Мэдселин нахмурилась, раздраженная ее скрытностью.
— Большинство мужчин точно такие же. Бронвен покачала головой и посмотрела вдаль.
— Он не такой, как большинство. Этот человек — злодей.
Насторожившись оттого, с какой страстностью Бронвен произнесла эти слова, Мэдселин уставилась на сидевшую рядом с ней женщину с ребенком.
— Как это — злодей? — почти шепотом спросила она.
— Орвелл не беспокоится о том, каким путем достигнет цели. Его не волнует смерть людей. А его крестьяне следуют примеру хозяина, ибо запуганы и боятся поступать иначе.
«Трудно поверить, что речь идет об очаровательном человеке, с которым я встречалась несколько дней назад. Скорее, Бронвен лжет из-за какой-то мелочной мести».
— Что он тебе сделал? — спросила Мэдселин, пытаясь разговорить Бронвен.
— Мне? Да ничего. И пальцем не прикоснулся, нужды не было, — едко произнесла Бронвен. — Но одного из моих мужчин отдал на растерзание своим чертовым охотничьим собакам, которых он обожает. Он весьма преуспел в охоте на человека.
Обласканное солнцем смуглое лицо Бронвен побледнело и напряглось.
— В охоте на человека? Что ты хочешь этим сказать? — Мэдселин от волнения почувствовала ком в горле. «Мне нужно узнать правду».
— Овейн был его разведчиком. Никого не боялся. Даже меня, — с горькой улыбкой добавила она. — Как-то раз, когда Орвелл и его люди пьянствовали, им взбрело в голову поохотиться. Однако они решили, что будет интереснее, если их дичью станет человек. — Она холодно посмотрела на Мод. Личико девочки кривилось во сне. — Они потащили со двора деревенского мальчишку, полумертвого от страха. Только Овейн попытался помешать им. — Глаза ее заблестели нежностью, и она принялась гладить лобик Мод. — Однако их было слишком много, и никто из деревенских жителей не осмелился пошевелить хотя бы мизинцем против господина. Даже отец самого Овейна, этот жалкий трус. Орвелл тогда отпустил мальчика и дал Овейну сто шагов форы. Орвелл потом со смехом рассказывал мне, что Овейн почти успел добежать до озера, но собаки все-таки догнали его и разорвали на части. Кабы успел, водяные боги наверняка спасли бы его…
Молчание затянулось. Мэдселин пыталась переварить слова Бронвен. Сомневаться в том, что Бронвен говорит правду, не приходилось, и ее рассказ объяснял власть Орвелла над нею.
— А позже он убил того мальчика, — добавила она, стиснув зубы. — Просто для того, чтобы все знали, что будет с тем, кто попытается возразить ему.
— Мне очень жаль, — прошептала Мэдселин, прекрасно понимая, как неуместны сейчас любые слова. — Я ничего этого не знала. — Она оцепенела. «Наверняка Ги не ведал, что за чудовище этот Генри Орвелл!» — Если ты хочешь остаться здесь, Бронвен, то добро пожаловать.
Улыбка изогнула губы Бронвен.
— У меня нет другого выбора, леди де Бревиль. — Она нежно погладила пальцем черный пушок Мод и окинула взглядом спящую крошку. — Леди де Вайлан перед смертью попросила, чтобы я служила этому ребенку. Я не уеду, но не сомневаюсь, что Генри Орвелл еще скажет свое веское слово по этому поводу. Так просто он не расстается со своей собственностью. Вам лучше быть с ним поосторожней, потому что не всегда все так, как кажется.
Некоторое время они сидели в тишине, прислушиваясь к крикам голодных чаек.
— Наверное, вы ненавидите нормандцев, — наконец произнесла Мэдселин.
Бронвен поднялась и посмотрела на нее сверху вниз.
— Так же, как вы ненавидите нас, миледи. — Не оглядываясь, Бронвен пошла через сад к воротам.
Мэдселин осталась одна, размышляя об этих странных словах. «Ведь я ничего не говорила Бронвен о своей ненависти к англичанам. Вероятно, это заметно по всему, что я говорю или делаю».
Глава девятая
Мэдселин легко нашла Эдвина среди шумной толпы веселившихся на празднике Дня всех святых. Он единственный не надел ни маску, ни костюм. Лениво прикладываясь время от времени к элю, Эдвин сидел в углу пиршественного зала. Иногда улыбался собственным мыслям, особенно когда кто-нибудь из деревенских начинал громко подпевать изрядно нализавшемуся арфисту.
Неподвижность Эдвина посреди этого гама привлекла внимание Мэдселин. Она поняла, что все больше и больше интересуется этим загадочным человеком. Несмотря на свое желание ненавидеть всех англичан, внутреннее чутье подсказывало ей доверять ему, как советовала Изабелла. «Пусть он грубый и угрюмый, но он честный человек».
Впрочем, несмотря на его не совсем привлекательный облик, многие женщины стремились привлечь внимание Эдвина.
«И ко всем, — смущенно отметила Мэдселин, — он относится с презрительным равнодушием, что совершенно не соответствует его репутации дамского угодника». Вдруг из-за нежданно-негаданно налетевшего воспоминания о его поцелуе разгорячилась кровь, и Мэдселин почувствовала, как у нее розовеют щеки.
И еще, как назло, Эдвин чуть ли не каждую минуту бросал взгляды в ее сторону. Чтобы скрыть свое замешательство, она приказала слуге наполнить ее бокал и поспешно принялась исполнять обязанности хозяйки крепости.
Как только закончился пир, гости придвинули к стенам скамьи, чтобы освободить место для танцев.
Раздавались хриплые подбадривающие возгласы, музыканты принялись было играть, но, несмотря на хлопки в ладоши и топанье, никто так и не сдвинулся с места. Мэдселин была в полной растерянности, и тут она ощутила на своем плече чью-то тяжелую руку.
— Я думаю, все ждут, что мы начнем танцевать первыми. — Перед нею, вопросительно подняв брови, стоял Эдвин. — Это так принято, что лорд и леди поместья первыми открывают танцы. Похоже, мы… э… самые подходящие партнеры.
Оглянувшись по сторонам, Мэдселин увидела, что почти все действительно следят за ними. На этот раз уклониться было невозможно. Коротко кивнув головой, Мэдселин грациозно поднялась и вложила пальцы в ладонь Эдвина. Он повел ее в центр зала, и они подождали, пока начнет играть музыка.
При первых же звуках Эдвин пренебрег изящными манерами и, схватив за талию, закружил ее по залу в неистовой джиге. У Мэдселин вскоре перехватило дыхание, в ушах застучала кровь. И она лишь беспомощно вцепилась в его рукав.
— Ради Всевышнего, Эдвин, — прошептала она ему в плечо. — Мы ведь только танцуем, а не удираем, спасая жизнь. Помедленнее, пожалуйста.
И скорее почувствовала, чем увидела, что он улыбнулся ей в ответ.
— Мой танец вам не по вкусу, леди?
— Ничего себе танец! Я бы назвала это изощренной пыткой, — сквозь зубы пробормотала она. — И если ты не замедлишь темп, меня стошнит.
