В это время начальник полиции графства Суррей, капитан Сант, тоже вершил важные дела: он подписал приказы, запрещающие кому-либо из его подчиненных обсуждать с журналистами финансовые затраты на проведение поисковых работ в районе Ньюлендс-Корнера, а также давать какие-либо пояснения о том, почему полиция Суррея так упорно настаивала на прочесывании этой холмистой местности после того, как полиция графства Беркшир решила, что Агата, по всей вероятности, жива. Репортеры, звонившие в главное управление полиции на Вудбридж-роуд в Гилдфорде и домой заместителю начальника полиции Кенуарду (его дом стоял рядом со зданием полицейского участка), столкнулись с тем, что он был столь же неуловим, как та женщина, на безрезультатные поиски которой он потратил так много времени.
После получения информации от полиции Уэст Райдинга суперинтендант Годдард и инспектор Батлер из главного управления полиции графства Беркшир не изменили своего крайне скептического отношения к утверждениям о том, что Агата страдала амнезией. Суперинтендант Годдард выступил с заявлением для прессы, в котором разъяснил причины своей изначальной уверенности в том, что Агата жива:
«Честно говоря, мне нечем поделиться с вами, кроме своих умозаключений, основанных на известных мне фактах. Но я могу оперировать ими. Мне было известно, что, когда она вышла из дома, ее намерением было просто немного покататься, и она каталась до тех пор, пока в ее голове не созрела мысль о том, что делать дальше. Важным фактором, по моему мнению, было то, что в брошенной машине нашли ее меховое манто. Женщина, решившаяся совершить самоубийство, возражал я, не станет выходить из машины, снимать манто и удаляться на значительное расстояние. Она, если уж решилась на самоубийство, то, вероятнее всего, расстанется с жизнью там, где остановилась.
Другим фактором в моих рассуждениях была одежда миссис Кристи. В меховом манто ей было бы комфортно разъезжать в автомобиле хоть всю ночь, но когда она решила бросить машину, то оставила в ней манто, которое было слишком тяжелым для пешей прогулки. Под это меховое манто она надела теплую одежду, в которой женщины обычно выходят на загородные прогулки.
Из этих факторов можно заключить, что она, выйдя из машины, села в поезд, имея в голове четко выбранный маршрут. Поэтому я и занялся постерами, которыми снабдили все полицейские участки. Я никогда не верил в версию самоубийства. Я никогда не верил в то, что миссис Кристи стала жертвой преступления. Я очень рад, что ее нашли и что розыск наконец-то прекращен. Это время было волнующим для всех».
Единственное, что не пришло в голову суперинтенденту Годдарду, было то, что Агата еще до того, как вышла в тот вечер из дома, уже имела четкий план действий. На день своего исчезновения она уже знала, сколько времени ей потребуется на поездку из Саннингдейла до Ньюлендс-Корнера, поскольку вычислила его при поездке на чаепитие к свекрови в Доркинг и обратно. Тем не менее его довольно резкие, но существенные замечания были преданы широкой огласке в «Дейли мейл», «Дейли ньюс» и «Бьюллетен энд скотс пикториел». Письмо, написанное Агатой секретарю, изъятое беркширской полицией во время розыска, вернули Шарлотте. Одним из полицейских, который невольно приблизился слишком близко к пониманию правды, был Том Робертс, 21-летний стажер. В своей биографии «Друзья и злодеи», вышедшей в 1987 году, Робертс вспоминал: «Казалось, что миссис Кристи намеренно выбрала это место, поскольку могла оставить здесь машину и после этого исчезнуть, дойдя пешком до станции Уэст-Кландон на железнодорожной линии, соединяющей Гилдфорд с лондонским вокзалом Ватерлоо».
В среду, 15 декабря, у утренних газет случилось что-то вроде праздника — они могли объявить, что писательница нашлась. Уолтер Дью, бывший главный инспектор, в газете «Дейли экспресс» без обиняков подверг сомнению данные Арчи объяснения произошедшего: «Вполне вероятно, что, когда миссис Кристи исчезла, невообразимое внимание, которое СМИ стали уделять этому событию, намного превзошло все то, чего она ожидала. Ну, а если это так, то нам немного легче понять, почему она столько времени не подавала о себе никаких сигналов».
Арчи снял для себя номер рядом с номером Агаты, и каждый, завтракая в одиночку в своем номере, готовился к суровым испытаниям, которые готовили им пресса и общество. Агата с радостью согласилась поехать в Эбни-Холл отчасти потому, что в Стайлесе ее ожидало множество грустных напоминаний. Арчи был донельзя разозлен неутихающей реакцией общества, а Агата пребывала в таком смущении и тревоге, что всем своим видом демонстрировала какое-то почти неестественное спокойствие. Прибывшие в отель Мадж и Джимми выполняли роль промежуточного буфера между супругами, поскольку Агата и Арчи не разговаривали друг с другом.
