тело картонную коробку, шла в сторону больницы. Обнаженная, изнасилованная, избитая. Он выкинул меня возле мусорки, как использованный презерватив.
Не знаю, о чем он думал. Может рассчитывал, что умру, или что ему все простят. А ведь хотели, собаки такие.
Не появись это видео, все так бы и считали, что это я соблазнила бедного мальчика.
Давид не мальчик. Но я его тоже не знаю. Но почему глядя на то, как он спит, да и вообще рядом с ним, у меня не возникает тревожных чувств. Лишь легкое волнение и тошнота в желудке.
Не от голода, а от страха, что скоро закончится эта сказка извращенца и я вернусь в свой пустой мир. И не будет там ни хлестких ударов, ни поцелуев, ни сносящих все грани разума оргазмов.
Будут только воспоминания.
Хорошие, греющие душу ночами, когда придется в очередной раз сидеть с сестрой или другой пациенткой.
Я хочу уже стянуть с Давида боксеры, но не решаюсь, поэтому просто укрываю его одеялом и ложусь под руку.
Иллюзия нежности и заботы. Словно мы давно женатая пара и муж пришел немного навеселе.
Так приятно об этом думать, так приятно об этом мечтать. Только вот Давиду не нужна жена, ему нужна раба и я ею стала. На месяц.
С утра я проснулась одна. От криков Василисы, которая пыталась что-то доказать Давиду. Выглянув за дверь, я увидела абсолютно равнодушного, облаченного в костюм мужчину и чунгу-чангу, скачущую вокруг него.
— Не надо, не надо таких решений дядя! — кричало это лохматое создание.
— Ты должна была раньше сказать, что вообще общаешься с такими людьми, как Черкашин! Его давно пора приструнить. Он в край охамел!
— Но он же не знал, что я твоя племянница. Давид, прошу не сдавай его! Я… люблю его.
— Совсем сдурела? — не выдержал и заорал он.
— Люблю понимаешь!
— Он… — Давид просто не находил слов, а я только поджала губу, ожидая развязки.
— Пожалуйста, — страстно зашептала Василиса, сжимая пальцами его предплечье. — Пожалуйста! Неужели в тебе нет ничего человеческого? Неужели ты никогда не любил?
Ее почти трясло, она глотала слезы и утирала сопли рукавом спортивной кофты. Это могло бы быть некрасивым, если бы не брало за душу так сильно. Так пронзительно.
Давид вдруг поднял взгляд на меня, смотрел не более секунды, но что-то решил. Отложил телефон и отстранился от Василисы.
— Пусть живет пока, а ты едешь во Францию.
— Куда? Зачем?! — с криком удивилась она, и я тоже широко раскрыла глаза.
— У меня командировка, — не глядя на нас, сообщил Давид и, взяв сумку, направился к выходу. — Вы обе едете со мной.
Без комментариев….
Дорогие мои в кладке "Обо мне" есть ссылки на ВК, Инсту. Буду рада вам и общению)
Глава 37. Давид
Любая компания очень похожа на живой организм, в котором все взаимосвязано. Стоит лишится органа дыхания или зрения, или просто пары литров крови, то работать он будет уже не так слаженно, а в итоге и во все может прекратить свое существование.
Особенно это касается головы.
И голова эта была забита не цифрами и акциями, которые последнее время стали понижаться, что требовало немедленных важных решений, а женщинами.
Их в жизни Давида стало как слишком много. Обычно ему хватало одной, на месяц. Потом перерыв и снова. Про мать он не вспоминал месяцами, пока не наступал повод ее поздравить с очередным календарным праздником, других родственников у него не было.
Внезапно объявившаяся племянница, почти не объявлялась. Раньше. А теперь ему казалось, что женщин стало слишком много и мысли о них сводили с ума.
Ладно Василиса.
Начала неадекватные отношения с отпетым бандитом, держателем главного дома разврата в Москве. Разобраться не сложно. Главное увезти ее подальше. Командировка в Париж как раз кстати.
Но вот что делать с Майей, которая удивляет на каждом шагу. Диссонанс в который она ввергает его почти каждую секунду уже порядком достал.
Хотелось определенности. Хотелось решить загадку, и даже желание видеть ее рядом с собой именно такой, не позволяет Давиду отступиться.
Но сегодня он открыл глаза и понял что раздет, а рядом свернулась калачиком Майя, во сне так сильно похожая на ребенка, что это пугало.
Такое ощущение, что этого ребенка из
нее нагло с корнем выдрали, оставил пустую оболочку, которую она ему демонстрировала в то недолгое знакомство.
И лишь возбуждение и страсть делали ее настоящей.
Давид долго лежал, не двигаясь и просто смотрел на то, как во сне подрагивают ресницы, как наглый луч солнца золотит ее обнаженное бедро, изгиб талии, обволакивает сосок на небольшой груди. Идеальной груди. Он лишь слегка коснулся его пальцем и тут же убрал руку, зная, что еще мгновение, и он просто трахнет Майю во сне.
Такую вот, недвижимую, податливую, мягкую, невинную. Его Майю. Тем более, что на кухне слышался шум чашек, а значит пришло время вопросов к Василисе.
Когда Давид уже днем подошел к двери то замер, за ней слышался девичий смех.
Он ясно различил немного грубый Василисы, а вот от звонкого хохота Майи внутри все перевернулось. Это было почти, как услышать стон во время ее оргазма, такой же приятный на слух и возбуждающий перебор гитарных струн.
Он хотел присоединиться к веселью, но стоило ему открыть двери, как смех умолк.
Как по щелчку пальца. Словно вошел в темницу палач, который поведет их на плаху.
— Вы собрались? — раздраженно заговаривает он, войдя в гостиную и находя взглядом девушек сидящих у планшета Василисы.
— Я не поеду, — тут же восклицает Василиса, вскакивая, тогда как Майя закатывает глаза и просто идет в комнату. Скорее всего за сумкой.
— Поедешь, Василиса. Иначе я прямо сейчас звоню в интерпол и твоего Макара загребут до конца жизни, — строго говорит он и замечает, что Майя выходит с двумя сумками.
