балки, что стены держат, да крыша с накиданной поверх зеленью. Внутри стоял длинный стол со скамьями. На столе дымились котелки с наваристым супом. Милена и ее помощницы даже успели напечь лепешек на всех. Кто-то принес вина. Старики, женщины, дети и раненые мужчины, кто чувствовал себя получше, сидели за столом, разговаривая. Я подошла к Милене, и попросила небольшую плошку супа принести мне в дом с ранеными.
— Не стоит. За ними присмотрит Клеменс.
— Ей тоже стоит поесть. Нельзя все время находиться среди раненых и умирающих. Это, — я попыталась подобрать подходящее определение. Высасывает душу? Лишает надежды, в собственные силы? Раздавливает тебя, как букашку, за то, что посмела противится божественному замыслу? — …тяжело.
Милена погладила меня
