Я слегка покачал головой, чтобы изгнать оттуда туман. Я знал, что Рита-Мэй права. Мне нужно было знать, где она работает. Минуту я пристально разглядывал «Орлеанскую кладовку», запоминая ее местоположение. Как выяснилось, я все равно забыл это место, но, возможно, это было частью спектакля.
Рита-Мэй, по-видимому, осталась довольна моими стараниями и, протянув руку, привлекла меня к себе.
— Это будет нелегко, — предупредила она после того, как мы поцеловались. — Для тебя, я имею в виду. Но не сдавайся, прошу. Я хочу, чтобы однажды ты догнал меня.
— Обещаю, — ответил я, твердо намереваясь выполнить свое обещание.
Я постепенно начинал понимать. Отняв от фонарного столба одну руку, я взглянул на часы. Прошла всего одна минута. Риты-Мэй по-прежнему не было видно, вокруг, поджариваясь на солнце, неспешно вышагивали толпы туристов в яркой одежде. Издалека донесся долгий монотонный звук трубы, и он показался мне не таким уж отвратительным. Я взглянул на улицу Декатур в направлении звука, размышляя, где же она, долго ли мне еще ждать. И решил спросить.
— Сколько потребуется, — ответила она. — Ты уверен, что хочешь этого?
Через минуту Рита-Мэй должна была дать мне розу, и мне предстояло отправиться обратно в бар и потерять сознание, как множество раз до этого. Но в тот момент я все еще находился на безлюдной площади, где единственными живыми существами были несколько усталых туристов, потягивающих cafe au lait в полумраке Cafe du Monde. Воздух был прохладным и каким-то нежным, словно кожа женщины, которую я держал в объятиях. Я подумал о доме, о Лондоне. Я буду вспоминать о них с любовью, но без тоски. Моя сестра позаботится о коте. Придет день, и я встречу Риту-Мэй и, встретив ее, уже никогда не отпущу.
Здесь хорошо варят кофе, пекут превосходные beignets, а за углом всегда можно найти muffelettas. Будет ночь, будет день, но я буду двигаться в правильном направлении. Я буду чувствовать себя как дома, стану одним из завсегдатаев, буду мелькать на всех фотографиях, где изображается Новый Орлеан и его прелести. И Рита-Мэй будет здесь, с каждым днем она будет все ближе ко мне.
— Уверен, — сказал я.
На лице ее отразилась огромная радость, и это укрепило мое решение. Она поцеловала меня в лоб, в губы и затем склонила голову.
— Я буду ждать тебя, — пообещала она и легонько укусила меня за шею.
Рэмси Кэмпбелл
Выводок
Перевод: Ольга Ратникова
Рэмси Кэмпбелл — лидер среди авторов, пишущих в жанре хоррор, по количеству полученных премий. Международный съезд профессионалов хоррора (World Horror Convention) присвоил ему титул Мэтра; Ассоциация писателей жанра хоррор (Horror Writers Association) наградила его пожизненной премией.
Среди последних проектов Кэмпбелла — фильм по его роману «Договор отцов» («Pact of the Fathers»), выпущенный в Испании под названием «El Segundo Nombre» («Второе имя»); сборник рассказов «Повесть мертвых» («Told by the Dead») и роман «Ночевка» («The Overnight»). В настоящее время писатель работает над очередным романом «Секреты» («Secret Stories»).
Издательство Британской библиотеки выпустило антологию произведений М. Р. Джеймса[14] «Дела призраков» («Meddling with Ghosts») под редакцией Кэмпбелла, в настоящее время совместно с Джеком Данном и Дэннисом Этчисоном он работает над антологией «Собирание костей» («Gathering the Bones»). Издательство «Liverpool University Press» опубликовало работу С.Т.Джоши[15] «Рэмси Кэмпбелл и современная литература жанра хоррор» («Ramsey Campbell and Modem Horror Fiction»), серия документальных книг издательства PS Publishing «Рэмси Кэмпбелл, вероятно» («Ramsey Campbell, Probably») удостоилась нескольких литературных премий.
Кэмпбелл рассказывает: «Сюжет „Выводка“ навеян видом на уличные фонари из окна нашей с Дженни первой квартиры на Принс-авеню. Позднее я поселил там главных героев книги „Лицо, которое должно умереть“ („The Face That Must Die“). Недавно мой биограф Дэвид Мэтью хотел сфотографировать меня на фоне здания, но один из жильцов возмутился и поинтересовался, что мы замышляем. Это был один из редких случаев, когда мне лично случалось внушать кому-то страх».
Хотя в предлагаемом рассказе встречаются все традиционные атрибуты, присущие литературе о вампирах, его содержание отражает уникальное мироощущение автора; здесь затронута тема духовного разобщения и одиночества, характерных для больших городов.
