областями, заботились только о собственной наживе; механизм
управления расшатался; сам верховный владыка государства угряз в ме-
91
лочной набожности, мало знакомился с текущими действительными
нуждами народа, успокоивая совесть свою тем, что соблюдал
церковный устав, тешился церковным богослужением и раздавал
милостыню нищим из казны, собранной с обнищавшего народа.
Человек добрый, искренно желавший добра всем; он поддавался
влиянию тех, которые были к нему близки, пользовались его
доверием и добротою и нередко обманывали его. Делопроизводство было
в руках лукавых дьяков, гонявшихся за своими мелочными
выгодами; везде господствовали лицемерие и тупоумие. Не было у
Московского Государства ни союзников, ни доброжелателей. У Польши, напротив, была тогда союзницею татарская сила, страшная своим
опустошительным способом ведения войны. Уже не могло быть
более речи об удержании того положения, какое приняла было Россия
в половине XVII века, при Богдане Хмельницком, когда между
Польшею и Россиею ставился вопрос: кому из них первенствовать
между собою? Теперь не думали более не только об удержании всего
великого княжества Литовского, но даже, и о сохранении за собою
всей Украины, добровольно отдавшейся под власть Москвы. Трудно
было Москве домогаться этого, так как Москва сама своею
бестолковою политикою произвела в Украине смуту, которая разложила
общество на две партии - желавших и нежелавших пребывать в
государственной связи с Москвою. Нежелавшие создали себе идеал
самобытного независимого существования; однако, за недостатком
в народе умственных и нравственных способов к достижению
такого идеала, метались малороссияне то в ту, то в другую сторону, цепляясь за надежду то на поляков, то на татар и турок. Московское
правительство, чувствуя ослабление сил своего государства, уперлось только на том, чтоб удержать хотя небольшую часть из того, что ему добровольно отдалось. Таким образом, Москва не прочь
была оставить за Польшею всю правую сторону Днепра, а для себя
ограничиться приобретением левой, которой значительная часть
принадлежала уже ей давно, и только после Смутного времени при
отце царствовавшего государя была утрачена. Благочестивому царю
Алексею Михайловичу хотелось удержать на правой стороне хотя
Киев с окрестностями на пять или на шесть верст, даже хотя бы
временно, лет на пять, в надежде, что обстоятельства изменятся в
течение этого времени. Польские уполномоченные не соглашались
и на это; и царь решался уже, наконец, пожертвовать Киевом. Но
тут Дорошенко, объявивши себя открытым врагом Польши и
заключивши договор с ханом, навел татар, которые стали опустошать
польские области и, таким образом, из недавних союзников
Польши вдруг стали ее врагами. Этим обстоятельством воспользовался
русский уполномоченный Ордын-Нащокин и выговорил у польских
комиссаров уступку Киева, впрочем, только на два года. Поляки
надеялись, что в течение этого срока они успеют переделать в Ук-~
92
раине все на свой лад, и непостоянная орда снова станет
действовать в их видах. Таким образом, 13-го января 1667 года было
заключено перемирие на 13 лет, до июня 1680 года. Всетаки Москва
должна была приплатиться подарком польским комиссарам; им
дали по десяти тысяч злотых, а главному из них - референдарю Бре-
стовскому - вдвое. Как видно, польские государственные люди уже
в то время склонны были принимать подарки от чужих держав за
ведение дел, хотя бы и против выгод своего собственного отечества1.
