Глубоко дыша, она заставила утихнуть вскипающий гнев. Он ведь ее друг, союзник Совета. Нельзя ему все это говорить. Нужно делать так, как сказал Раффин.
— Гиддон, — начала она, — ты наверняка слышал, что я не собираюсь выходить замуж.
— И не примешь достойного предложения? К тому же, признай, это решит все твои проблемы с королем.
— Гиддон.
Он стоял перед ней, лицо его было спокойно, глаза улыбались. Он даже представить не мог, что ему можно отказать. И, быть может, это простительно — ни одна другая женщина, наверное, не отказала бы.
— Гиддон. Тебе нужна жена, которая родит тебе детей, а я никогда их не хотела. Тебе нужно жениться на женщине, которая хочет иметь детей.
— Ты не так сильно отличаешься от других женщин, Катса, Да, ты можешь сражаться, как другие не могут, но в остальном ты не так уж отличаешься. И ты захочешь детой, я уверен.
Катса совсем не ожидала, что ей так быстро представится возможность попрактиковаться в сдержанности, потому что ей страшно захотелось поколотить Гиддона, выбить эту уверенность у него из головы прямо в пыль, где ей и место.
— Я не могу выйти за тебя, Гиддон, и дело не в тебе, а только во мне — я никогда ни за кого не выйду замуж и не буду носить ничьих детей.
Он удивленно посмотрел на нее, и выражение его лица изменилось. Ей был знаком этот саркастический изгиб губ, эта искра в глазах. Он начинал слышать.
— Едва ли ты хорошо обдумала свои слова, Катса. Думаешь, кто-нибудь сделает тебе лучшее предложение?
— Дело не в тебе, Гиддон, а во мне.
— Думаешь, кого-то еще привлечет королевский палач?
— Гиддон…
— Ты надеешься, лионидец попросит твоей руки, — он насмешливо указал на нее пальцем. — Ты предпочла его, потому что он принц, а я только лорд.
Катса всплеснула руками.
— Гиддон, из всех глупостей…
— Он не захочет на тебе жениться, — не умолкал Гиддон, — а если и захочет, ты будешь дурой, если согласишься. Я бы скорее Мергону доверился, чем ему.
— Гиддон, я тебе клянусь…
— В нем нет ничего достойного. Любой, кто борется с тобой, как он, — просто бандит и авантюрист.
Застыв, Катса уставилась на Гиддона, но даже не видела его надменного лица и пальца, рассекающего воздух. У нее перед глазами был По, который сидел на полу зала для тренировок и произносил точно те же слова, какие выбрал Гиддон, раньше, чем сам Гиддон их произнес.
— Гиддон! Ты когда-нибудь говорил об этом с По?
— Катса, я с ним ни разу даже не заговаривал, когда тебя с нами не было.
— А с кем-нибудь другим? Ты когда-нибудь раньше произносил эти слова?
— Конечно, нет. Если ты думаешь, что я стану тратить свое время…
— Ты уверен?
— Да, уверен. Какая разница? Если он спросит, я не побоюсь сказать, что думаю.
Не веря, она посмотрела на Гиддона, беззащитная перед осознанием того, что еще давно просочилось в ее мысли и сейчас, наконец, встало на место, и схватилась рукой за горло — было трудно дышать. Катса задала вопрос, который обязана была задать, и сжалась от ответа, который знала заранее.
— Ты раньше думал об этом? Думал об этом в его присутствии?
— О чем? Что я ему не верю? Что он бандит и авантюрист? Я об этом думаю каждый раз, как смотрю на него.
Гиддон с ненавистью выплевывал слова, но Катса ничего вокруг не замечала. Присев, она медленно и задумчиво положила лук на землю, потом встала и тихо, шаг за шагом пошла прочь — вдох-выдох, вдох-выдох — глядя прямо перед собой.
— Боишься, — прокричал он ей вслед, — что я оскорблю твоего драгоценного лионидского принца! Может, и стоит высказать ему все, что я думаю. Вдруг он скорее уедет, если ему помочь!
Она не слушала, не слышала — в голове гудело. Он знал, что думает Гиддон и что думает она сама, — точно знал. Когда она бывала зла, когда благосклонно думала о нем. Много раз. Должно быть, это случалось много раз, но все внутри так кричало, что думать об этом было невыносимо.
Катса считала его воином, просто Одаренным воином. И — вот глупая — догадливым. Даже восхищалась его интуицией.
Восхищалась, а он читал ее мысли.
Доверяла, а нельзя было. Он утаил свою натуру, свой Дар. А это то же самое, что солгать.
Глава четырнадцатая
Катса вихрем ворвалась в лабораторию, и Раффин в изумлении оторвался от работы.
— Где он? — спросила она и тут же остановилась как вкопанная, потому что он был там — прямо там, сидел на столе Раффина. Челюсть у него была пунцового цвета, а рукава, как обычно, закатаны до локтей.
— Мне нужно сказать тебе одну вещь, Катса.
— Ты читаешь мысли, — перебила она. — Ты читаешь мысли, и ты мне лгал.
Коротко ругнувшись, Раффин бросился к двери у Катсы за спиной и плотно прикрыл ее. По покраснел, но глаз не опустил.
— Я не читаю мысли.
— Я не дура! — закричала она. — Прекрати лгать! Что ты узнал? Какие мысли уже успел украсть у меня?
— Я не читаю мысли, — повторил он. — Я чувствую людей.
— И что это значит? Ты чувствуешь их мысли.
— Нет, Катса, послушай. Я чувствую людей. Можешь назвать это моим ночным видением или глазами на затылке, как ты однажды предположила. Я чувствую людей рядом, как они думают, чувствуют, двигаются, ощущаю их тела, их энергию. Только… — он сглотнул. — Только когда они думают обо мне, я начинаю чувствовать мысли.
— И, по-твоему, это — не чтение мыслей? — заорала она так громко, что он вздрогнул, но по-прежнему но отводил взгляда.
— Ладно. Я немного читаю мысли. Но всего, что ты себе представила, я не могу.
— Дай ему объяснить, Катса, — сквозь боль донесся до нее мягкий голос Раффина.
Она ошарашено повернулась к Раффину, не веря, что он знает правду и все-таки защищает По, а потом резко перевела взгляд обратно на По, который все еще смел смотреть ей в глаза, как если бы не сделал ничего плохого, ничего абсолютно и бесповоротно ужасного.
— Пожалуйста, Катса, — сказал он. — Пожалуйста, выслушай меня. Я не могу слышать любые мысли, какие захочу: я не знаю, что ты думаешь о Раффине, или что Раффин думает о Банне, или понравился ли Оллу ужин. Ты можешь в соседней комнате бегать кругами и думать, как ненавидишь Ранду, но я буду знать, лишь то, что ты бегаешь кругами… пока твои мысли не обратятся ко мне — только тогда смогу я узнать, что ты чувствуешь.
Так вот каково это — когда тебя предал друг, нет, притворившийся другом предатель. Он казался таким прекрасным, таким отзывчивым, таким понимающим… и неудивительно, ведь он всегда знал, что она думает и чувствует и прекрасно притворялся другом.
— Нет, — сказал По. — Нет. Я лгал, Катса, но дружба моя не была ложью. Я всегда был тебе верным другом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
