На вершине остроконечной крыши было проделано дымовое отверстие, через него внутрь пробивался солнечный луч, рассеивавший полумрак и падавший на лицо человека, сидевшего в самом центре, скрестив ноги. Эмили хотелось бы думать, что он специально избрал картинную позу, чтобы произвести впечатление на дикарей, но тут же пришлось согласиться, что поза его продиктована необходимостью видеть текст. Человек держал на коленях книгу в кожаном переплете и медленно читал, а расположившийся рядом Трини переводил с английского на маори, когда Джастин делал паузу.
Эмили навострила уши. Поведение Джастина очень удивило ее. Трудно ожидать, что туземцев глубоко взволнует рассказ о жизни и творчестве Моцарта или Вивальди. Но ждать долго не пришлось, голос Джастина звучал церковным колоколом, и девушка легко разобрала знакомые слова:
«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого».
Джастин замолчал, чтобы Трини смог перевести, а суровый вождь закручинился, как если бы переживал происходящее вместе с чтецом.
«Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее».
За годы учебы в пансионе Эмили довелось семь раз встречать Рождество и принимать участие в традиционных представлениях, воскрешавших на школьной сцене картинки из Библии. Сесилия дю Пардю, естественно, играла Марию, а на долю Эмили выпадала роль овцы либо осла, но сейчас, закрыв глаза, она впервые в жизни подпала под очарование до боли знакомых слов.
«Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господен явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! Не бойся принять Марию, жену твою; ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого. Родит же Сына, и наречешь Ему имя: Иисус; ибо Он спасет людей Своих от грехов их».
Эмили широко открыла глаза, но ничего не увидела за повисшими на кончиках ресниц слезинками; словно бы все расплылось, группа туземцев начала медленно вращаться вокруг человека с янтарными глазами. Солнечный луч играл на темных его волосах, высвечивая золотые часы, висевшие на цепочке на груди.
Девушка отпрянула от стены, зажав ладонью рот. Ее распирало от смеха. Подумать только: Джастин Коннор, искатель приключений, мошенник и вор, в роли миссионера! Неужели отец доверил золотой прииск и судьбу своей дочери сумасшедшему? И куда подевалось золото, что он с ним сделал? Отдал туземцам на пропитание или продал и скупил на вырученные деньги Библии?
От приступа истерического смеха Эмили согнулась пополам, не в силах больше сдерживаться. Этакая дурочка! Поверила идиотским слухам и сплетням о похождениях Джастина Коннора. Да и сама хороша, не сумела его распознать, увидеть таким, какой он есть на самом деле! Ведь ясно же, что этот человек готов открыть душу и сердце первому встречному, приютить любого бродягу, будь то слуга, брошенный хозяином, людоеды, ставшие вегетарианцами, или уродливый первоящер. Всех готов пригреть добренький Джастин, всех без исключения, кроме маленькой девочки, о которой просил позаботиться Дэвид Скарборо.
Эмили поняла, что плачет, лишь когда щеки стали мокрыми от слез, и тихо отошла от хижины. С той минуты, как она встретила своего опекуна, ее закрутил вихрь противоречивых бурных эмоций, голова шла кругом, и пора было остановиться, оглядеться, прийти в чувство и разобраться в происходящем. Надо бежать куда глаза глядят.
Она бросилась прочь от хижины, вверх по склону холма, мимо прогалины в загородке, спеша как можно скорее оказаться в темных лесных зарослях. Позади залаяла собака, почудился крик человека, будто кто-то звал ее, пытался остановить, но Эмили ломилась вперед через чащобу, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, не чувствуя боли. Она стремилась уйти подальше от людей, будто бежала от собственных мыслей и переживаний.
На крутом косогоре чуть не соскользнула вниз и удержалась от падения, схватившись за корень, торчавший из земли. А когда вскарабкалась на вершину и обернулась, перед глазами открылась чудесная панорама, от которой захватывало дух. Далеко внизу змеилась лента песчаного пляжа, а к западу пролегли невысокие холмы с кукурузными полями. На востоке приветливо махали пушистыми кронами деревья, и создавалось впечатление, будто там и есть райский тропический уголок. Высокие деревья на вершине заслоняли от жарких лучей солнца, в их тени было прохладно и уютно.
В иное время Эмили могла бы просто любоваться красотой природы и радоваться жизни, но только не сейчас; словно бы все эти чудеса не принадлежали ей и не могли принадлежать. Она могла претендовать лишь на то место, где сейчас оказалась, обняла ствол дерева и зарыла горящие ступни ног в пушистый прохладный мох. Испуганная ее появлением белоснежная птица сорвалась с ветки, взмыла вверх и запела. Под нежную мелодию, доносившуюся с неба, Эмили пыталась собраться с мыслями, решить, что делать дальше. Нужно бежать с острова, и как можно скорее, пока еще крепка стена, которую она воздвигла между собой и окружающим миром, пока она еще способна сопротивляться обаянию Джастина. Пройдет совсем немного времени, и она будет смотреть на него с тем же восторженным выражением, что и туземцы.
В тяжкие раздумья ворвался пронзительный крик, похожий на злобное хихиканье, а за ним последовал топот крохотных ног. Эмили вздрогнула и осмотрелась, но в первую минуту ничего не увидела. Под сенью могучих деревьев стоял полумрак, и легкие тени перебегали с ветки на ветку. Но внезапно на другой стороне полянки дрогнул и зашатался густой куст.
«Какая еще напасть? — устало подумала Эмили. — Чего еще ждать? Гномов или пигмеев?» С первой же минуты, когда она открыла сегодня глаза, ее преследовали одно несчастье за другим, сюрприз за сюрпризом, как девочку из сказки Кэрролла, упавшую в нору кролика. Эмили нисколько не удивилась бы, если из-за куста вдруг показалась бы белая ящерица и достала из кармана жилета часы отца.
Девушка принялась внимательно изучать заросли, подрагивавшие, как живые; казалось, оттуда летели дротиками, смоченными ядом, злобные взгляды невидимых глаз. Эмили резко повернулась, чтобы пуститься наутек, и больно ушиблась о ствол дерева, что вызвало взрыв демонического смеха из куста.
— Совсем не смешно! — обиженно крикнула девушка. Прямо перед ней содрогался от смеха низкий куст. Эмили вконец рассердилась и пригрозила:
— Вот возьму сейчас топор, и тебе будет не до смеха.
Топора, однако, не было, и приходилось полагаться на собственные силы. Подхватив полы юбки, Эмили разбежалась, прыгнула и пролетела над кустом, на ходу приметив уголком глаза чью-то загорелую руку и расширенные в удивлении глаза.
