— Дитмар!.. Дитмар, на помощь!..
Он висел вниз головой, береза упруго раскачивалась, и варягу никак не удавалось изогнуться, чтобы ухватиться за ремень и перерезать его ножом. Дитмар бросился к нему, и тут же из кустов с шорохом вылетел еще один аркан. Петля его упала на голову Дитмара, скользнула мимо плеч и резко затянулась, намертво прижав обе руки к телу. Тут же последовал рывок, варяг упал и вдруг исчез в кустах.
— Дитмар! Дитмар!.. — кричал Витт, раскачиваясь на пружинящей березе. — Дитмар, я не могу дотянуться…
Витт замолчал, потому что из кустов вышел Дитмар, крепко связанный арканом. Следом появился могучий кряжистый старик, стриженный по-славянски «в кружок», в кожаной безрукавке, надетой на серую домотканую рубаху, подпоясанную ремешком, на котором висел длинный охотничий нож. Он толкнул Дитмара так, что варяг упал как раз возле дергающихся ног подвешенного приятеля, подошел к Витту, снял с него меч и нож и спокойно уселся в тени.
— Кто это? — с испугом спросил Витт.
— Славянин, не видишь, что ли? — раздраженно ответил Дитмар. — Наверное, охотник.
— Спроси, что ему от нас надо. Спроси, Дитмар, ты лучше говоришь на их языке.
— Я заговорю его, а ты попробуй освободиться.
— Как? Я не могу дотянуться до ремня.
Тем временем могучий славянин достал из сумки кусок дичины, лепешку и начал невозмутимо закусывать, отрезая ножом куски. Он не прислушивался к их разговору и явно никуда не торопился. Дитмар покосился на него, задал вопрос с неохотой:
— Что тебе нужно, славянин? От нас мало проку.
— Куда идете?
— В Полоцк.
— От кого?
— Сами идем. Мы — вольные люди.
— Варяги вольными не бывают.
Дитмар молчал, размышляя, как половчее ответить. Старик со вкусом продолжал завтрак, не обращая на них внимания.
— Что же ты замолчал, Дитмар? — закричал Витт. — У меня уже шумит в ушах!..
— Он может спросить, кто нас послал. А потом спросит, зачем послал.
— Скажи ему, все скажи, Дитмар! — взмолился Витт. — Что ему до Клеста?
Славянин закончил трапезу, уложил остатки в сумку. Ткнул ножом в Витта.
— Он умрет первым. Много крови, она закапает скоро. Сначала из носа и ушей. Плохая смерть. Правда, твоя тоже не легче: здесь много лис, и когда я уйду…
— Что он говорит? — с отчаянием крикнул Витт. — Я плохо понимаю…
— Мы — дружинники князя Рюрика, — начал Дитмар, не обращая внимания на крики Витта. — Рюрик повелел…
— Одно слово лжи, и я уйду, — предостерег славянин. — Скоро на тебя начнет капать кровь подвешенного, а в сумерки придут лисы. Вы погибнете не от меча, и вам не видать костров Вальхаллы.
— Скажи ему все! — кричал Витт. — Скажи ему все, Дитмар!..
— Палач Клест сбежал к рогам. — Дитмар понял, что славянин не шутит. — Рюрик повелел принести его голову.
— Что еще нового в Новгороде?
— Скажи ему все!.. — хрипел Витт. — Скажи ему, что Олег перехитрил Рюрика и спрятал Игоря!..
— Рюрик отдал свое золото конунгу русов Олегу. Конунг решил выступить против Аскольда.
— Говори то, чего я не знаю, варяг. Не теряй зря времени, твой приятель уже хрипит. Кто такой Игорь?
— Сын князя Рюрика. Олег захватил его хитростью и спрятал где-то на болотах.
— Значит, у старого Рюрика появился сын?
— Совсем младенец. Его увез к Олегу воспитанник Рюрика, сын Трувора Белоголового.
Славянин странным долгим взглядом смотрел на Дитмара. Потом спросил:
— Чей сын воспитанник Рюрика?
— Трувора Белоголового. Его зовут Сигурд.
Старик молча поднялся, подошел к Витту и, поддержав тело, ножом перерезал аркан. Затем опустил измученного варяга на траву.
— За добрую весть.
— Пить… — прохрипел Витт.
— Воду получишь после клятвы.
— Ты говоришь на нашем языке? — вздрогнул Дитмар.
— А ты говоришь по-фински?
— Говорю. Финны жили в нашем краю.
— Роги не доверяют варягам. Скажете, что вы — финские знахари, от всех болезней лечите наговорами. Это даст время найти палача. А теперь — на колени.
— Зачем? — Дитмар насторожился.
Славянин, не отвечая, сам поставил варягов на колени и только потом развязал руки. Затем обнажил их мечи и воткнул в землю перед каждым.
— Клянитесь мне, что, выполнив повеление конунга, вернетесь этой дорогой и здесь, у этой березы покажете мне голову палача.
— Клянемся, — вразнобой ответили варяги, положив руки на перекрестья мечей.
