Хорош бы я был…
Я бросил трубку и побежал по квартире разыскивать Кузнечика. Он стоял у себя в кабинете, торопливо перебирал какие-то бумаги.
– Мне не надо вас убивать! – сообщил я.
– Я очень рад за вас, – поздравил меня Кузнечик, не отрываясь от бумаг.
Зазвонил телефон.
– Меня нет! – крикнул Кузнечик.
Я снял трубку и снова услышал Киру.
– Его нет дома, – сказал я ей. – И перестань звонить каждую минуту.
Кузнечик чего-то не мог найти и нервничал.
– Не волнуйтесь, – сказал я. – Я с машиной. Я вас подвезу.
– Да? Это очень кстати. Тогда у нас есть еще, – он посмотрел на часы, – одиннадцать минут.
Кузнечик вывел меня на кухню и достал из холодильника запотевшую бутылку джина.
– Мне нельзя, – сказал я.
– Мне тоже. Символически… – Он разлил джин по рюмкам.
Мы подняли рюмки и посмотрели друг на друга. Лицо у него было узкое и такое печальное, будто он знает что-то неизмеримо больше, чем все.
– Не стоит меня убивать, – серьезно сказал он. – К чему такие хлопоты? Стар я для страстей…
– Тем более надо торопиться дать счастье.
– Некогда мне. У меня тысяча дел, которые никто за меня не сделает.
– А это тоже дело. Может быть, даже самое важное.
– Какое? – Он нахмурился, сосредоточиваясь.
– Дать счастье другому человеку.
Он внимательно посмотрел на меня и поставил рюмку.
– Насколько я понимаю, мы соперники?
– Нет, – сказал я. – Я не соперник. Она никогда не хотела меня убить.
Ехали мы в молчании. Кузнечик сидел рядом, но у меня было впечатление, что его нет. Я понял: он выключился из реальности и пребывал в своих делах.
– Вы где работаете? – спросил вдруг Кузнечик, возвращаясь в машину.
– Я – технический переводчик. Вы, наверное, подумали, что я сумасшедший, – догадался я.
– Нет. Я подумал: это мы все сумасшедшие. – Он кивнул на тротуар, где текла река пешеходов. – А вы совершенно нормальный человек.
Я остановил машину против большого красивого здания.
Кузнечик выбрался из машины и пошел, чуть склонив свою крупную голову.
Я вздохнул. Потянулся к заднему сиденью, взял папку и пристроил ее на колене.
Кузнечик оглянулся и подошел к моей машине.
– Что вы ждете? – спросил он.
– Вас.
– Убить?
– Нет. Чтобы отвезти вас домой.
Я жду так часто, что это превратилось у меня в безусловный рефлекс.
– Не надо, – сказал Кузнечик, удивившись. – Большое спасибо. Я сам доберусь.
Он улыбнулся мне, чуть приподняв лицо, трепеща ресницами. Потом повернулся и пошел – одинокий и непостижимый. Звездный мальчик. Инопланетный человек. Он делает свое дело и не входит ни в чье положение. Поэтому Кира выбрала его, а не меня. Хотя, объективно, я более красивый и положительный и предпочитаю порядок тотальному хаосу.
Через месяц случилось то, что должно было в конце концов обязательно случиться. Меня выгнали с работы.
Мой начальник Лебедев сказал, что у него нет другого выхода, поскольку если он не выгонит меня, то вышестоящий начальник выгонит его. А он, Лебедев, к этому морально не готов.
Я сказал:
– Извините, что я тратил ваши нервы.
Я рассчитывал, что моя покорность смутит Лебедева и он отменит свое решение. Но Лебедев пожал плечом и сказал:
– Каждый человек тратит другого человека. Это и называется жизнь.
По тому, как он говорил со мной, вежливо и отстраненно, я увидел, что он уже сбросил меня со счетов. У него уже есть на примете другой переводчик, которому обещано мое место. Может быть, он уже сейчас сидит в раздевалке и ждет, когда я уйду.
Я вышел от Лебедева. Перед его дверью сидела секретарша Роза. Прошлое лето я вывозил ее с семьей на дачу.
– А меня выгнали, – сказал я Розе.
Я мог рассчитывать на то, что Роза бросит все свои дела, выведет всех сотрудников на улицу и они пойдут перед издательством с лозунгами и транспарантами.
– А за что? – спросила Роза.
– За то, что я ничего не делал…
– A…
Организовывать забастовку Роза не побежала. Осталась сидеть на месте.
– А на что ты будешь жить? – спросила она.
– Что-нибудь придумаю…
Роза задумалась. Ее лицо стало сомнамбулическим. Видимо, она мысленно изыскивала средства, на которые бы она существовала, если бы ее выгнали с работы.
Тамара стояла возле плиты и готовила ужин: жарила яичницу с докторской колбасой.
В кухню вошла ее десятилетняя дочь Катя.
– Мне грустно! – воскликнула девочка. Ее голосок прозвучал пронзительно, как крик птицы.
