бы сделал бабке, да я тут не главный. Нельзя так! Геля и без того бледная, а после ее строгих слов в обморок грохнуться готова.
— Подойди. — мне говорит.
— Мы девушку привезли… — киваю на жену.
— То, что ты руководить любишь и умеешь я итак вижу. Вы с ней связаны. Ребенок у вас. Не спорь! Садись!
Я сажусь. Не знаю, на хера мне это надо, но раз Ангелине от этого стать может стать легче…
Бабка возле моего лица свечкой водит, в глаза заглядывает. А мне заржать хочется. Глаза сквозь очки у нее конечно…
— Бедовый ты парень… — начинает бабка. — Не желанный, не крещеный… Красивый, умный, а на земле тебя не ждали, как- будто…
Бах! Бах! Бах!
Сразу так неприятно.
— Проклинала тебя сильная кровь, когда у матери в животе был. Да и мать аборт сделать хотела… До сих пор винит себя за эти мысли.
Про аборт не знал. Полоснуло больно. Конечно я понимал, что я не желанный… Но… Неожиданно. На пару секунд глаза вниз опускаю, что бы услышанное переварить.
А проклинала наверное родня биологического отца. Там кровь у меня горячая, восточная. Возможно сильная.
Бабка ненадолго замолкает, а я понимаю, что не такая уж она шарлатанка. То что она мне говорит, слышать я не хочу. Но и поток информации, что сейчас из старушки выливается я почему-то не останавливаю.
— Судьба у тебя плохая была… Жизнь короткая должна была быть… — вновь свечкой возле моих глаз. — Но тебе жизнь, как будто переписали.
Мы с девчонками пересматриваемся.
— Она переписала. — На мою Карамельку показывает. — Напоила чистой водой и вслух что-то крикнула. Выкупила тебя за деньги у нее — последнее шепотом.
Мы с Гелей долго друг на друга смотрим. Я вспоминаю наше знакомство. Она ж мне воду купила.
— Пусть эта вода очистит Вас и вымоет из этого красивого тела всю грязь и пошлость! Аминь! — тихо произносит Карамелька. Точно… Именно эти слова она в тот день мне сказала.
— Аминь еще сказала. Печать поставила. — бабка добавляет.
Снова свечкой возле глаз.
— Ладно, давай ты теперь. — на Карамельку смотрит. — Потом еще скажу про тебя. — мне говорит. Пока огонь хорошо горит всех посмотрю.
— Тебя не надо- Светке машет, та улыбается. — У тебя все хорошо. Про дочку спросить хочешь, знаю. Беременна ты уже ей.
Мы с Карамелькой на Светку смотрим и улыбаемся.
— Ириной назвать хочешь. Не бойся. Называй. Не повторит она ее судьбу. Та сама виновата в своем горе. Колдовала, не умея. Черни на себя набрала.
Тишина повисает в комнате. Не подумал бы даже, что Иринка за такое возьмется. И как это возможно? Откуда эта бабка все это берет?
А Светка понимающе кивает. Знала все про свою подругу.
— Садись давай- вновь Карамельке. Стакан с водой к Гелиному лицу подносит и снизу свечкой водит.
— Я пить хочу… — Жалобно тянет Геля.
— Знаю. — Говорит бабка. — В стакан смотри.
— Я пить хочу… — не унимается.
— Она беременна. Разрешите ей воды выпить. — Сухо. Строго. Как на работе. Не для того я жену сюда привез, что бы над ней так издевались. Света молчит. Взволнованно смотрит на обряд. А я блядь, не могу уже на это смотреть.
Бабка словно меня не слышит.
— В каком пруду утопла, мавка? — Строго. — Убирает стакан и сквозь свечу Ангелине в глаза заглядывает. — Не плотно сидишь…
Геля мычит и за стаканом тянется.
Я решаю прекратить этот цирк, как бабка вдруг в сторону свечку убирает.
— Чистой воды ей дай. — ко мне обращается. — В руки стакан ей не давай. Сам напои.
Карамелька воду жадно пьет. А у меня все вопросы вдруг из головы вылетели. Слышу робкое Светино «Что с ней»?
Бабка пальцем грозит. Подождать просит. Над стаканом с водой со свечкой стоит.
— Выпусти ты его, Анька. Замает он тебя ведь… — Я напрягаюсь. Геля бледнеет, хотя куда еще сильнее. Я уже жалеть начинаю, что привез ее сюда. И ее и ребенка мучаем.
— Дед это твой. Сергей. Нехороший человек. Колдовал по-черному. Помер недавно. Крышу ему разобрать надо. Он так в четырех стенах и сидит. Выпусти его. — Бабка вновь на воду смотрит. — Аня ты при рождении была, потом как-будто имя поменяли тебе.
Геля кивает. Я хмыкаю и головой качаю.
А мне сказала, что не знает кто такая Аня.
— С водой тебе аккуратно надо быть. Мавка в тебе сидит. Не плотно. Убрать можно. Давно подселили. Дед твой и сделал это… — на Гелю смотрит. — Как будто с самого рождения подселил, ты без нее не жила. Но она не вредит тебе. Болтается как будто. Не всегда приходит… Не пойму…То есть, то нет… Редко появляется, но всегда с тобой. Обряд не завершили может. Но связь у тебя с ней есть. По имени привязывал. Но Тебе его быстро сменили… А ее вот как раз Аней звали…
Замолкает и вновь свечкой над водой. Мы молчим. Неприятно.
— А кто такая мавка? — робкое Светино. Блядь она у нас сегодня единственный человек, который вопросы находит. Выйдем, расцелую ее.
— Утопленица. Молоденькая. Девочка совсем еще. Лет шестнадцать было. Кровь твоя. — На Гелю показывает. — Через нее и работаешь. Все, что на воду наговоришь, она сделает. Женщине судьбу поменяла. Тоже недавно через воду нашептала что-то. Нечистая вода была… Напиток какой-то.
Геля непонимающе плечами пожимает. Не помнит.
— А как ее убрать можно? — Наконец-то оживает моя маленькая Карамелька.
— Ее сейчас убирать не будем. Ты беременна. Она тебя не трогает. Живи. Только молча воду подавай. Или лучше сиди. Пусть сами наливают себе — смеется. — Ой… — тянет осуждающе. — В вашей жизни, как в квартире у алкашей! Бардак! Все по полочкам разобрать надо. Неправильно как-то женились. Как-будто играючи. И мужа ты приворожила…Вот с него приворот снять нужно.
Опять молчание. Да что такое, блядь!
— На алкоголь нашептано и выпито. И после этого еще и… — улыбается.
Опять напрягаемся и вспоминаем.
"Ну что, Карамелька? Вызвала домового, ага?"
— Он меня не любит выходит? — осторожно спрашивает.
Бабка смеется.
— Я уж не знаю, любит не любит, но после этого он присушен к тебе, как банный лист к попе. Вот снимем и посмотрите.
Затем снова в стакан с водой смотрит.
— Но если после снятия приворота вместе останетесь — повенчайтесь. Свадьбы у вас не было на бумаге играючи чиркнули клятв не давали… Мужа своего упертого и детей покрести. Разводиться не надо. Ну если хотите заново жениться, то ваше право.
Она замолкает.
Ко мне поворачивается.
— Сон тебе много раз снится будет. Девушка на коленях