— Тогда и получите свои мечи. — Славянин взял оба меча. — Финским знахарям они не нужны.
И, подхватив сумку, исчез в кустах, бесшумно ступая огромными лаптями.
2
— Вот ты и стал побратимом Урменя, — холодно улыбнулся рус. — Мы исполнили повеление Хальварда оба.
— Я исполняю только повеления князя Рюрика и конунга Олега.
— Не гневайся, Сигурд, я имел в виду только нас, его людей.
— Вятичи тоже были людьми Хальварда?
— Конечно.
— Зачем же ты требовал их смерти?
— Иначе они убили бы тебя.
— Но я же мог освободить Урменя тогда, когда их там не должно было быть?
— Мог. Но тогда вряд ли стал бы его побратимом. Урмень недоверчив.
— Грязная работа.
— Ты защищал свою жизнь. Тебе не в чем упрекнуть себя, Сигурд.
Сигурд промолчал, и они разошлись. Эта пара и впрямь была знатоками перевалочного дела: Хальвард не рисковал по мелочам. Они постоянно пропадали на волоке, и Сигурд их не видел. Но на сердце было неспокойно, хотя умом он понимал, что никакой личной вины у него нет: вятичи были опытными воинами, и он всего лишь оказался удачливее, защищая собственную жизнь.
Урмень тоже не сидел сложа руки. Под его начатом ватага прорубила две просеки по обе стороны волока для конных дозоров и начала устройство завалов и засек на боковых тропах, когда неожиданно, не оповестив гонцом, сверху пришел Олег с дружиной под началом Зигбьерна. Хотел нагрянуть вдруг, застать врасплох, был непривычно суров, но, осмотрев работы, заметно смягчился. А Зигбьерн, улучив минуту, шепнул Сигурду:
— Скажи побратиму, чтобы готовил добрый пир. Гнева не будет.
На пиру, о котором позаботился Одинец, Олег впервые улыбнулся и поднял кубок во здравие княжича Урменя. Казалось, стал прежним: шутил, советовал молодым есть побольше веприны, но Сигурд понимал, что конунга что-то гнетет, чувствуя не столько перемену, сколько начало этих перемен. Казалось, будто по-молодому веселый конунг русов впервые ощутил непомерную тяжесть взятых на собственные плечи забот, не привык к ним, еще прилаживался, примеривал, прикидывал, как должен вести себя вождь огромных сил, а не конунг затерянного в лесах маленького племени русов. И встал из-за стола раньше, чем обычно, позвав с собою Зигбьерна и Сигурда.
— Рассказывай.
Сигурд откровенно рассказал все, что позволило ему побрататься с атаманом Урменем. И отдельно — последнюю свою беседу с человеком Хальварда.
— Опять — Хальвард, — усмехнулся Зигбьерн. — Куда ни шагнешь, везде натыкаешься на его руки.
— Хальвард обеспечивает мою мощь больше, чем вся твоя дружина, — сухо заметил Олег.
И это было новым. Олег и Зигбьерн дружили с детства, во многих битвах меч Зигбьерна спасал Олега, а щит Олега прикрывал Зигбьерна. В конунге что-то менялось, но Зигбьерн только молча поклонился, выразительно глянув при этом на Сигурда.
— Я иду в Смоленск, — сказал Олег. — К концу лета туда подтянутся все мои силы. Ты вернешься в Старую Русу.
— Ты не возьмешь меня с собой, конунг? — спросил Сигурд, наивно пытаясь скрыть нахлынувшую на него радость.
— Тебе следует быть поближе к княжичу Игорю. И — к Неждане: у нее очень малая дружина.
— Вряд ли один меч Сигурда усилит ее, конунг, — осторожно произнес Зигбьерн.
— У нас нет сил. Ты это знаешь.
— Повели княжичу Урменю сопровождать Сигурда.
— Урмень — сын князя Воислава. Я не могу отдавать повеления славянам. Пока — не могу.
Это «пока» прозвучало столь значительно, что все замолчали. А слово продолжало звучать, и чего в нем было больше — угрозы, тайного намека или простого хвастовства, — Сигурд понять не мог. И сказал, чтобы только избавиться от возникшего в нем недоброго предчувствия:
— Если позволишь, я попрошу побратима Урменя сопровождать меня в Старую Русу, конунг. У него — четыре десятка молодых, но бывалых воинов.
— Здесь эти четыре молодых десятка едят дичину, а в Старой Русе их придется кормить запасами конунга, — сказал Зигбьерн. — Как посмотрит на это Ольрих?
— Так, как скажу я, — буркнул конунг. — Сигурд передаст ему мое повеление.
— Ты уверен в своем славянском побратиме? — спросил Зигбьерн.
— Он считает, что я спас ему жизнь.
— Ты в самом деле спас его.
— Все было подстроено, Зигбьерн. Я рассказывал, как именно.
— И ты думаешь, что люди Хальварда оставили бы Урменя в живых? — усмехнулся конунг. — Кто метит сразу в двух зайцев, не попадает ни в одного.