– Это нормально, – объяснила Тамара. – Человеку не может быть только весело. Если это не идиот, конечно.
Катя постояла и ушла.
– Тамара, – сказал я, – одолжи мне денег.
– Я же при тебе купила эти колотырки. Весь аванс ушел. Я сама думала: у кого бы перехватить. Честное слово!
Тамара показала мне искренне вытаращенные глаза.
– Я верю, – сказал я. – Извини, пожалуйста.
В кухне появился ее муж Левка. Он был заспан и одет, как беженец. Он любил спать среди дня.
– Ты чего не раздеваешься? – спросил Левка.
– Я на минуту.
– Зачем ты ее возил? – Левка глядел на меня с брезгливым любопытством.
– Она попросила, я и повез.
– Лева! Ну я же тебе объясняла: мне надо было исключить! – вмешалась Тамара.
– Она же истеричка. В следующий раз она тебя в морг потащит. Тоже поедешь?
– Наверное. – Я пожал плечами.
– Зато теперь я спокойна, – сказала Тамара.
– Можно было успокоиться меньшей ценой.
– Это тебе всегда все удается даром, – сказала Тамара. – А я всегда плачу втридорога за все: и за туфли, и за покой.
– Ты платишь, когда можно и не платить. А почему? Потому что у тебя низкая разрешающая способность мозга.
Тамара внимательно посмотрела на мужа, пытаясь расшифровать сложную формулировку.
– Ты дура, – расшифровал Левка.
– Если бы я была дура, то я не защитила бы докторскую в тридцать пять лет.
– Значит, ты умная дура.
Левка достал начатую бутылку водки.
– Садись с нами, – предложил он.
– Спасибо, – отказался я, потому что каждый день ем яичницу с колбасой.
– Ну, просто выпей.
– Не могу. Мне нельзя.
– А ты всегда делаешь только то, что можно?
– У меня камни.
– Они и не почувствуют.
Левка разлил водку по чайным чашкам. Поднял свою чашку. Ждал.
– Ну?
Когда я чувствую волевой импульс, направленный на меня, я не могу противостоять. Я выпил и потряс головой.
– Может, все-таки сядешь? – предложила Тамара.
– Да нет, – сказал я. – Пойду.
Когда-то, в студенческие времена, я привез из Одессы старый штурвал корабля и приделал его на балконе. С внешней стороны. Моя квартира представлялась мне кораблем, уходящим в открытое море, а сам я – пират с повязкой на глазу. Я прыгал со своего корабля на чужой, бежал, громко топоча по деревянной палубе, – отнимал. Не отдавали – убивал. Ссыпал в карман драгоценности. Целовал красивых аристократок и носил повязку на правом глазу. Я глазом платил за эту вольную жизнь, а может быть, даже надевал повязку на здоровый глаз.
На сегодняшний день мой штурвал потемнел от дождей и засохшей грязи. Рядом с ним стояли пустые бутылки из-под боржома и высокая банка с олифой.
Не снимая пальто, я сел к телефону и набрал номер Лоди.
– У нас все в порядке. Спасибо, – отозвался Лодя. Он решил, что меня беспокоит его семейная жизнь, и благодарил меня за заботу.
– Одолжи мне денег, – сказал я.
– Сколько?
– Сколько есть.
– На сколько?
– На сколько можешь.
Эта неопределенность повергла Лодю в размышление.
– Я могу дать тебе десять рублей на неделю, – предложил Лодя.
– Меня это не устроит.
– А больше у меня нет.
Я молчал. Лодя воспринял мое молчание как недоверие.
– Вообще у меня есть, – признался Лодя. – Но они на срочном вкладе. Если я их оттуда возьму, я потеряю проценты.
Я молчал. Слушал.
– А вообще, если честно, проси у меня все, что хочешь. Я могу сделать тебе выгодный обмен, машину без очереди. А денег я не занимаю. Жадный я до денег.
– Спасибо, – сказал я, имея в виду машину без очереди.
– Ну, звони! – Лодя торопился окончить неприятный для себя разговор.
Я включил телевизор и стал его смотреть. Холодная водка блуждала по моим сосудам, и мне было холодно.
Когда я раньше смотрел телевизор – я помнил, что меня ждет работа, и мучился угрызениями совести. Эти угрызения делали все передачи особенно интересными, и я смотрел от начала до конца, что бы мне ни показывали.
Сегодня я мог сидеть перед телевизором со спокойной совестью.
Шла передача о том, как готовят капитанов дальнего плавания. Каждому поступающему задают тесты. Ответы запускают в машину, а машина точно определяет – годится человек в капитаны или нет.
Зазвонил телефон. Я снял трубку.
– Кто это? – спросил звонкий голос, не то детский, не то женский.
– А кого вам надо?
– А это кто? – настаивал голос.
– Дмитрий Мазаев.
– Ты дурак! – азартно крикнул голос, и его владелец бросил трубку, чтобы я ничего не успел ответить. Чтобы последнее слово осталось за ним.
