А его подарки действовали на нее точно так же, как и он сам.
Иногда королева думала: не из-за этой ли его ауры заболела их дочь? Может, детское тело оказалось просто не в состоянии противостоять… чему-то, что окружает Виктора? Анастасия не верила в злые чары и прочую мистику, но бывали моменты, когда все это начинало казаться слишком реальным.
И среди этой тьмы был лишь один лучик доброго и ясного света. Жерар.
Но что дальше? Что, кроме большой порции одиночества?
Неожиданно она почувствовала, что плачет.
- Да что же с вами такое? - воскликнула Инесса, уголком платка вытирая щеки своей королеве.
- Ничего, - Анастасия шмыгнула носом. - Это сейчас пройдет.
- Вы в последнее время сама не своя, - сказала служанка, немного успокаиваясь. - Вот и ноги зачем-то парите, а мне не говорите. У вас что-то болит? Во дворце сейчас такой хороший доктор, замечательный доктор. Вы только скажите…
Королева уже осушила слезы, и теперь лишь раскрасневшиеся щеки свидетельствовали о недавней слабости.
- Нельзя доктора, - произнесла она тихо. - Виктор узнает сразу же. Нельзя.
Она задумчиво поболтала ногами в кадушке. Вода успела остыть, и теперь была лишь теплой. Аромат трав и благовоний почти перестал чувствоваться.
- Моя дорогая Инесса, мне кажется, я беременна.
Служанка охнула:
- От него?
- Да, - кивнула Анастасия. - Король больше не бывает у меня.
Когда Виктор наконец понял, что жена тяготится своим супружеским долгом, он оставил ее в покое. Надежда на наследника пропала давно, а удовлетворить свою страсть король мог и с другими. Анастасия не знала, действительно ли есть у него эти "другие" женщины - слухи об изменах мужа никогда не достигали ее ушей. Но при дворе регулярно появлялись какие-то новые дамы в пышных платьях, неизменно молодые и красивые. На всякие празднества и приемы они приезжали в роскошных экипажах, запряженных лучшими лошадьми. Они крутились то тут, то там месяц-другой, и потом бесследно исчезали туда же, откуда возникли, то есть в неизвестность. Королева очень подозревала, что это фаворитки ее мужа.
Инесса выглядела растерявшейся и некоторое время ничего не говорила. Она была настолько предана своей госпоже, что переживала за нее больше, чем за саму себя. Идея служения наполняла всю ее жизнь, являлась для молодой женщины единственным смыслом. Волею судьбы попав к чужеземцам, Инесса как бы потеряла все связи с окружающим миром и не желала их восстанавливать. Высокие идеалы самопожертвования ради ближнего были для нее реальностью.
- Что же делать? - наконец спросила служанка, обращаясь скорее к самой себе, чем к королеве.
Но Анастасия ответила:
- Может, я ошибаюсь, и всё образуется. А если нет, нужно что-то придумать, чтобы сохранить мое доброе имя. Ты понимаешь, насколько это важно?
- Да, - с готовностью кивнула Инесса. - Я сделаю всё, чтобы помочь вам. Рассчитывайте на меня, как на саму себя, моя госпожа.
- Спасибо тебе, - произнесла королева. - Только сейчас я и сама не знаю, что делать.
***
Ох не зря когда-то придумали поговорку о том, что и у стен есть уши. Тайна, высказанная вслух, перестает быть таковой.
Этот разговор двух женщин происходил на их родном языке, поэтому очень немногие, услышав его, могли бы понять содержание. Во дворце таких людей вовсе не было. Но судьба любит посмеяться над беспечностью.
Некий слуга, убиравший соседний зал, оказался как раз в нужном месте, чтобы подслушать сообщение королевы о своей беременности. Самой беседой он не заинтересовался, поскольку все равно ничего не понимал, но кусочек сказанной траурным тоном фразы надолго засел в его мозгах. Возможно, лишь потому, что прозвучал очень отчетливо.
Далее сработала цепь маловероятных случайностей.
Королевский казначей, Мишель де Монт, неожиданно вспомнил, что как раз сегодня у его дражайшей племянницы, очаровательной Генриетты, семнадцатилетие. Солнце уже близилось к закату, а чрезвычайно занятый казначей мог думать только о работе. Приезд доктора из Западной империи внес в дворцовые дела много путаницы, которой никто не хотел заниматься. Будучи человеком щепетильным, де Монт усердно трудился, пытаясь навести порядок, однако все остальные ему только мешали. Особенно король, потребовавший ко всему прочему изрядных средств на подарки императору как раз в тот момент, когда в подвалах казны остались одни дохлые мыши.
В общем, у казначея были причины потерять голову, и это просто чудо, что день рождения племянницы не забылся полностью.
Едва мысль о знаменательной дате пробралась в его голову, Мишель де Монт преисполнился чувством стыда и тут же вызвал своего слугу. Тому предстояло отправиться в ювелирную лавку, владелец которой еще месяц назад получил от казначея заказ на небольшую безделушку для племянницы, и принести вещицу де Монту.
Слуга сходил в город, нашел лавку и объяснил все хозяину. Однако последний не отдал безделушку слуге, а послал с ним своего ученика, который должен был лично вручить вещь казначею в руки. Предполагалось, что это знак вежливости и уважения. Вместе с учеником слуга вернулся во дворец.
Мишель де Монт, получив вещицу, уже придумал для своего слуги другое поручение. А тут ученик ювелира заявил, что плохо ориентируется во дворце и едва ли сам найдет дорогу наружу.
- Хорошо, тебя кто-нибудь проводит, - сказал казначей и поймал другого слугу.
На сей раз это был тот самый, кто ненароком подслушал разговор королевы. Дорогу к выходу он, конечно, знал, а большего и не требовалось.
Слуга приготовился выполнить порученное ему дело, используя минимум слов. Молчаливость среди его братии всегда считалась достоинством. Однако ученик ювелира был человеком разговорчивым и веселым, он начал рассказывать своему проводнику всевозможные байки. Тот не мог не заметить легкого акцента и, преодолев годами выработанную привычку, все же поинтересовался, откуда гость родом.
- Из Веллории, - ответил ученик ювелира с какой-то особой гордостью.
Услышав это название, слуга сбился с шага. Это же родина королевы!
- И вы знаете тамошний язык? - недоверчиво спросил он.
Ученик хмыкнул:
- Конечно! Как можно не знать свой родной язык?
Тогда слуга осмелел окончательно и повторил фразу, которую услышал возле покоев королевы. Коряво, перевирая некоторые звуки, но все же достаточно отчетливо.
Некоторое время гость казначея смотрел на него с недоумением, а потом рассмеялся:
- Это шутка?
Слуга предпочел рассмеяться вместе с ним. Это позволяло затянуть ответ.
Еще смеясь, ученик ювелира хлопнул его по плечу:
- Самое интересное признание, которое я когда-либо слышал от мужчины. Кто из моих соотечественниц научил тебя ему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
