не держу, оправляйся.
— Мешок сними.
— А ты на ощупь. По звуку. Но если промажешь, языком вылизывать будешь.
Пёс. Ладно, попробуем с другой стороны.
Я лёг на нары, постарался сделать это как можно громче, да ещё высказался, дескать, какие они жёсткие, могли бы и подстелить что-нибудь.
Ноль реакции. У охраны чёткий приказ — не подходить ни под каким предлогом. Если это так, то и снаружи стоит наряд. Всё, приплыли, мне отсюда не выбраться.
Глава 13
Утром решётка открылась, вошли сразу несколько человек. Сдёрнули мешок. Один оттянул мне веко.
— Чисто.
Разумеется, чисто. Последний наногранд в крови растворился ещё ночью, я сразу почувствовал это. Стало по-настоящему тоскливо. От ощущения беспомощности засосало под ложечкой. Мне определённо нужна новая доза, чтобы вновь испытать прежнюю силу, благодушно воспринимая хлипкость всех прочих передо мной. Это как наваждение: безудержная власть над чужой жизнью. Единственный минус, я не умею пользоваться своими преимуществами так, как это делает примас, и не умею сохранять хладнокровие. И уже не факт, что научусь.
— Выводите.
Кандалы с меня сняли, оставили только наручники, хотя могли снять и их, я больше не опасен. Волоком потащили к выходу. Ту же самую процедуру повторили ещё с одним арестантом. Перед штабом стояла тентованная платформа. Нас побросали в неё как мешки с мусором, следом влезли двое конвоиров с автоматами, сели у заднего борта.
Кажется, я оказался прав в своих подозрениях: моё время пришло. Не знаю, что они задумали, но вряд ли что-нибудь обычное. Для обычного могли просто придушить в камере, сказать, что повесился, и закрыть дело. Даже если конторщики придерутся, всегда будет оправдание: мы его не трогали, он сам. А сейчас предложат выбор, например, посадить на кол, поджарить на костре, четвертовать. Что я предпочитаю? Или закопают живьём, а на могилке посадят дерево, и уже никто не догадается, что на этом месте произошло на самом деле.
Платформа объехала штаб и направилась в противоположную от КПП сторону. Здесь я тоже угадал, в Анклаве несколько выходов. Мелькнули ворота, часовой, блокпост. Дорога за периметром не асфальтированная, а грунтовая. По обе стороны потянулись поля. Я привстал с места. Капуста, морковь, свекла. Меж гребней виднелись согбенные спины, по краям стояли лабазы с охраной на случай появления тварей. Наташка Куманцева заботилась о своих людях: и кормила, и охраняла, и мстила.
За рекой ничего подобного уже не было, просто луговина с густыми берёзовыми и осиновыми околками. Да и река одно лишь название. Платформа переехала её вброд, не замочив ступиц.
Некоторое время я разглядывал попутчиков. Конвоиры обыкновенные солдаты в застиранных гимнастёрках. В руках винтовки, через плечо подсумки с запасными обоймами. Мой собрат по несчастью выглядел их точной копией, только без оружия. Все собранные, молчаливые, заранее готовые ко всему, что их ожидает.
Я подмигнул арестанту:
— За что взяли, друг?
Он посмотрел на меня как на пустое место и отвернулся.
— Не хочешь говорить, не говори.
Платформа подпрыгнула на кочке. Меня мотнуло, я плечом задел конвоира и мгновенно получил прикладом по рёбрам. Да что ж вы все в одно место…
— Назад! Быстро!
Конвоиры направили на меня оружие, один ткнул стволом в грудь. Я отодвинулся.
— Ладно, ладно. Нервные вы какие-то. Это ж просто кочка была. А на счёт «назад»… Если рассматривать платформу с точки зрения технического устройства, то ваше назад — это её перёд. Вы должны были сказать: вперёд. То есть… Хотя кому я это объясняю.
Платформа поднялась на бугор и остановилась. Нас вытолкали из кузова, поставили на колени. Под горкой колыхалось поле крапивницы. Видимо, то самое, куда собирался Старшина. Большое. С северной стороны оно было ограничено оврагом, зато с южной тянулось до самого горизонта. Сколько глаз мог охватить, везде томилось под лучами восходящего солнца голубовато-зелёное море соцветий, из которого местами выкарабкивались кривоватые сосны. Внучок Демидыча говорил, что это поле меньше того, что за Развалом. Даже боюсь подумать, какое поле там.
Подъехал броневик, из него вышли шестеро бойцов, снаряжённые не хуже штурмовиков Мёрзлого. Получается, у редбулей тоже есть свои элитные подразделения, только если у штурмовиков отличительной чертой являлись тактические маски с волчьими мордами, то у этих — металлические шевроны в виде гвардейского знака.