День выдался почти невыносимый. Он уже шел домой, но привычная маска все еще давила на него, словно ржавые доспехи. Поднимаясь по лестнице, он разорвал конверты: блестящий буклет от фирмы, производящей бинокли, пакет скромнее — от Общества защиты дикой природы. Он раздраженно швырнул бумаги на кровать и присел у окна, чтобы расслабиться.
Пришла осень, дни становились все короче. Процессия автомобилей, напоминающая похороны, двигалась вдоль Принс-авеню под сенью золотой листвы, толпы людей спешили домой. Безостановочное движение безликих масс, казавшихся меньше ростом с высоты третьего этажа, нагоняло на него тоску. Люди с такими же лицами, как у этих смутных, расплывчатых видений, — самовлюбленные, поглощенные собой, уверенные, что они ни в чем не виноваты, — приводили к нему в клинику своих питомцев.
Но куда же запропастились все местные жители? Он наблюдал за ними с удовольствием, это занятие увлекало его. Где мужчина, бегавший по улице, гоняясь за клочками мусора, словно за мухами, и запихивавший их в свой рюкзак? Или другой человек — он шагал по тротуару со свирепым видом, пригнув голову, хотя никакого встречного ветра не было, и кричал что-то, ни к кому не обращаясь? А Радужный Человек, выходивший в самые жаркие дни в нескольких ярких разноцветных свитерах, надетых друг на друга? Блэкбанд уже несколько недель не видел ни одного из них.
Толпа редела; по проезжей части ползли последние машины. Зажглись фонари, окрашивая листья в серебристый и неестественно золотой цвета. Часто с появлением этого освещения — ах, вот и она, она возникла из боковой улочки, словно по сигналу — приходила и Леди Лампы.
Она передвигалась старческой походкой. Увядшее лицо напоминало лежалое яблоко; голова была закутана в изорванный шарф. Просторное пальто, доходящее до щиколоток, покрытое пятнами неопределенного цвета, развевалось на ходу. Дойдя до пятачка на середине улицы, она остановилась под фонарем.
Хотя рядом находился пешеходный переход, люди сознательно пересекали дорогу в других местах. «Как всегда», — подумал Блэкбанд с горечью. Точно так же они игнорировали стаи бродячих собак, ничто их не касалось, прохожие не замечали животных или надеялись, что кто-нибудь усыпит их. Возможно, они считали, что бездомных людей тоже следует усыпить, возможно, кто-то уже усыпил Радужного Человека и остальных!
Женщина расхаживала, не останавливаясь ни на секунду. Она кружила под лампой, словно расплывчатый круг света на асфальте был сценой. Ее тень напоминала филигранную часовую стрелку.
Разумеется, она слишком стара для проститутки. Может быть, она когда-то работала на панели, а теперь нуждалась в этой прогулке, воскрешающей прошлое? С помощью бинокля он смог подробно разглядеть ее лицо: застывшее, как у лунатика, углубленное в себя, как у нерожденного младенца. Ее голова, искаженная линзами бинокля, раскачивалась вверх-вниз. Она скрылась из поля зрения.
Три месяца назад, когда он поселился в этой квартире, женщин было две. Однажды вечером он увидел, как они ходят вокруг фонарей. Вторая женщина передвигалась медленно, словно во сне. Наконец Леди Лампы отвела свою спутницу домой; они шли, едва переставляя ноги, словно изможденные недосыпанием. Несколько дней у него не выходили из головы эти старухи в длинных выцветших пальто, вышагивавшие вокруг фонарных столбов на пустынной улице, словно боящиеся идти домой сквозь сгущающийся мрак.
Вид одинокой женщины по-прежнему немного нервировал его. Квартира погрузилась в темноту. Он задернул занавески — фонари окрасили их в оранжевый цвет. Наблюдение за улицей помогло ему немного расслабиться. Пора приготовить салат.
Кухонное окно выходило на дом, где жили старухи. Взгляни На Мир С Чердака Принс-авеню. Перед Тобой Вся Человеческая Жизнь. Задние дворы, окруженные каменными стенами и полуразрушенными кабинками туалетов; дома на противоположной стороне дальнего переулка, похожие на коробки без крышек, наполненные дымом. Дом, стоящий прямо напротив его окна, был безжизненным, как обычно. Как могли две женщины — если вторая еще жива — обитать в подобном месте? Но они, по крайней мере, имели возможность позаботиться о себе, позвать на помощь; в конце концов, они были людьми. Он тревожился за их животных.
Он больше не видел вялую женщину. С тех пор как она исчезла, ее подруга начала приводить домой кошек и собак; он заметил, как она заманивала их к себе. Несомненно, они составляли компанию другой женщине. Но какую жизнь могли вести животные в темном доме, предназначенном на снос? И зачем так много? Может быть, они сбегали обратно к хозяевам или снова отправлялись бродить по улицам? Он качал головой: одиночество старух не извиняло их. Им не было дела до животных, как и тем хозяевам, которые приходили к нему в клинику, хныча, подобно своим собакам.
