Глава 10. Между двумя мирами
Из окна комнаты, в которой проживала Светлана во Фрибуре у монахинь Ордена посещения Пресвятой Богородицы, словно была одной из них, она могла любоваться живописным видом ущелья, в котором расположился город. Он весь был пронизан духом Средневековья, и, казалось, его не коснулось время. Она остановилась на одном из привалов на своем тернистом жизненном пути, хотя в месте и чужом, но где к ней проявили сострадание. Проникновенное пение 52 монахинь в орденской часовне дополняли другие чувственные символы всеобщего присутствия Божия: кадильный дым православной церкви в Москве, древние обряды индуизма на обширном индийском субконтиненте. Она была обеспокоена, а иногда и рассержена постоянными преследованиями журналистов, что вынудило ее покинуть Сент-Антуан. Но зато здесь, во Фрибуре, она могла принимать посетителей, жадно читать газеты, прогуливаться по улицам в сопровождении телохранителей, размышлять и молиться, набираться сил и устанавливать отношения со сложным, непривычным и требовательным миром, находившимся за воротами монастыря.
Дважды она посещала мессы с сестрами – 9 и 16 апреля. В иные дни она предпочитала уединение, и ее никто не беспокоил в ее одиночестве. Здесь, по крайней мере, на данный момент никто не мешал ей в ее отчаянных усилиях прийти в согласие с собой и с Богом.
Это был долгий путь, приведший к познанию Бога, открытию для себя красот природы и к пониманию того, что все же есть жизнь, которую можно прожить в счастье, а не в страхе. Ее пронизало чувство озарения и безмятежности, трепет открытия и нового знания. Она обрела уверенность в себе. Когда она произносила фразу «Калаканкар навсегда», имела в виду именно это; наконец-то в этой заброшенной индийской деревне она нашла для себя рай. Но в него вторглись посланцы московской бюрократии из советского посольства в Дели.
Теперь в этот краткий отрезок безмятежного существования Светлане предстояло решить, каковы будут ее следующие шаги, найти тех людей, которые помогут ей обрести ее новое будущее. В близлежащем Матране она встретилась со своей старой подругой Любовью, дочерью Леонида Борисовича Красина, который в прошлом был советским послом в Лондоне и Париже. Любовь была замужем за французским дипломатом Эммануэлем д’Астье де ла Вижери. Д’Астье предупреждал Светлану об опасности оказаться в центре общественного внимания в Соединенных Штатах, стать фигурой, из-за которой ведутся политические дискуссии, и оказаться жертвой международной пропаганды. Он предложил ей обосноваться во Франции. Она ответила: «У четырех правительств возникли из-за меня проблемы; зачем добавлять пятое?» Да, Россия, Индия, США и Швейцария уже были озабочены судьбой дочери Сталина. Франция, с ее бурным галльским темпераментом, будет избавлена от этого испытания.
Светлана решила, что в этом путешествии к самой себе, в предпринимаемых ею попытках определить, кто же она такая на самом деле, ей необходимо пройти свой путь до конца, до этой твердыни так называемого капитализма и империализма. Увидеть страну, о которой она знала из книг Эрнеста Хемингуэя, Джерома Д. Сэлинджера, Джека Лондона и Синклера Льюиса, из рассказов своих друзей, из кинофильмов и радиопередач. И эта страна – Соединенные Штаты Америки. Этот пункт назначения находился всего в нескольких часах полета.
Светлана нуждалась в таком человеке, который помог бы ей освоиться в новом незнакомом мире, поддержал бы ее как писателя. Когда она еще была в Италии, ожидая получения швейцарской визы, посольство США в Риме сообщило в Государственный департамент, что дочь Сталина везла с собой автобиографическую рукопись, которая может иметь большое историческое значение. Она передала ее господину Рэйлу, который сопровождал ее в поездке из Нью-Дели в Рим и далее в Женеву. Теперь рукопись уже в Вашингтоне. Кроме того, высшие чиновники в Вашингтоне, включая госсекретаря, Дина Раска, знали, что она нуждается в руководстве и совете человека, кому могла бы доверять и который разбирался бы в русских делах.
Секретарь Раск решил, что идеально подходил для этой роли Джордж Ф. Кеннан, старейший дипломат, чье имя ассоциировалось с русской проблематикой. Он был первым секретарем посольства США в Москве, когда во время президентства Франклина Д. Рузвельта были установлены дипломатические отношения с Советским Союзом. Он пробыл на этом посту четыре года. После Второй мировой войны, еще до того, как возглавил отдел Государственного департамента США по планированию внешней политики, он стал создателем доктрины «сдерживания» советской экспансии. Кеннан написал по этому вопросу статью «Истоки советского поведения», которая была опубликована после его назначения в Госдеп в ежеквартальном журнале «Форин афферс», издаваемом Советом по международным отношениям. Для того чтобы между его мнением и официальной государственной политикой не поставили знака равенства, он подписал статью именем «мистер Х.». В 1949–1950 годах Кеннан работал советником государственного секретаря; в 1952–1953 годах был послом в Москве, очевидцем событий, связанных со смертью Сталина. Позднее в этом же 1953 году ушел с дипломатической службы и начал сотрудничать с Институтом перспективных исследований в Принстоне, штат Нью-Джерси. Он стал автором многих научных работ, получивших самую высокую оценку, среди которых – «Американская дипломатия, 1900–1950 гг.». Кеннан бегло говорил по-русски, был сведущ в культуре и истории России, это был опытнейший дипломат, и он мог бы стать идеальным «интеллектуальным наставником» Светланы.
Кеннан был на своей ферме в Пенсильвании 10 марта, когда Светлана вылетела из Рима. Как сообщала «Нью-Йорк таймс» (22 апреля 1967 года), Кеннан только что закончил обширный исторический труд и отдыхал, когда ему позвонили из Вашингтона. Не смог бы он просмотреть записи Светланы и в качестве частного лица стать ее консультантом? Кеннан заинтересовался предложением. Он возвратился в Принстон, где читал лекции в Институте перспективных исследований, 12 марта в воскресенье, но два дня спустя заболел гриппом.
К тому времени, когда Светлана оказалась в Сент-Антуане, фотокопию ее рукописи прислали в дом Кеннана в Принстоне. Все еще больной, лежа в постели, он начал читать. Его поразила гуманистическая направленность ее мемуаров, глубокий пытливый ум; и еще он понял, что Светлане во всем необходима поддержка, как в жизни общественной, так и личной, ради того, чтобы у нее было достойное будущее.
Еще не дочитав рукопись, он позвонил в Госдепартамент. Раск был поставлен в известность, что Кеннан сделает все, что в его силах, чтобы помочь Светлане Аллилуевой в ее стремлении начать новую жизнь; при этом она не должна участвовать в пропаганде холодной войны. Кеннан и Раск по-разному оценивали принятые политические и военные решения, касавшиеся войны во Вьетнаме. Годом ранее Кеннан давал показания перед сенатским Комитетом по международным отношениям, настаивая на деэскалации военных действий США во Вьетнаме.