Последней вышла штаб-звеньевая. В мою сторону не смотрела намеренно, хотя ежу понятно, что здесь она ради меня. Сделала отметку в планшете и произнесла громко:
— Начинайте.
Гвардейцы подняли нас и погнали к подножью. Внизу стоял лабаз, а чуть дальше невысокий бетонный столб с вмурованным в вершину кольцом. Сквозь кольцо была пропущена цепь длинной метров пятнадцать, концы которой заканчивались ножными браслетами. Один браслет нацепили мне на лодыжку, второй на моего молчаливого сотоварища. Земля вокруг истоптана, трава клочками, кости, обрывки одежды. В стороне сложенные пирамидкой черепа.
Кажется, я начал понимать, что происходит. От этого места до края поля крапивницы оставалось не более сотни шагов. Нам выдали защитные маски и деревянные дубинки по типу бейсбольных бит. Видимо, редбули решили поохотиться на тварей, а нас выставили в качестве живцов. Судя по аксессуарам и сохранившимся следам, они делают это не в первый раз.
Подошёл конвоир с ведром, почерпнул из него ковшиком и плеснул на меня.
Твою мать… Кровь!
— Вы чё, суки… ополоумели?
— Не дёргайся. Это свиная.
Он снова почерпнул и плеснул мне на голову, потом то же самое проделал со вторым арестантом. Я кое-как отплевался, обтёр лицо рукавом, повязал маску. Гвоздикой пахло не сильно, ветер дул от нас, но игнорировать меры безопасности не стал. А вот кровь — это подлая затейка, и не важно, свиная она или чья-то другая. Твари на кровь потянутся как пчёлы на мёд. Здесь одной дубинки будет мало, нужен пулемёт.
Я повернулся к лабазу. Площадка с охотниками была полностью закрыта, оставалась лишь узкая щель для стрельбы.
— Голикова, правила какие-нибудь есть?
— Только одно: не уходить далеко от лабаза.
Юмористка. Тебя бы саму привязать к этому столбу и посмотреть, как ты вокруг него бегать будешь.
— Зашлакованный, — тихо позвал арестант.
— Ты разговариваешь? — с издёвкой хмыкнул я.
— Слушай, твари сейчас потянуться, они кровь за километр чуют. Злые становятся, как… — он покосился на лабаз. — Но выжить можно. Надо опуститься на колено и замереть. Пока ты не двигаешься, они не так враждебны, да и заметят не сразу. А начнёшь дёргаться — сразу беда. И, главное, не бояться. Страх для них наркота, особенно для багетов. Сможешь не бояться?
— Постараюсь.
Ничего нового арестант не сказал. Страх, кровь, движение — все эти признаки я испытал на себе, когда был под нанограндами, знаю, что и как действует успокаивающе, а что вызывает агрессию. Проблема в том, что любые ограничители работают недолго, и тварь всё равно нападёт.
— Они будут стрелять, — кивая на лабаз, продолжил шептать арестант, — поэтому не становись на линию огня. Лучше вообще не поднимайся. Если тварь приблизиться слишком близко, откатывайся в сторону. Но за меня не прячься. Запутаем цепь, сдохнем оба.
— Зовут тебя как?
— Гавриил.
— Как архангела?
— Я не верующий.
— Это уж твоё дело, а я в таких ситуациях во что угодно верить готов, — я перекрестился. — Господи, этому дураку всё равно, так помоги мне за нас обоих.
Стебли крапивницы разошлись, вышел язычник. Я опустился на колено и склонил голову, чтобы не встретиться с мутантом взглядом. Следил за ним периферийно. Он принюхивался, как те язычники на Обходном шоссе, потом сделал несколько шагов вперёд.
За ним вышли ещё двое. Стадные твари, поодиночке не ходят. Запах крови тянул их к лабазу. Мы, сколько бы ни пытались слиться с местностью, всё равно перед ними как на ладони. Я вспомнил жуткие кадры из шоу, когда двое язычников бежали за добровольцем. Тому удалось взобраться на сарай и продлить агонию. А у меня что? Бесполезная бита. Ни одного язычника ею не напугаешь. Одна надежда на меткость тех, кто в лабазе и на то, что у Голиковой всё-таки нет прямого приказа отправить меня на тот свет. Просто пугают, как вчера на КПП. Ну в самом деле, не такая уж я большая угроза Анклаву.
Тот, что вышел первым, растопырил руки и завизжал. Значит, заметил жертву и готов к нападению, стоять на коленях дальше не имеет смысла. Я поднялся. Что теперь? Спрятаться? За столб — не поможет, забраться наверх — слишком короткий. Такая защита ничего не даст.
Мысли рвались в голове