За несколько минут до их отъезда ряженные под них мужчина и женщина на глазах у всех вышли из парадного входа отеля «Харрогит-Гидро» и быстро сели в «аудиллетт». Репортеры в бешенстве, расталкивая друг друга, прилипли к крыльям автомобиля, снимая пару, покидающую отель, — они верили, что снимают на пленку писательницу и ее мужа. Агата и Арчи спустились по главной лестнице отеля в 9 часов 15 минут утра, готовые отправиться в поездку, которой предстояло изучаться с величайшей тщательностью на всем протяжении их жизней.
«Дейли мейл» заблаговременно поставила одинокого фотографа возле входа в отель. Когда Арчи с Агатой шли по коридору к выходу, за ними наблюдала миссис Тейлор, менеджер отеля. Представление, которое они разыграли для публики, было, что называется, в ее честь. Когда Агата спросила Арчи, почему они выходят через парадный вход, он успокоил ее, заверив, что она может не тревожиться, поскольку потеряла память и все будет в полном порядке. На ней были новый бледно-розовый костюм-двойка с двойным воротничком, черная в бледно-розовую полоску шляпа-колокол, крученое, на двух нитках жемчужное ожерелье, пальто, отороченное мехом по вороту, подолу и манжетам, черные перчатки, чулки цвета шампанского и элегантные черные туфли. Этот стильный ансамбль едва ли усилил в глазах общества восприятие имиджа Агаты, считавшейся человеком, потерявшим память и пребывающем в состоянии помешательства, но писательница была полна решимости довести до понимания Арчи, кого он теряет, кого бросает ради Нэнси.
Когда Агата вышла из дверей, фотограф «Дейли мейл» словчился сделать единственную фотографию ее расставания с отелем «Харрогит-Гидро», сумев ухватить в профиль загадочное выражение ее лица. Мальчик-швейцар держал открытой дверцу ожидающего такси, и, когда Агата услышала щелчок затвора камеры, она метнулась в салон машины. Супруги Кристи и Уоттс ехали на вокзал, преследуемые безжалостными газетчиками. Сведения об их предстоящем отъезде, просочившись из администрации отеля, вызвали настоящее столпотворение. Служащие железной дороги, силясь удержать растущую толпу и не дать ей заполнить перрон, вывесили над автоматом, продающим перронные билеты стоимостью в один пенни объявление: «Не работает», но наиболее предприимчивые служители прессы и просто любопытные граждане покупали билеты до ближайшей станции и таким образом проникали на платформу в попытке хоть краем глаза увидеть отъезд семейства Кристи.
По предварительной договоренности с железнодорожным начальством обе пары вошли в вокзал не через обычные входы для публики. Их провели через грузовые ворота и со стороны Ист-Перейд вывели на платформу, откуда отправлялись поезда на Лондон. Как только поезд Глазго — Лондон, окутанный клубами пара, вошел в вокзал, они, идя вдоль платформы, дошли до отдельного купе, зарезервированного для «компании мистера Паркера». Мистер Паркер — так звали начальника вокзала, и эта табличка информировала любопытных о том, что компания поедет до вокзала «Кинг-Кросс» в Лондоне. На платформе было так многолюдно, что некоторые журналисты с трудом узнавали Агату, к тому же никто до этого ее не видел. В отчаянных попытках попасть в поезд многие репортеры, попавшие в вокзал через передний вход, бежали через пути к дальней платформе. Фотограф газеты «Дейли мейл» Эдвард Дин победно хвастался, что щелкнул ее. Сестры притаились в глубине купе, а Арчи и Джимми еще некоторое время стояли на страже рядом с вагоном до тех пор, пока не прозвучал сигнал к отходу.
Как только поезд отошел от Харрогита, Агата, доведенная толпой репортеров и фотографов до состояния шока, залилась слезами. Но к ее величайшему удивлению, еще большие волнения и беспокойства ожидали ее на вокзале Лидса. Но потом она все-таки пришла в себя. Чтобы избежать повторения подобного на дальнейшем пути в Лондон, они несколько раз пересаживались из одного поезда в другой, чем сбивали с толку репортеров. Когда Агата выходила из поезда в Лондоне, она, к своему несчастью, столкнулась лицом к лицу с поджидавшим ее фотографом «Дейли кроникл». Снятая им фотография, которая без сомнений была самой пикантной и в то же время самой трогательной из всех ее фотографий, сделанных в то время, показывает нерешительную походку Агаты и ее лицо, словно скрытое под маской отчаяния и смятения, вызванных гнетущей ситуацией. Согнутой в локте рукой она прижимает к себе сумочку, в другой руке — два детективных романа, взятых в харрогитской библиотеке, которые она впоследствии вернет по почте.