По заключении договора с поляками, в силу того же договора, в марте из Москвы отпущен был в Крым гонцом стольник Ефим
1 Выписываем из договора места, относящиеся до Малороссийского
края:
Пункт 3. А которые городы и земли от Коруны польской и великого
княжества Литовского завоеваны суть, и оставают во владении и в
державе его царского величества, се есть Смоленск со всею северскою
землею, с городами и с уездами, которые от того краю, от Витебского и от
Полотского, и от Лифлянд, от Лютинского уездов до Смоленска, то-есть
Дорогобуж, Белая, Невль, Себеж, Красное, також и Велиж, хотя издавна
до воеводства витебского належащий с своими местами и с уездами, а с
другого края, где есть северские городы, около Чернигова все городы и
земли, какими ни есть прозвищами и урочищами названные, оставатись
имеют все в стороне его царского величества; а в-стороне его королевского
величества от Днепра, что под Киевом, и через весь тот край до Путив-
льского рубежа никакого города, и ни места, и ни волости во владении, в нынешние перемирные лета, от нынешнего времени и дня, належати
не будет, не переходя однакож рубежей воеводств полотского, витебского
и мстиславского, також и поветов оршанского, мозырского, речицкого и
браславского, також и лифляндского рубежа, так как в себе те рубежи, и в давном своем очертании до войны имели, и со всеми уездами, деревнями и волостьми с обеих сторон Днепра и Двины рек, и с иными
будучими, до тех же воеводств и поветов, которые в державе его
королевской милости и Речи-Посполитой оставаются належащими, опричь
Велижа, которой для покою святого от воеводства витебского отлучен, и
в сторону его царского величества сим договором до перемирных лет
оставлен есть, и вниз Днепра, что именуются Запороги, и тамошние ко-
заки, в каких они там оборонах, островах и поселениях ‘своих живут, имеют быть в послушании, под обороною и под высокою рукою обоих
великих государей наших, на общую их службу от наступающих, от чего
Боже сохрани, бусурманских сил; однакож тем всем, всякого чину
жителем, которые в стороне его царского величества, в местах через сии
договоры до подлинного времени уступленных, останут, вольное имеют
быть во всех тех местех употребление веры святой католической, без.
всякого в отправовании богомолия своего в домах сеоих затруднения, а
взаим тем всем всякого чина русским людем, которые в сторону его
королевского величества в местах через сии договоры уступлены оставают, вольное имеет быть употребление веры греческой, без всякого в
отправовании службы Божией затруднения, и в тех же всех, через сии договоры, оставающихся в стороне его царского величества местах и землях, как от
Коруны польской на Украине, також и от великого княжества Литовского, никаких новых городов на новых местах во время того перемирья строить, и ни из тех же мест уступленных из городов и мест, и волостей, никакого
чину людей до государства московского, с поселении своих вызодити его
царское величество не велит.
93
Лодыженский, вместе с крымским гонцом Мугамет-Агою, который
от хана приезжал к царю с предложением начать переговоры о
мире. Лодыженский, с товарищем своим подьячим Скворцовым, ,ехал
на Полтаву, взял от тамошнего воеводы Волконского провожатых
рейтаров и следовал к переправе на Днепре у Переволочны..
Переехавши Днепр, крымский гонец поехал вперед, а Лодыженский, едучи за ним позади, 4-го апреля увидел за собою полтораста коза-
ков запорожских, зимовавших в малороссийских городах и на
весну возвращавшихся в Сечу. Они ехали вслед за Лодыженским, а
4. И то укрепляем, что никакая над козаки украинскими по ту
сторону Днепра, от Переяславля будучими, месть чинена быти не имат, за
то, что некоторые в сторону его королевского величества и Речи-Поспо-
литой поддавались, а тех Козаков по другой стороне реки Днепра от Киева
будущих, его царское величество от присяги, себе на подданство
учиненной, освобождает, и в оборону свою приняти, и до мест и городов, там
будущих, вступатися во все время сего перемирья не будет и не велит; а против того, и его королевское величество тех Козаков по другой стороне
реки Днепра, от Переяславля будущих, в оборону свою принимати и до
мест и городов там будущих, вступатися в те перемирные лета не будет
и не велит.
7. А самой город Киев с теми ж монастырями Печерскими и с иными
при Киеве оставленными околицами, також и с служками с старыми, с
которыми наперед сего Киев в сторону царского величества принят и с
живностию в то время там же будучею, в сторону его королевского
величества и Речи-Посполитой имеет быть отдан и очищен до первой о
вечном покое коммиссии, в тех перемирных летах припадающей, се есть
