Роббер явно хотел высказаться, и наверняка бы веско разъяснил Беате, чем он недоволен, но не успел. Снаружи послышался шум: голоса, перемешанные с ревом автомобильного мотора. Мы поднялись с земляного пола и приготовились к встрече.
– Кто-то идет, – негромко произнес Кевин, в глазах которого снова вспыхнули оранжевые точки. Едва он произнес эти слова, как в палатку ввалились двое автоматчиков, взявших нас на прицел. Следом за ними бравым молодецким шагом вошел пожилой мужчина в краповом берете, с окладистой седоватой бородой, глаза которого скрывали круглые солнечные очки. Я снова почувствовал, как чешутся мои пальцы, откуда едва ли не против воли лезли когти. В воздухе запахло озоном. Я увидел как волосы Кристиана поднялись вверх. Неприятный электрический гул пронзил полную тишину палатки, оттеняя тяжелое дыхание, а озоновые волны разметали по углам тяжелые запахи пота и подгнивающих фруктов.
Тишина начинала давить на уши. Мужчина, не отрываясь, смотрел на нас, мы на него. За двумя овальными темными стеклами творилось все, что угодно, от распоряжения помиловать, до приказа казнить. Напряжение нарастало. Гул усиливался. Волосы Кристиана стали искрить. Кожа Кевина медленно покрывалась курчавыми волосами. Соня и Роббер не двигались, но оба были готовы к немедленной атаке. Я готов был дать голову на отсечение, что впереди Сони уже колыхался портал, прикрывающий ее как щитом. Автоматчики застыли соляными глыбами. Их лица были словно вытесанными из камня.
– Здравствуй, Филипп, – негромко произнесла Беата.
– Приветствую тебя, колдунья, – так же негромко, отчетливо выговаривая каждую букву, произнес комманданте. – Что ты делаешь здесь?
– Пришла узнать, что у вас происходит, – ответила Беата. – Мне сказали, что Сейвилла погибает. Мы должны понять, что здесь творится.
– Я все вам расскажу, – кивнул Филипп и, как мне показалось, внимательно оглядел нас. – Попроси своих людей, а особенно этого мальчика с дымящейся головой, не делать ничего такого, что бы повредило всем нам.
По мановению руки Филиппа, автоматчики опустили оружие, и вышли из палатки. Мы слегка расслабились. У Кевина потухли глаза, взбудораженные светлые волосы Кристиана улеглись на место. Соня и Роббер тоже изменили позу, однако я увидел, что портал перед Соней не только не закрылся, но даже расширился, отсекая Филиппа и Беату от всех нас. Видимо, Соня решила не рисковать, хотя ей наверняка это было тяжело.
– Идемте, – махнул рукой Филипп. – Вы наверняка голодны, да и я не прочь подкрепиться. У нас тут рядом небольшое серное озерцо, вам будет полезно искупаться в нем. А мои люди пока приведут в порядок вашу одежду.
– Боже, – закатила глаза Беата, – серные озера Сейвиллы… Я мечтала о них уже много лет…
– Ты не слишком изменилась, – тихо, с каким-то трагичным придыханием сказал Филипп. – А вот я постарел…
Беата взяла Филиппа под руку и, черт побери, положила голову ему на плечо. Мы переглянулись. Эту парочку определенно связывали более чем дружеские отношения. Интересно, почему тогда Жерар определенно не радовался встрече с Беатой, если его командир просто дышал оптимизмом?
Маленькое почти круглое озерцо напоминало скорее внушительную лужу. Маслянистая поверхность свинцово-серой воды время от времени вздыбливалась жирными пузырями, лопавшимися с противным бульканьем. Берег был пустынен и гол. На нем не росло ни травинки на довольно приличном расстоянии. И только через несколько метров начиналась резкая граница травы и кустарников, словно начерченных циркулем. От исторгающей пар воды шел резкий неприятный запах.
Девушка с сильно обожженным лицом и черной повязкой на правом глазу тихо положила стопку стареньких простыней на грубо сделанный настил из бревен и так же неслышно удалилась. Беата первой шагнула к берегу и, подхватив простыню, скрылась за навесом из синтетической ткани цвета хаки. Спустя несколько минут, она, небрежно бросив свою одежду в стоящую поодаль большую плетеную корзину, смело шагнула в свинцовую жижу, взвизгнув от удовольствия. Беата несколько раз окунулась с головой, а потом уселась на дно так, что из воды торчала только голова. На ее лице было написано блаженство. Мы тупо смотрели на нее пару минут, а потом, не сговариваясь, начали раздеваться. Соня спряталась за навесом, мы же, воспользовавшись тем, что среди нас не осталось женщин, а Беата деликатно отвернулась в другую сторону, побросали одежду в корзину и плюхнулись в воду. Соня присоединилась к нам самой последней, выплыв из-за навеса. Поначалу ее лицо, так же как и лица каждого из нас были сморщены от неприятного запаха, но вскоре серная вонь не казалась нам такой уж отвратительной. Горячая вода творила чудеса. Я почувствовал, как уставшие мышцы расслабляются, из них уходит противная дрожь напряжения. Все тело как будто пребывало в невесомости. Мне вдруг померещилось, что я словно змея скинул старую кожу, как надоевший затасканный чулок, чтобы предстать перед всеми обновленный и готовый к подвигам, совсем как питон Каа в старом мультфильме про Маугли.
– Да, – с блаженством промурчал Кристиан, – серные озера – это вещь, ради которой Сейвилле простишь все остальное…
Я усмехнулся. Филипп, совершенно голый, подтащил к нам импровизированный столик из большого, обломанного по краям листа пенопласта, на котором стоял стеклянный чайник с поломанной ручкой и чашки. Разливая приятно пахнущий напиток, Филипп небрежно уселся на дно рядом с Беатой, поглядывавшей на него с умилением.
– Так что случилось на Сейвилле? – спросил Кевин, осторожно пригубив напиток из дымящейся чашки. Уголки губ Филиппа опустились вниз, лоб пересекла изломанная морщина, мгновенно сделавшая его старше на несколько лет.
– Это началось всего несколько месяцев назад, в сезон дождей, – нехотя начал рассказывать он. – Мы тогда вели освободительную борьбу против промышленного гиганта, затеявшего строительство дамбы на реке. Он собирался построить электростанцию, но это бы очень плохо отразилось на экологии края и здоровье людей. Место действительно было неудачное. Для строительства он выбрал холмистую возвышенность, где река делает крюк. Это место давно обходят стороной.
– Почему? – спросил Кристиан.
– Наши джунгли – не место для прогулок и строительства, – снисходительно объяснил Филипп. – Здесь много таких мест, куда лучше бы человеку не соваться. Опасное это занятие. А уж место, которое выбрали для дамбы и подавно. Там произрастает ложная розовая ванильная орхидея gomunkulus vanilla planifolia…
– Так вы из Гринписа? – презрительно фыркнула Соня.
– Не знаю, что такое «Гринпис», – ядовито ответил Филипп, но, судя по вашему тону, вряд ли что-то хорошее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
